— А тот товарищ, что сидит рядом с вами. Высокий такой.
— Ростовцев? Так это же представитель института, который будет продолжать нашу работу. Они же второй этап делать будут!
— Да?.. Там хитроватые мужички сидят, — сказал Карин.
— Им бы только отбояриться от данной темы. Тема хлопотная, а денег не так уж и много.
— Было бы, с чего начинать. Может, поэтому? — спросил Карин.
— Начинать есть с чего, — твердо ответил Бакланский и добавил: Извините, Владимир Зосимович.
Он отвел Григорьева в сторону и спросил:
— Послушай, Александр. Так кто же тебе все-таки звонил?
— Не знаю, Виктор Иванович. Давайте попробуем позвонить вместе.
— Да куда звонить-то?
— По собственному номеру телефона. Может, это не только в гостинице.
— Ничего не понимаю. Толком можешь объяснить?
— Не могу. Тут надо самому испытать.
— Это в твоей гостинице, в твоем номере чудеса происходят. А весь остальной мир нормален и занимается полезными делами.
— Вы правы. Но проверить не долго.
— Сейчас не могу, да и не верю.
— Не хотите, я один схожу.
Кто-то взял Бакланского под руку, а Григорьев пошел искать телефон.
В гостинице он звонил по собственному номеру. Может, с другими телефонами ничего не получится? Да и не должно получиться.
В лаборатории он заглядывать постеснялся и поэтому дошел до приемной. Там он попросил у секретаря разрешения и набрал на диске номер, написанный на самом телефоне. Это был идиотский эксперимент. Григорьев понимал не хуже Бакланского, что ему должны, как обычно, ответить частые гудки. Но в трубке что-то щелкнуло и затем раздалось:
— Слушаю, Сашка.
— Так, значит, с любого телефона к тебе можно звонить?
— Наверное, не знаю… Как у тебя настроение? Защищаетесь?
У Александра вдруг пропало всякое удивление, и он спокойно, как при обыкновением телефонном разговоре с хорошо знакомым человеком, сказал:
— Начали потихоньку…
— Мы тоже начали. И в голове сейчас всякие бунтарские мысли бродят. Бакланский узнает — с ума от злости сойдет.
— У меня тоже всякие дикие мысли в голове… Постой, так значиот, и у вас есть Бакланский? — спрос Григорьев.
— Есть.
— А откуда ты говоришь? И нельзя ли нам встретиться? Интересно, все-таки. Такое странное совпадение.
Я говорю из приемной института. — И он назвал институт.
— В Марграде?
— Конечно, в Марграде.
Вот так. Он звонил из Марграда, из того же института, что и Григорьев, из той же приемной, по тому же самому телефону. В таком случае Григорьев мог разговаривать только сам с собой.
— Ну и что ты намерен делать? — спросил тот Григорьев.
Александр промолчал.
— Все ждешь письма?
— Жду, жду! — выкрикнул Александр и бросил трубку на рычаг.
Ему было плохо, ему нужно было письмо. Оно должно прийти на почтамт. Пусть на листке будет хоть одно слово «Нет!», но ответ должен быть. И как это ни нелепо было, он вдруг понял, что в командировку поехал только из-за нее…
В коридоре, когда он вышел из приемной, все еще разгуливала комиссия. Да и сотрудники лабораторий тут же курили. Словом, было оживленно, как на Главном проспекте. Навстречу попался Бакланский, уже о чем-то разговаривающий с председателем комиссии.
— Ну что ж, пора заканчивать перекур, — сказал Анатолий Юльевич. Давайте, товарищи, продолжим работу.
Бакланский задержался и сказал:
— Александр, ты выбрось всякую ерунду из головы. Сейчас начнется самое главное.
— Я снова с ним разговаривал, — сказал Александр. — Можно с любого телефона. Попробуйте, интересно ведь.
— Черт бы вас набрал! — вдруг озлился Бакланский. — У одного блажь в голове, другой из буфета не может вылезти.
Тут и у Григорьева в душе что-то взорвалось:
— Тогда зачем вы меня с собой взяли? Чтобы я как попугай повторял все, что скажете вы?
— Успокойся, Александр. Люди же смотрят.
— Постараюсь, — буркнул тот.
Он отстал от шефа и задержался возле стенда, на котором висела фотография хорошенькой девочки — Гали Никоновой. Нет, она определенно действовала на Александра положительно — успокаивала, ободряла. Настроение у него сразу улучшилось, и он спокойно вошел в кабинет, где уже рассаживалась комиссия.
Бакланский сидел возле телефона, и вид, надо честно признать, был у него жалкий и растерянный. Он положил трубку на рычаг и посмотрел на номер телефона. Александр подумал, что шеф сейчас звонил по собственному номеру. Виктор Иванович отошел от телефонного столика и сел рядом с Григорьевым.
— Чертовщина какая-то! — сказал он.
Но Бакланского не так-то просто было выбить из колеи. Он уже снова был жизнерадостен, полон сил и энергии.
— Ты вот что, — сказал он Григорьеву, — ты в прениях не выступай.
— Почему же? — удивился Александр. В другой раз он бы только обрадовался этому. Но сейчас тон Бакланского ему не понравился. — Я тоже хочу высказать свои мысли.
— Кому они нужны?! Еще брякнешь что-нибудь.
