призывает к насилию! Да, да, вчера ночью… Нет, все окна выбиты и надписи на стене… Если он так обожает справедливость, вот пускай и подумает на этим! Но такие, как вы, никогда не заинтересованы в справедливости, вам плевать на нее, вам не справедливость нужна! Что я имею в виду под словами «такие, как вы»? А то, что я сказал! Вы вечно носитесь с какими-то мерзавцами, подонками и пальцем о палец не ударите, чтобы помочь хорошему, работающему человеку!.. А, надоело! Да-да, именно так! Именно ты мне надоела! Хватит!
Брякнула брошенная на рычаг трубка — поэт высказал все, что хотел.
Роберт повесил пальто в стенной шкаф и вошел в гостиную. Невил наливал себе виски, и глаза его метали молнии.
— И мне налей, — сказал Роберт. — Извини, но я слышал твой разговор. Это, случайно, не с Розмари?
— А с кем же еще? Кто же еще в Британии способен на такую дикую глупость?
— На какую глупость?
— Ах, ты еще не слышал? Она, видите ли, встала на сторону невинно пострадавшей Бетти Кейн! — Невил отхлебнул виски и взглянул на Роберта с таким видом, будто тот был виноват во всех грехах Розмари.
— Ну, я полагаю, что если она разделяет мнение читателей «Эк-Эммы», то беда не велика!
— «Эк-Эмма»? Это уже не «Эк-Эмма», это газета «Уочман». Умственно отсталое существо, которое она называет своим отцом, написало в эту газету письмо. Как будто в этой газете и без такого письма мало дешевой, трехкопеечной, слюнявой сентиментальности.
Роберт вспомнил, что «Уочман» была единственной газетой, рискнувшей опубликовать стихи Невила, и решил про себя, что подобный отзыв свидетельствует о неблагодарности. Но в общем-то отзыв верен.
— Быть может, они не напечатают?
— Ты прекрасно знаешь, что они напечатают все, что он им ни пошлет. Когда они в третий раз прогорали, чьи деньги их спасли? Епископа, конечно!
— Ты хочешь сказать: деньги его жены.
Епископ был женат на одной из двух внучек главы фирмы «Коуан Крэнбери соус».
— Ну ладно, пусть жены! «Уочман» у епископа в кармане. Какую бы чушь он ни написал, они все равно напечатают. Помнишь девку, которая хладнокровно щелкала шоферов такси и забирала их выручку? Кто защищал ее с рыданиями, вздохами и полным набором сусальных фразочек? Епископ! Он послал душераздирающее письмо в «Уочман», в нем писал, какая она родилась несчастненькая, не могла поступить в школу, потому что родителям не на что было купить учебники и одеть ее, и поэтому, дескать, она попала в дурную компанию и ей ничего другого не оставалось, как убивать шоферов. Впрочем, об этой мелочи епископ даже не упомянул… Ну, а читатели «Уочман» просто обожают такие истории. Их хлебом не корми, а дай им пролить слезу над падшим ангелом. Если судить по «Уочману», то все преступники — падшие ангелы. А теперь вот почтенный епископ собирается пролить слезу над Бетти Кейн.
— А если я завтра съезжу повидать его?
— Письмо уже завтра идет в набор.
— А если позвонить ему?
— Если ты воображаешь, что кто-нибудь или что-нибудь может удержать его милость от опубликования уже готового произведения, то ты просто-напросто наивен!
Зазвонил телефон.
— Если это Розмари, то я уехал в Китай! — крикнул Невил.
Но это был Кевин Макдэрмот.
— Как дела, сыщик? — спросил он.
Роберт рассказал ему о событиях минувшей ночи и добавил:
— Надо что-то предпринимать и как можно скорее очистить их от гнусного подозрения.
— Словом, ты хочешь, чтобы я рекомендовал тебе частного сыщика, так?
— Пожалуй… Но, видишь ли… Слушай, а что если я пойду к Гранту в Скотленд-Ярд и откровенно расскажу ему все, что я узнал: каким образом Бетти Кейн могла видеть и даже разглядеть дом Фрэнчайз, как она познакомилась с мужчиной в Ларборо и что у меня есть тому свидетель?
— И что же, по-твоему, они после этого предпримут?
— Будут проверять вместо нас, что делала и где была девочка в течение этого месяца.
— А ты уверен, что они будут?
— Конечно. Почему бы нет?
— А потому что для них это пустяки! Узнав, что Бетти особого доверия не заслуживает, они попросту закроют дело. Присягу она не приносила, стало быть, преследовать ее за лжесвидетельство нельзя.
— А разве за обман они не могут ее преследовать?
— Могут, но, повторяю, им это ни к чему. Не так-то просто, поверь, установить, чем она занималась весь этот месяц. А это значит, что, кроме ненужного им расследования, им еще придется готовить дело и представлять его в суд. Не думаю, чтобы уголовный отдел Скотленд-Ярда, который буквально погряз в серьезнейших делах, будет тратить время на такую историю. Куда проще дело закрыть.
— Но ведь они заинтересованы в справедливости! Ведь Шарп…
— Нет, они заинтересованы в законности. В справедливости заинтересован суд. И ты сам прекрасно знаешь, Роб, что пока никаких точных доказательств дать им не можешь. Даже не знаешь, была ли она в Милфорде. А если даже она подцепила какого-то типа в отеле «Мидланд» и пила с ним чай, то это еще не опровергает того, что потом Шарп могли ее похитить. Короче, единственный, кто тебе сейчас нужен, это Алек Рамсден, Спринг Гарденс, дом 5, Фулхэм, юго-запад Лондона.
