Прежде, чем мы двинулись с места, Данила взял меня за руку. Я возражать не стала.
Теперь между нами снова висело молчание, а время тянулось, подобно жвачке. Телефон я не убирала и периодически пыталась его разблокировать, хотя особо не надеялась, что мне удастся это сделать раньше, чем мы вернемся в поселок.
Ожидания не оправдались. В том смысле, что дисплей смартфона все-таки загорелся, причем так неожиданно, что я едва не вскрикнула. Данила, видимо тоже от неожиданности, крепко стиснул мои пальцы, а впереди в это время в третий раз появилось какое-то движение.
Больше не желая бояться и теряться в догадках, я сорвалась на бег, на ходу включая фонарик. Через несколько секунд в луче света отчетливо проступил небольшой светлый силуэт, постепенно обретающий узнаваемые очертания.
При виде самого обыкновенного зайца, застывшего среди дороги, мне захотелось нервно расхохотаться.
– Вот тебе и ежик в тумане, – в голосе Данилы прозвучало облегчение, тут же сменившееся радостью: – Глянь, там указатель!
Наверное, так чувствовал себя только что открывший Америку Христофор Колумб. Или просто затерявшийся в неизведанных водах мореплаватель, наконец, увидевший замаячившую невдалеке землю.
В «Поющие пруды» мы буквально влетели, словно соревнуясь друг с другом на скорость. Я даже про нагруженный водой и учебниками рюкзак забыла, искренне радуясь тому, что все обошлось. В поселке было светло благодаря горящим фонарям, да и небо как-то незаметно начало сбрасывать ночную вуаль.
Теперь, когда темная дорога осталась позади, я успокоилась и мысленно выдохнула. А вот Данила, напротив, снова начал хмуриться.
– Не переживай, – приободрила его я. – Ничего с твоим мерсом за час не сделается. Только не откладывай, иди к отцу Алисы.
Только сейчас, идя по окутанному утреннему сумерками старому поселку, я осознала, что впервые гуляю здесь пешком. Первый урок я пропустила, на второй уже тоже опоздала, поэтому никуда не спешила и не без интереса осматривалась по сторонам. «Поющие пруды» были немаленькими и пестрящими контрастами. Простые деревянные домишки здесь соседствовали с кирпичными, а то и бетонными двухэтажками. Почти во всех окнах горел свет, в некоторых дворах кудахтали куры, где-то лаяла собака, и за всеми этими звуками я не сразу услышала гомон множества голосов. Точнее, услышала, но не обратила внимания.
– Что там еще случилось? – недовольно хмыкнул Данила, когда мы подходили к мосту.
Именно там, у моста, собралась куча народа и припарковалась пара полицейских, подмигивающих сиренами машин. Там же стояла скорая.
В последний раз такое скопление народа как из «старого», так и из «нового» поселков я наблюдала у супермаркета в день, когда погиб рабочий. И сейчас, едва увидев эту картину, поняла, что произошло нечто ужасное. Не просто плохое, не страшное, именно ужасное. Почувствовала это всем своим существом, буквально физически улавливая разлившееся в воздухе напряжение.
– Снова пруды пели, – донесся до меня обрывок чьего-то разговора. – Нечистые лютуют…
Стараясь не обращать внимания на пробирающий меня, не имеющий никакого отношения к погоде озноб, я медленно подошла ближе. Как завороженная смотрела на работников скорой, погружающих в машину носилки с накрытым простыней телом. К горлу подступил липкий комок, перед глазами зароились черные точки, и подумалось, что меня сейчас вырвет.
Усилием воли подавив рвотные, вызванные нервным напряжением спазмы, я приблизилась к толпе. Данила находился рядом, но я его не замечала, не в силах оторваться от белой простыни, под которой проступали очертания человеческой фигуры…
– Совсем ведь молодой был, – покачала головой какая-то женщина. – И хороший же парень – не пил, работать старался. Только-только дом ремонтировать начал… как же это так получается-то, а?
Я думала, что хуже это паршивое утро уже не станет, но сейчас, наблюдая за всем происходящим, понимала, что ошибалась. Остро пахло мокрым асфальтом, сырой землей и прелыми листьями. А еще – прудом, к которому примешивалась едва уловимая горьковато-сладкая вонь.
– Павел Андреевич! – окликнул Данила нарисовавшегося неподалеку Карамзина. – Павел Андреевич, можно вас на минуту?
Дверь скорой закрылась, и охватившее меня оцепенение пропало. Я подошла к Даниле как раз в тот момент, когда к нему приблизился и Карамзин.
– Кто там? – Данила кивнул на скорую.
– Да из старого поселка один, – Карамзин слегка поморщился. – Тело с полчаса назад рыбак нашел на берегу пруда, в полукилометрах от моста валялось.
«Валялось» прозвучало так пренебрежительно, что я вздрогнула. Павел Карамзин и так не вызывал у меня большой симпатии, а сейчас разонравился окончательно. Было в его словах что-то неправильное – «валялось» можно сказать о мусоре, а никак о погибшем человеке.
– И что с ним случилось? – поинтересовался Данила.
Карамзин закурил и, выпустив облако табачного дыма, ответил:
– Пока не проведена судмедэкспертиза, ничего утверждать нельзя. Предварительно диагностирована смерть от утопления и кровопотери в следствии множества ран.
