– Нет, – не дослушав, решительно перебила я. – Я хочу остаться здесь. Теперь это – мой дом. Я уехала из Питера, чтобы начать новую жизнь, и к прежней возвращаться не собираюсь. Вдобавок… маме ведь сбежать не удалось.
Глава 10
Несмотря на насыщенный день, я долго не могла заснуть. Ворочалась в нагревшейся постели, раз за разом прокручивая в голове все, что узнала из разговора с Майклом. О событиях утра, которые теперь казались совсем далекими и нереальными, предпочитала не вспоминать. Только торшер оставила включенным.
Сейчас мне не было страшно, скорее я ощущала опустошение. И одиночество. Умом понимала, что Майкл по-своему прав, но принять его долгую ложь все равно не могла. Было просто не обижаться на папу – мы с ним никогда не были особо близки. А вот с Майклом все обстояло иначе.
Свернувшись клубком, я притянула колени к подбородку.
Постель насквозь пропиталась запахом пруда, но он уже стал до того привычным, что я почти его не замечала.
Вокруг было так много странностей, а у меня – так много вопросов. Но Егор прав, отыскать все ответы сразу для меня было бы слишком. Мой мир как шатающийся на ветру карточный домик – неустойчивый, но пока еще держащийся. А стоит ветру подуть сильнее – он распадется, и с чем я тогда останусь, неизвестно.
Этим поздним вечером я решила для себя две вещи.
Во-первых, мне необходимо узнать, что произошло с мамой.
Во-вторых, разобраться, как это связано со мной.
Мне думалось, что и с первым, и со вторым может помочь Егор. Этот странный замкнутый парень, который явно знает больше остальных.
А еще я решила, что осуществление первого пункта начну с посещения дома, где раньше жила наша семья. Если Майкл откажется сказать, какой дом им прежде принадлежал, буду спрашивать у кого-нибудь другого и все равно это выясню. Может, там еще сохранились какие-то вещи… вряд ли, конечно, но вдруг. Да и просто взглянуть на то место, где когда-то жила моя родня, казалось правильным.
За такими мыслями я не заметила, как заснула. Проснулась среди ночи из-за того, что ужасно захотелось пить. У меня уже вошло в привычку ставить на прикроватную тумбочку бутылку минералки, но вчера я забыла ее поменять, и сейчас она оказалась пуста.
Пришлось вставать и спускаться в кухню.
В отличие от моей спальни, где я не гасила на ночь свет, в остальном доме было темно. Раньше я не боялась темноты и уж тем более не боялась ходить по своему собственному дому, но в настоящий момент мне было неуютно. По лестнице я спустилась быстро, помимо воли прислушиваясь к каждому шороху. А, входя в кухню, едва не споткнулась о растянувшегося прямо на пороге Джека.
– Ну ты даешь! – со смешком шикнула на него я. – Напугал до полусмерти…
Джек только чуть приподнялся, глянул на меня исподлобья и, поведя ухом, снова уронил голову на лапы. Осторожно его переступив, я открыла холодильник и жадно прильнула к минералке. Эта жажда была несравнима с той, которую я испытывала во время приступов, но все равно пить хотелось неимоверно.
Осушив полбутылки, я отерла губы и уже собралась возвращаться в свою комнату, когда заметила, что Джек поднялся с пола. Встав в коридоре, он смотрел в сторону гостиной и, прижав уши к голове, скалил клыки.
Несмотря на утоленную жажду, в горле вновь пересохло. Ладони моментально сделались неприятно влажными, по спине пробежал озноб. Джек и раньше мог порыкивать, глядя в какой-нибудь пустой угол, но теперь в его приглушенном рычании мне слышалось что-то жуткое. Как будто он видел нечто, что не видно обычным людям. Нехорошее и опасное.
Медленно, на негнущихся ногах подойдя к Джеку, я выглянула в коридор и проследила за его взглядом. В просматривающейся отсюда части гостиной было темно – даже уличное освещение туда не попадало. И тишина вдруг стала такой вязкой, густой и тягучей, как смола. Как это обычно бывает в такие моменты, память совсем некстати воспроизвела все самые страшные образы. Напомнила об увиденных в школе существах, о «мертвой Оле» в бассейне и даже чудовище, жившем в нашей старой кладовке.
Замерев, я всматривалась в темноту. И чем больше всматривалась, тем сильнее мне казалось, что она шевелится, колышется, скрывает кого-то или что-то совсем как лесной туман…
На холке Джека встала дыбом шерсть. Продолжая утробно рычать, он нагибался к полу, словно готовясь к прыжку, и от этого его рычания меня пробивало на дрожь.
– Эй, – в духе худших фильмов ужасов позвала я, не сводя взгляда с темноты.
Так и подмывало задать глупейший вопрос: «здесь кто-нибудь есть?», но я сдержалась.
– Да плевать мне на всякую мистику, – вместо этого сказала я, обращаясь в первую очередь к самой себе. Следующие слова адресовала уже Джеку: – И ты не рычи! Нет там ничего, понятно?
Затолкав страх в самые дальние глубины души, я решительно пересекла коридор, вошла в гостиную и, нашарив на стене переключатель, включила свет. На каком-то подсознательном уровне была уверена, что все произойдет, как в детстве – зажжется лампа, и хорошо освещенная комната окажется пуста.