— Это кто же?
— Частный сыщик. И прекрасный сыщик, уж поверь мне. У него есть помощники, и если он сам сейчас занят, то даст тебе кого то из своих подручных. Скажи ему, что я тебя послал, он не откажет. Хотелось бы мне выкроить один денек, приехать к вам и поглядеть на твоих колдуний из дома Фрэнчайз. Это уже становится интересно! Ну, будь здоров!
Роберт положил трубку, потом позвонил в справочную и узнал телефон Алека Рамсдена. Никто не ответил, тогда Роберт послал телеграмму, в которой было сказано, что он, Роберт Блэр, нуждается в частном агенте и что Кевин Макдэрмот рекомендовал ему Рамсдена.
— Роберт, — раздался голос тети Лин. Она неслышно появилась на пороге, вся раскрасневшаяся и взволнованная. — Известно ли тебе, что ты оставил пакет с рыбой в передней на столе, рыба протекла на красное дерево, а Кристина сидит и ждет?
— А какое из двух зол меньше: то, что рыба протекла на красное дерево, или то, что Кристина сидит и ждет?
— Право, Роберт, что это с тобой происходит? С тех пор как ты занялся делом Фрэнчайз, ты уже не тот. Две недели назад тебе бы в голову не пришло оставить пакет с рыбой на столе красного дерева. А уж если оставил, ты бы хоть извинился!
— Я извиняюсь, тетя Лин, мне очень, очень жаль, что я испортил красное дерево и заставил ждать Кристину. Но сейчас на мне лежит огромная ответственность, и ты должна меня простить, ведь я совсем измучен.
— Не вижу, чтобы ты был так уж измучен. Напротив, у меня впечатление, будто ты весьма доволен собой. По-моему, ты просто наслаждаешься всей этой довольно-таки скверной историей. Только сегодня утром мисс Трулав из кафе «Анн Болейн» выразила мне сочувствие по поводу того, что мой племянник ввязался в такое дело.
— Ах, неужели? А я выражаю сочувствие сестре мисс Трулав.
— Это почему же?
— А потому, что у нее такая сестрица, как мисс Трулав! Значит, тебе несладко приходится, тетя Лин?
— Пожалуйста, без шуточек, мой милый. Всем нам, милфордцам, неприятна эта история и эта шумиха, поднятая вокруг нее. А ведь Мил форд всегда был такой тихий, такой достойный маленький городок!
— Теперь Милфорд мне нравится куда меньше, чем две недели назад, — сказал Роберт, — и плакать о нем я никак не собираюсь.
— Жена пастора уверяет, что мы должны отнестись ко всему этому как христиане, и я думаю, что она совершенно права.
— А что она имеет в виду?
— Ну… Не судите, да не судимы будете. Роберт, я ни с кем не обсуждаю это дело, даже с ней. Ты не бойся, я — могила. Но жена пастора сама знает, что я должна испытывать в подобных обстоятельствах, а я знаю ее чувства, так что тут и обсуждать нечего.
Из глубокого кресла послышался звук, похожий на фырканье.
— Ты, кажется, что-то сказал, Невил, мой милый?
Добродушный тон явно смутил Невила, и он пробормотал:
— Да нет, тетя Лин.
Но такими пустяками отделаться ему не удалось: кто же мог фыркнуть, кроме него?
— Я не хочу тебя упрекать, мой милый, но не третий ли стакан виски ты уже пьешь? — кротко спросила тетя Лин. — У нас к ужину хорошее вино, но вряд ли ты почувствуешь его вкус после такого крепкого напитка. Да и вообще не следует приобретать дурные привычки, особенно если собираешься жениться на дочери епископа.
— А я не собираюсь!
Мисс Беннет обомлела:
— Что? Что?
— Уж лучше я женюсь на всем благотворительном обществе разом!
— Невил!
— Уж лучше я женюсь на радиоприемнике! (Тут Роберту вспомнились слова Кевина, уверявшего, что Розмари не способна родить ничего, кроме граммофонной пластинки.) Уж лучше я женюсь на крокодиле! (Так как Розмари была очень хорошенькой, Роберт подумал, что слово «крокодил» сорвалось с языка Невила лишь потому, что ему вспомнилось слово «слезы».) Уж лучше я женюсь на «Эк-Эмме»!
— Но, Невил, милый, почему же, почему?
— А потому, что она глупенькая, тетя Лин, почти такая же глупенькая, как газета «Уочман».
Роберт героическим усилием воли воздержался от того, чтобы напомнить Невилу, что газета «Уочман» в течение шести лет была для юного поэта чуть ли не библией.
— А-а, перестань, мой милый. Вы просто повздорили, женихи и невесты часто ссорятся. И это даже к лучшему. Те, кто не ссорятся до свадьбы, умирают от скуки после брака. Так что не принимай это близко к сердцу. Позвони ей перед тем, как пойдешь домой.
— Наши разногласия слишком серьезны, — холодно возразил Невил. — И вряд ли я вообще когда-нибудь ей позвоню.
Послышались три надтреснутых удара гонга, и тетя Лин уже успела забыть о только что разыгравшейся драме под воздействием более земных забот.
— Гонг! Возьми в столовую свой стакан с виски, мой милый. Кристина, как известно, подает суп сразу после того, как она вбила в него яйцо. А она и без того в дурном настроении, потому что пришлось ждать рыбу. Хотя, в сущности, я не понимаю: почему? Рыбу-то надо было лишь поджарить, а это минутное дело. И не Кристине пришлось вытирать стол красного дерева, я сама его вытерла.