– Ран? – вырвалось у меня.
– Похоже на следы когтей, – затянувшись, Карамзин в упор на меня посмотрел. – Очень длинных и глубоких когтей. У парня практически вырвали сердце.
Снова пришлось прилагать усилия, чтобы вернуть взбунтовавшийся желудок на место. Не стоило сегодня так плотно завтракать…
Нет, крови я никогда не боялась. Даже ужастики с расчлененкой могла посмотреть, оставаясь совершенно спокойной. Но одно дело экран телевизора, и совсем другое – реальная жизнь, где молодой человек только-только был жив, а потом его убили, едва не вырвав сердце…
– Может, из леса вышел волк? – предположил Данила.
– Эта наиболее вероятно, – кивнул Карамзин. – Сначала пострадавший подвергся нападению зверя на мосту, получив многочисленные раны. Потом упал в воду, и его отнесло течением.
– Течением? – снова переспросила я с сомнением. – Это же пруд, а не река!
Карамзин слегка повел плечами:
– Здесь бьют сильные подземные ключи… либо же после падения его кто-то тащил в воде полкилометра, что, конечно, маловероятно. В любом случае, нужно ждать заключения судмедэксперта.
В следующую секунду Карамзин резко переменился и, словно только сейчас заметив, с кем разговаривает, нахмурился:
– А что вы двое вообще здесь делаете в такое время? Почему не в школе?
– Спасибо за информацию, Павел Андреевич, – быстро сориентировался Данила. – Нам уже пора.
Не дав мне опомниться, он схватил меня под руку и потащил вперед. Часть моста оказалась оцеплена, и нам пришлось идти по самому краю, из-за чего я непроизвольно бросила взгляд на темную, покрытую ковром ряски воду. Специфический запах усилился, и мне непроизвольно вспомнилось самое начало этого во всех отношениях паршивого утра: песок на моей кровати, влажная простынь и валяющиеся на полу ошметки тины… И ползущую по школьному коридору тварь, вспарывающую линолеум длинными острыми когтями.
– Пруды пели, – донеслось мне в спину повторившееся высказывание, на этот раз произнесенное смутно знакомым голосом. – Горе нам всем, ох и горе…
На миг обернувшись я наткнулась взглядом на невысокую худенькую старушку, стоящую у начала моста. Галину Ересееву. Хорошо, она меня сейчас не заметила и креститься не стала…
На первом же перекрестке мы с Данилой разошлись: он направился к дому Алисы, а я в школу. Откровенно говоря, хотелось плюнуть на все и прогулять все оставшиеся уроки, но я надеялась встретить Егора. Теперь еще больше хотелось с ним поговорить, поделиться всеми безумствами этого утра… так странно. Прежде выговаривалась я только Майклу и никому другому.
Да и не только выговориться хотелось, поговорить – тоже. Сколько он может отмалчиваться? Нужно ведь что-то делать! Более чем уверена, что первый трагический случай – вовсе не случайность, а нынешний – не нападение дикого зверя! Они связаны между собой и связаны с… этими.
На литературе одноклассники пристали ко мне с расспросами, где я пропадала и не знаю ли, что случилось у моста. Слухи распространялись быстро, и вся школа уже гудела от сплетен. Я не хотела порождать новые, поэтому не ответила ничего определенного.
Сидя в столовой и не слыша происходящего за нашим столом разговора, я не сводила взгляда с двери. Все ждала, что сейчас в дверном проеме покажется Егор, но его не было. Не появился он и после, а когда я попыталась поговорить с его одноклассником, выяснилось, что в школу Егор сегодня вообще не приходил.
Сегодняшнюю репетицию отменили. Директриса лично поджидала нас у актового зала и заявила, что, с учетом утреннего происшествия, гремящая в школе музыка станет верхом неприличия. Алиса пыталась возмущаться – мол, почему ей должно быть до этого какое-то дело, если погибшего она даже не знала? Но ее никто не поддержал, и вскоре мы все разошлись.
Настроения ни у кого не было, и в «Водяной» мы снова не пошли. Зато Анжелика уговорила меня зайти к ней домой. Точнее, приглашала она всех, но согласилась только я.
– Мать опять свои мантры включит, – со страдальческим лицом жаловалась она. – А еще классуха ей на мои пропуски нажаловалась, так что, если я приду домой одна, меня ждет ужасная головомойка. А при тебе она будет сдерживаться.
Я не очень представляла, как мантры вяжутся с несдержанностью, но промолчала. В конце концов, мои знания о йоге исчерпывались позой лотоса и протяжным «ом-м-м».
Как вскоре оказалось, очень даже вязались. Когда мы пришли, на весь дом раздавалось то самое «ом-м-м», приправленное расслабляющей музыкой, но это не помешало маме Анжелики встретить ее криком:
– Лика, ты?!
– Попой нюхаешь цветы, – разуваясь, раздраженно пробормотала та себе под нос. – Просила же называть только Анжеликой!
В следующий момент ее мама выглянула из соседней комнаты. Она явно собиралась сказать что-то не слишком приятное, но, увидев меня, резко осеклась. На ней были надеты обтягив