И, надо же было такому совпасть, что Васин напор и мои усилия совпали во времени и пространстве. И злосчастный «ветеран охранной службы», верой и правдой служивший не одному поколению хозяев, не выдержал и зашатавшись, начал крениться вниз.
Впрочем, состояние неопределённости длилось совсем недолго и, в конце-концов, забор рухнул. Вася, как и положено, давивший грудью, оказался сверху. А вот успевший таки перемахнуть я, правда частично но, всё-таки был придавлен утяжелённой немаленьким весом капитана оградой.
— Блядь! — Смачно и, что главное, к месту и очень даже по делу, выругался Василий.
«Хрусь» — Подтвердил забор, ознаменовывая окончание карьеры.
— Сука-а! — Ни кому конкретно не обращаясь, уведомил индифферентное к происходящему пространство я.
Причём первое, о чём подумал, это сохранность собственной одежды.
«Мещанство»! — С обличительным негодованием скажете вы. И, наверное, отчасти будете правы.
Но, когда единственные приличные брюки извазюканы в земле, а пальто явно придётся сдавать в химчистку, хорошее воспитание и пресловутая верность долгу, сами-собой отходят на второй план.
Ибо на штаны и услуги мастеров бытового обслуживания попросту нету денег.
Наконец с чёрными, от соприкосновения с размокшей почвой и сочащейся из полученной в процессе падения царапиной руками кровью, Вася кое-как поднялся. И, неверяще глядя на испачканные ладони, мучительно раздумывал, стоит ли, окончательно изгваздывая пиджак и рубашку, лапать кобуру.
Я, мысленно распрощавшись с верхней одеждой, поелозил, переворачиваясь на спину. И, помогая себе коленом, чуть приподнял, оказавшимся довольно-таки тяжёлым, придавивший меня забор. Затем, покряхтывая оценил диспозицию и смачно сплюнул.
Миня за это время успел отмахать метров двадцать и я, стиснув зубы, бросился наконец в погоню.
Лучше ведь поздно, чем никогда, правильно? Да и, вывазюканная в мокрой земле одежда (у меня) и маленькая ранка (у Васи) вряд ли послужат оправданием в глазах того же борова. И, позволь мы уйти этому быстрому и, что греха таить, везучему малолетке, не миновать нам начальственных пиздюлей. (То есть, простите, строгого и вполне заслуженного выговора и возможно, даже неуставной угрозы занесения оного в грудную клетку).
А наши вчерашние подвиги будут забыты, словно их никода и не было. УАЗик, надеюсь, не отберут. Но рассчитывать на благосклонность руководства, в ближайшее время, вряд ли получится.
Разве что, завтра или, в крайнем случае, после завтра, мы предотвратим покушение на Генерального Секретаря или совершим что-нибудь ещё более невероятное.
Короче, пиздец (то есть, простите за мой французский, неблагосклонность начальства) приближался с огромной скоростью и был вполне себе конкретным.
Выпрямившимся во весь рост и нагло щерящимся довольной и глумливой ухмылкой. При этом он радостно поигрывал воображаемой баночкой вазелина и тонко намекал на толстые и совсем неприятные для нас с Василием обстоятельства.
Пожалев товарища, которому досталось чуточку сильнее, чем мне, я вытащил из кармана носовой платок и кинул капитану.
— Держи! Руки вытри! — Крикнул я на бегу и помчался за уже улепётывавшем по соседнему участку Миней.
Перемахнув очередной забор, к счастью, с честью выдержавший испытание мной и цыганёнком, я обнаружил, что на меня, злобно рыча и заливисто лая хочет бросится, беспрепятственно пропустившая беглеца, дворовая собака.
— Р-р-р-гав! — Проявила она недвусмысленное недружелюбие.
Но, второй раз попасть впростак я не мог. И поэтому, наплевав на все конвенции разом и, рискнув пренебречь недовольством членов общества защиты животных, просто и незатейливо зарядил псине с ноги.
Целился я в оскаленную и очень злобную морду. И — слава Создателю! — мой сегодняшний лимит на казусы и ошибки оказался исчерпанным.
Во всяком случае, попал я с первого раза и точно туда, куда и целился. А псина, жалобно захрипев, отлетела на метр и завалились на спину.
«Один — ноль»! — Радостно подумал я и, не оглядываясь, продолжил преследование.
Миня, как раз собирался перепрыгивать через очередной штакетник и я, рассудив, что эта беготня изрядно поздаебала (да-да, простите, вызвала некоторую усталость и немножко набила оскомину) подхватил с валявшийся под ногами кирпич и запустил ему в спину.
Молясь, при этом, чтобы ничего не случилось и, не дай Создатель, не попасть тому по затылку или в голову.
Ведь, разгорячённый адреналином и, что греха таить, раззадоренный предыдущей неудачей, сил я не сдерживал. А напитанный влагой и, оттого ещё более тяжёлый снаряд, явно мог причинить травмы, не совсем совместимые с жизнью.
Что было бы очень и очень хреново. Так как улики у нас, как ни крути, косвенные. Признания подозреваемого нет. Ну а то, что решил «смазать пятки»… Так ведь, мало ли причин у добра молодца заняться утренним моционом и бегом по пересечённой местности?
Так некстати совпавшим с визитом невесть зачем заявившихся советских милиционеров. Даже не удосужившихся предъявить решившему заняться физкультурой ордер и вразумительно озвучить обвинения.