— Значит, Виктор Иванович, началась паника? Или просто плохие предчувствия?
— Конечно, — сказал Бакланский, — в нашей работе есть определенные недостатки. А где их нет? Но все-таки тему мы должны защитить. Понял?
Александр, конечно, понял. На карту поставлена не только тема сама по себе, но и труд всего СКБ, его руководителей, инженеров, техников. Одно смущало Григорьева. Никогда ранее мысль о бесполезности или явной недоработке их темы ему и в голову не приходила…
Председатель комиссии предложил задавать вопросы. Вопросы, естественно, делились на три типа. О принципиальной стороне дела, о его схемном решении и об экспериментальных результатах. Первое относилось к Бакланскому, второе — к Григорьеву, а третье, по-видимому, опять к Бакланскому. Анатолию Данилову Виктор Иванович наверняка бы не разрешил отвечать на вопросы. Тот мог или не понять существа вопроса, или ответить по простоте своей чистосердечно и честно. Анатолий на этой защите был как бы некоторым дополнением к их экспериментальной установке.
На защите не принято отвечать на вопросы немедленно. Нет. Комиссия задавала вопросы, а исполнители пока только записывали их. Причем Бакланский записывал все, а Григорьев только то, что относилось к нему. Уже в самих вопросах была некоторая путаница, неразбериха. Это означало одно: мало кто из членов комиссии удосужился тщательно изучить отчет. Многие, конечно, пролистали его мельком, а некоторые — мало заинтересованные этой темой — не читали вовсе. Совместными усилиями они, конечно, дойдут до всего. Однако сколько до этого момента наслушаешься глупых и наивных вопросов! Но Бакланский был этому только рад. Вопросы позволяли ему отвечать изящно, с юмором, занимали время. А ведь всем известно, что любая комиссия всегда торопится.
Наконец все вопросы были заданы. Комиссия немного подустала, и все мирно пошли обедать.
Столовая располагалась на двух этажах. Григорьев потолкался на одном этаже столовой, потом спустился на другой. Есть не очень хотелось. Можно было зайти в буфет и выпить пива. Он так хотел было и сделать, но вдруг увидел ту хорошенькую, милую девушку — Галю Никонову. И тогда он подошел к ней и сказал:
— Галя, вы пропустите меня без очереди? Впереди себя.
Сначала она посмотрела на него удивленно и насмешливо, потом узнала:
— А я думала, вы обедаете только в ресторанах.
— Это только когда вы там, Галя.
— А я и была-то там впервые. Правда, Любаша? — обратилась она к подруге, в которой Александр узнал ее вчерашнюю спутницу. Любаша посмотрела на него с улыбкой и кивнула копной светло-желтых волос.
— Я сомневаюсь, что этот… — сказала она.
— Саша, — подсказал Александр.
— …что этот Саша обратил вчера на нас внимание. Он был так поглощен своим шашлыком.
— Я тоже хочу есть, — сказал подошедший Данилов.
— Ну вот, еще один! — недовольно и громко сказал кто-то из стоящих в очереди.
Григорьев смутился и решил стать в конец очереди, но тут раздался добродушный голос Карина:
— Да что вы, ей-богу! Это же наши дорогие гости из Усть-Манска.
За стол они уселись вчетвером: Галя, Любаша, Анатолий и Александр. Незаметно разговор перекинулся на то, как приезжие устроились с жильем. Сначала Данилов рассказал о своей тетушке, потом Александр о том, что произошло в гостинице «Спутник». Он рассказал и о комнате, и о телефоне, и о своем разговоре с Сашкой, не вдаваясь, правда, в подробности. Тут с иронией вспомнили о телепатии. А Григорьев возьми да и предложи:
— Вот кончим обедать и пойдемте звонить. А потом каждый расскажет, что услышал. Хорошо?
Ему, конечно, не поверили, но согласились. Побродили по коридорам, нашли телефон в пустующей комнате. Первым вызвался звонить Данилов, а две девушки, то смеясь, то приглушая смех и глядя на Григорьева преувеличенно серьезно, ждали, как же он будет выкручиваться, ведь ничего не произойдет…
Но Александр был уверен в себе и глубокомысленно изрек: «Вот так!», когда телефон сработал, а глаза Данилова полезли из орбит.
— К-кто гов-ворит? — растерянно спросил Анатолий.
— Так это не шутка? — удивилась Галя.
— Будет ваша очередь, — сказал Григорьев, — узнаете.
Данилов сначала заикался, потом перестал, а в конце заговорил бодро и даже рассмеялся.
— Ну что? — спросил Григорьев, когда тот повесил трубку.
— Это, конечно, розыгрыш, но только я не знаю, так ты это устроил.
— Я ничего не устраивал.
— Да что же вам сказали? — нетерпеливо спросила Любаша.
— Кто-то, знающий меня по имени, заявил, будто я хочу, чтобы мы все четверо провели вечер вместе… Но… но я сам хотел это предложить. А? Как вы? Договорились?
— Но я… — начала было Любаша. — Нет, давайте сначала все позвоним.
— Давайте, — согласились остальные, а Данилов вдруг выгнул грудь колесом и стал очень похож на красавца улана, только что надвое разрубившего тело врага. Это превращение означало, что жизнь хороша и Анатолий доволен собой.