Но свет не включился.
Я нажала переключатель еще несколько раз, но он то ли сломался, то ли разом перегорели все лампы. И страх, над которым я, казалось бы, одержала победу, вернулся. Оплел своей паутиной, обнял ледяными руками и заставил кровь стыть в жилах, когда до меня донеслось тихое:
– Поплавай со мной…
Слова звучали слева от меня. Но вместе с тем доносились словно бы издалека, и я знала, что увижу, когда обернусь. Наверное, в этот раз оборачиваться точно не стоило, но я все-таки сделала это и посмотрела в окно.
Сейчас за ним ничего не было видно – только темнота и смутный, практически неразличимый в ней детский силуэт. Ужас пробрал до самых костей, сковал онемением каждую клеточку тела.
– Уходи… – на грани слышимости выдохнула я, а в следующую секунду крикнула: – Убирайся! Оставь меня в покое!
Подбежав к окну, на котором затрепетали занавески, Джек зашелся заливистым лаем. Раздался тихий шелест, где-то на улице вслед за Джеком залаяла чья-то собака, а через миг внезапно включился свет. От яркого освещения стало больно глазам, и я непроизвольно поморщилась.
– Марина? – удивился разбуженный шумом Майкл. – Что у вас здесь происходит? Джек! – без перехода позвал он.
Тот, как всегда, по первому зову подбежал к своему главному хозяину и преданно посмотрел в глаза.
– Ему просто показалось что-то, – кажется, еще немного, и вранье окончательно станет частью моей жизни. – Пойдемте спать.
Остаток ночи свет горел во всех комнатах нашего дома, а окно в своей комнате я зашторила. И Джека забрала к себе – так, на всякий случай и для морального успокоения. Сомневаюсь, что сумела бы заснуть, не лежи у меня под боком этот рыжий шерстяной волчара.
Следующим утром я проснулась разбитой и усталой. Пробежку снова пришлось пропустить, и на дежурство по школе я тоже забила. Был велик соблазн вообще никуда не ходить и не вылазить из постели как минимум полдня, но, если бы я пропустила репетицию второй день подряд, Алиса бы точно меня убила. Да и совесть мучила из-за неотработанного наказания в библиотеке.
Пришлось вставать и в ускоренном темпе собираться. Ужасно спеша, я кое-как затолкала в себя сэндвич с кофе, собрала сумку, не забыв бросить в нее минералку, и выбежала из дома.
На всех парах вылетев за калитку, резко остановилась, увидев у ворот байк. Егор стоял рядом, небрежно к нему привалившись и явно ожидая меня.
– Ты адресом не ошибся? – усмехнулась я, теперь уже без спешки направляясь к нему.
– Подумал, что ты захочешь прокатиться, – с такой же усмешкой ответил он. – Вдобавок, я спасаю тебя от безбожного опоздания на… литературу, кажется?
– Да, у нас первым уроком литература, – подтвердила я и, сев позади Егора, добавила: – Всегда актуальные «Отцы и дети».
Громко взревев и чихнув сизым дымом, байк покатил по мокрому асфальту. Кажется, еще немного, и я начну привыкать к свистящему в ушах ветру, к каплям холодного дождя и запаху леса, исходящему от сидящего передо мной мотоциклиста. Начну привыкать к коротким, но таким будоражащим и бодрящим поездкам…
В библиотеку мы пришли на последнем уроке, которым у меня стоял английский. Мария Викторовна легко согласилась меня отпустить, а Егор просто прогулял физику. Мы разбирали оставшиеся книги, подклеивали корешки и большую часть времени молчали, хотя поговорить мне хотелось о многом.
Как это обычно бывало, разговор, в конце концов, начала я.
– Ты вчера рассказал мне не все, – напомнила Егору, отправив в коробку брошюру по садоводству. – Расскажешь сейчас?
– Не о чем рассказывать, – последовал незамедлительный и категоричный ответ.
– Не о чем? – удивилась я. – Ты же тогда отогнал этих… существ! Как ты это сделал? Ты же сам вчера сказал, что все выходит из-под контроля, и что я должна узнать правду…
– Преувеличил, – ровно ответил Егор.
Да он издевается!
Еще никогда не встречала человека, который бы одновременно вызывал во мне желание его прибить и обнять, сидя на старом, продуваемым всеми ветрами байке…
– Это из-за твоего отца, да? – спросила я. – Он заставил тебя молчать.
Егор передернул плечами:
– Меня никто не может заставить. И рассказывать в самом деле не о чем.
– Ночью я снова видела… это, – я до сих пор не знала, как их правильно называть. – Прямо за своим окном. И теперь я уверена, что мне не мерещится, что это не галлюцинации, вызванные газом или моей болезнью. Хотя бы скажи, как их прогонять? У тебя же как-то получается!
Из всего моего короткого монолога Егора заинтересовал только один момент.
– Болезни? – переспросил он. – Приступы, вроде того, что был в лесу, повторяются?
Поняв, что сболтнула лишнего, – распространятся о приступах в мои планы не входило, – я сложила руки на груди и выразительно приподняла бровь. Как бы показывая, что раз он предпочитает отмалчиваться, то и от меня откровенности пусть не ждет.