— А, ладно, — сказал Райннон.
— Ты — Джон Гвинн. Ты самый сильный мужчина в округе. У тебя лучшая ферма.
— Меня зовут Эннен Райннон, — сказал преступник.
— Эй, послушай, сынок, ты же не такой дурак!
— Стану ли я лгать женщине, которую люблю? — спросил преступник со странной улыбкой.
— Лгать? Это не ложь. Ты — заново родившийся человек. И имеешь право на новое имя.
— Ложь бывает разная, — сказал Райннон, — но хуже всего лгать женщине. Нет, дружище, я буду говорить ей правду и только правду.
— Она приведет тебя на виселицу, — заметил шериф.
— Скорее всего, — ответил Райннон. — Но я об этом не думал!
Глава 13
Когда спустились сумерки, Райннон уже был на каменистой вершине холма. Он терпеливо прождал до полуночи. Девушка не приехала. И тогда он поднялся и посмотрел в долину на дом Ди. В нем горело только одно окно, но Райннону оно показалось всевидящим оком, которое следило за ним сквозь темноту. Оно знало о нем, точно так же, как он видел его. Оно все знало и презирало его ненависть!
Затем Райннон направился домой и заставил себя заснуть, поскольку человек в состоянии это сделать, если его нервы крепки, а воля сильна. Он поднялся с первыми лучами рассвета и пошел доить коров, прежде чем проснулся беспокойный и работящий Ричардс.
Он увидел Маунт-Лорел, возвышающуюся над утренним туманом и посмотрел на гору с тайной завистью. Совсем недавно она казалась ему местом страданий и символом человеческой смертности, теперь же он смотрел на нее как на зону спокойствия, своего рода укрытие от печального мира, который лежал у него под ногами.
Он подоил коров, оперев голову о бока животных, утихомиривая их проклятиями, если они шевелились или пытались поднять ногу, чтобы освободиться от его железной хватки. Его стадо увеличилось. Увеличилось настолько, что хотя наступила осень, когда из-за сухой травы молока стало меньше, но он все равно набрал пару пятигалоновых канистр и отнес их в маслобойку за домом до того, как встал Ричардс. Он не извинился, что поднялся позже Райннона. Вообще-то небо на востоке только-только начало розоветь. И Ричардс просто принялся наливать молоко в чаны и снимать сливки со вчерашних. Маслобойку наполнил тонкий, кисловатый запах. Несмотря на то, что пол часто мыли горячей водой, он был потемневшим и скользким; рабочий стол — на ощупь жирным; даже стены были грязными.
Райннон вдруг обратил на это внимание. Ему показалось, что вся его жизнь была приправлена творогом. Он с радостью пошел в дом и стал разжигать печку, громко хлопая железными заслонками.
Он приготовил а завтрак то же, что и всегда — овсяное пюре, кофе, жирный бекон, пережаренный и поданный к столу плавающим в собственном жиру, потом картошку на свином сале и кукурузные лепешки или сухари.
Они ели очень много. Аппетитом Ричардс не уступал даже хозяину, а утром превосходил его, потому был голоден, а Райннон ел лишь по привычке.
После завтрака Ричардс вымыл посуду, а Райннон вытирал. Это заняло у них мало времени. Иногда они с презрением отзывались об этих неполноценных существах, женщинах, которые постоянно жаловались на домашние заботы и часами занимались пустячными делами.
Когда тряпка для мытья посуды была выжата и повешена сушиться, когда рядом с ней пристроилось кухонное полотенце, Райннон неожиданно объявил:
— Сегодня на обед поедим чего-нибудь другого. Я позабочусь о припасах. Ричардс не ответил. Он вообще не отвечал, когда этого не требовалось.
Он повернулся к Райннону спиной и вышел во двор, громко захлопнув дверь ногой. Райннон опустил голову и положил руку на мокрый, грязный край раковины.
Поворотные моменты нашей жизни не всегда застают нас в самые достойные периоды. Вот и Райннон стоял, оперевшись на раковину, думая о себе. Он достаточно хорошо знал, что если возьмет винтовку, то поддастся большой слабости, поэтому не стал продолжать размышления. Обычно он был откровенен с собой, но сейчас он избрал обычную форму трусости, при которой человек не сражается и не убегает — он просто делает вид, что ничего не видит и проходит мимо.
Райннон решительно и несколько раз повторил себе, как будто повторением хотел загипнотизировать себя:
— Я поеду на охоту. Поеду и что-нибудь подстрелю.
Он вынул винтовку — хороший пятнадцатизарядный винчестер того типа, которым в прежние времена отбивались от индейцев.
Райннон привычно, но немного рассеянно осмотрел его, рывком поправил свою бесформенную шляпу и вышел с винтовкой в руке. Кроме нее под мышкой левой руки он чувствовал успокаивающую тяжесть «кольта».
Он закрыл глаза.
— Я никуда, кроме охоты не собираюсь! — сказал Райннон своему бьющемуся сердцу.
Он твердил себе, что не ищет ничего, кроме кроликов или дичи, или одного из тех желтоногих оленей, которые часто мелькали в кустах или на открытых местах в холмах.
А потом вдруг очутился на вершине каменистого холма!
Он глубоко вздохнул и хмуро огляделся. Впечатление было такое, словно он только что вышел из моря на незнакомом берегу.