К счастью, фортуна была на мой стороне. Кирпич попал куда надо и Миня, жалобно хрюкнув, кулем свалился по ту сторону хрен знает чьего забора.
А я, подбежав и вслед за ним самовольно вторгшись на чужой участок, приземлился, для разнообразия, на этот раз на ноги. И, глядя на постанывающего и копошащегося на земле цыганёнка, улыбнулся…
— Ну что, родной? Добегался?
— Ты-ы⁈ — Поднимаясь, злобно протянул он. И, не желая признавать очевидное, вытащил из кармана щёлкнувший остро отточенным лезвием, выкидной нож. — Так и знал, что с тобой что-то не так, сука!
Пистолет, как и у Василия, был у меня в кобуре скрытого ношения. И, хотя после всего, моей одежде было ничего не страшно а вырвать с мясом пару пуговиц не составляло проблемы, вытащить ствол я даже не попытался.
Зачем? Мозг, вошедший в боевой режим, уже просчитывал комбинации. Пока Миня бежал и прыгал через препятствия, его, если можно так выразиться, «физиологический портрет» сам-собой сложился и отпечатался в сознании.
А то, как преступник держал выкидуху и положение его тела, красноречиво говорило о дельнейших действиях.
К тому же, я прекрасно слышал, наверное упущенную находящимся в панике цыганёнком, не так чтобы «тяжёлую» но, вполне себе различимую поступь Василия.
Тот, приблизился и, остановившись с другой стороны соседского забора, вытащил всё-таки пистолет. И, направив его в сторону Мини, громко крикнул.
— Брось нож, сука! Стрелять буду!
Нажимать на спусковой крючёк, правда, не стал. Так как отписываться за израсходованный патрон — та ещё морока.
Заебут ведь, затаскают по инстанциям и вывернут мозг наизнанку. (Опять прошу прощения за мой французский).
Но Миня, наплевав на угрозу, предпочёл пойти ва-банк. И, понимая, что поворачиваться ко мне спиной глупо и непродуктивно, бросился в атаку.
Причём сделав это «с подвыпердотом» и применением финтов и военных хитростей. И, перед тем, как сделать подшаг в мою сторону, он ковырнул носком ботинка землю, выстрелив кучкой грязи мне в лицо.
В глаза наверно, целился, гадёныш.
Заранее считав намерения, я уклонился он этой мелочи. А, когда последовал выпад, провёл двойной удар ногой. Безжалостно ломая врагу запястье и, изменив траекторию ступни и продолжив движение, заехав тому в голову.
Причём сделал я это так сноровисто и привычно, словно каждый день уделял тренировкам как минимум пару часов.
«Не бокс, однако»! — Мысленно присвистнул я.
Но, сильно заморачиваться не стал. Списав на всё ту же потерю памяти и хорошую спортивную подготовку.
Ну, в самом деле… Говорят же, что талантливый человек — талантлив во всём. А хорошее владение собственным телом, априори предполагает умение выкидывать вот такие неожиданные, но очень пользительные для собственного здоровья, финты.
«Трах-бах» ногой. По руке, «в бубен» и — наши в дамках.
А бесчувственное тело оппонента кулем валится на землю. Чтобы уже через пару секунд, несмотря на временную отключку, быть закованным в наручники и окончательно перейти в статус «задержанного».
А то «подозреваемый», «преследуемый»… Согласитесь, звучит как-то не очень…
«Арестованный», ну, во всяком случае, для нас с капитаном, выглядит гораздо, гораздо приятней!
— Что делать будем? — Оглядывая окрестности, полюбопытствовал Василий. — На себе потащим, или как?
И, поскольку ждать, пока субъект очнётся, было невтерпёж, я отрицательно помотал голосовой. И, присев, ухватил вырубленного чавэлу за шманты и, для приличия хекнув, взвалил его на плечё.
В классической такой позе, когда голова несомого болтается сзади, а ноги свешиваются вперёд.
— Силён, бродяга! — Уважительно присвистнул Василий. И, открывая калитку, ведущую на улицу, одобрил. — Могёшь!
— А хуле? — Что, в переводе на употребляемый в приличном обществе «великий и могучий», обозначало «ничего особенного», философски отозвался я. И, поскольку даже не ощущал тяжести, пренебрежительно дёрнул свободным плечём. — В нём и весу то…
Так мы и предстали пред светлы очи нашего начальника и топтавшегося позади участкового. Приданные для усиления патрульные, лениво поглаживали автоматы и не выказывали видимого удивления.
Для них, молодых здоровых мужиков, совсем недавно отслуживших срочную, в переносе равного собственному и даже чуть поболее веса, не было ничего особенного.
А то, что задержать фигуранта получилось малой кровью и без напряга, явно не вызывало ничего, кроме удовлетворения.
Старший лейтенант по-быстрому отрыл дверь арестантского отделения УАЗИка. И я, не особо церемонясь, сгрузил так и не пришедшего в себя Миню, на не очень чистый, покрытый пупырчатым резиновым ковриком, пол.
Глава 12
Но, как вы, надеюсь помните, наша благородная миссия на этом не заканчивалась. Так как мы, если можно так выразиться, вырвали вершки. В то время, как корешки, послужившие причиной для визита, не сказать, что совсем уж невинно но, всё-таки убиенного, Кирилла в цыганскую слободку, была именно торговля наркотическими веществами.