Увидел долину, увидел заросли по берегам ручья и наконец увидел вдалеке дом Ди, чьи окна подмигивали ему с неприкрытой, чисто человеческой угрозой.
— Я пришел сюда вроде как нечаянно. Могу спокойно идти дальше, — сказал он.
Потому что так и не сознался себе в правде. И направился дальше, твердо выставив подбородок и сузив глаза, всячески пытаясь усилием воли скрыть от себя истину. А если бы он хоть на секунду был с собой честен, то признал бы, что с самого начала его неизбежной целью был дом Ди!
Так сильные со страстью принимают или отрицают существование Бога, но слабые бояться взглянуть на небеса и избегают проблемам, которые на них ждут.
Он шел по долине, заставляя себя принимать влево от прямой, ведшей к дому, и когда подошел к ручью, из кустов вышел олень и посмотрел ему в лицо мягкими, изумленными глазами.
Затем развернулся и прыгнул в заросли.
Райннон держал винтовку под рукой и не поднес ее к плечу. Ему это было не нужно. Охотясь в чащобах Маунт-Лорел, он научился стрелять навскидку и из винтовки, и из револьвера.
Тот, кто умел стрелять, получал пищу, тот, кто не умел, — смерть.
Олень вскинулся в воздух и упал на спину, громко ломая кусты. Райннон, удивленный охотничьей удачей, которая, однако не радовала его, подошел к добыче и начал разделывать ее.
Когда приходится разделывать лосей морозным утром, когда надо работать быстро, чтобы не замерзли пальцы, все движения доходят до автоматизма.
Райннон снял шкуру с оленя так же, как другой человек рассеянно снял бы пальто. Не то, чтобы ему нужна была шкура, но на горе Маунт-Лорел он научился терять от добычи столько же, сколько теряет голодный медведь или стая волков. Даже кости шли в дело на Маунт-Лорел.
Райннон снял шкуру и быстро разделывал тушу, когда щелкнула ветка, словно под ногой человека.
Люди с чутким слухом могут отличить естественный хруст ветвей, который постоянно звучит в лесу, когда ветер раскачивает деревья и кустарники, и приглушенный хруст сучка под ногой, когда обувь слегка гасит звук.
Райннон развернулся, выхватив револьвер. Ему вдруг на мгновение показалось, что он стоит на суровом склоне горы, где его преследовали многие, и где он преследовал многих.
Сквозь кусты он увидел силуэт всадника, похожий на сгусток коричневого тумана.
А потом перед ним появился Чарли Ди. Райннон убрал револьвер в потайную кобуру.
— Браконьерствуете? — добродушно спросил Чарли Ди.
Райннон осмотрел его более внимательно, чем в тот вечер при свете горна. Шериф кое-что рассказал ему о юноше.
Чарли Ди во всех отношениях выглядел как настоящий человек Запада при деле: худощавый, широкоплечий, с винтовкой в длинном чехле, притороченном к седлу под правой ногой. В седельных кобурах у него тоже висела пара «кольтов». Конь у него был неплохой, в его длинной мускулистой шее угадывалась хорошая кровь. Райннон не ошибся — всадник мастерски мог обращаться с конями оружием.
— Браконьерствую? — отозвался он. — Браконьерствую?
— Это наша земля, — сказал Чарли Ди, махнув рукой в сторону далекой ограды. Но гостеприимно добавил: — Хотя я шутил насчет браконьерства. Мы никого не пускаем на землю, кроме друзей и соседей. А вы, наверное — один из ближайших. Хороший олень!
Он подъехал к туше, пока конь не заартачился, вытянув морду и осторожно принюхиваясь к останкам.
— Быстрая работа, — сказал Чарли Ди, чуть склонившись с седла. — Я услышал выстрел с полминуты назад, а вы уже почти закончили! Как вы отнесете мясо домой?
— Как? — в свою очередь удивился Райннон. — На спине. Оно само вряд ли пойдет.
Он был немного зол. Появление молодого Ди определенно нарушило его планы.
— Я помогу вам нагрузить, — предложил юноша.
Он спешился, бросил поводья и помог привязать мясо на спину Райннона. Эннен поудобнее встряхнул груз и направился к дому.
— Подождите, — сказал Чарли Ди. — О чем я только думаю? Давайте зайдем к нам, и мы дадим вам лошадь!
Райннон в нерешительности повернулся. Огромная стена дома Ди возвышалась не так уж далеко среди деревьев. Но это было веление судьбы и он, внутренне радуясь, кивнул.
— Спасибо, — сказал он. — Это было бы здорово!
Глава 14
Когда они вышли из деревьев, Райннону почудилось, что они идут прямо на утесы Маунт-Лорел, потому что хоть она и стояла на расстоянии более чем в милю, обрывистый склон горы появился так неожиданно, что она казалась значительно ближе, а два ее отрога длинными руками полуобнимали дом Ди. Но Райннон, глядя на гору, испытывал теплые, почти нежные чувства. «Дыра в стене», столько раз спасавшая ему жизнь, лежала прямо перед ним, и ни один человек в мире не знал о ней. Ощущение было такое, словно он был способен летать — нужно было лишь вытянуть руки в стороны. Это был его путь спасения от всех возможных опасностей.
— Мне повезло, что я на вас наткнулся, сказал Чарли Ди, — папа хочет с вами поговорить.