Поэтому, расставив приоритеты я, первым делом… снял с себя одежду и ещё раз выйдя во двор и найдя баню, замочил вещи в тазике. Оставшись в трусах и майке, я потратил пять минут, наскоро перестирнув и прополоскав испачканные шмотки. Потом подумал, стащил бельё с носками и повторил процедуру.
Сияя первозданной наготой я, в чём мать родила, снова вошёл в дом. Чтобы развесить одежду на стульях перед камином.
Какое бы не было у меня хорошее алиби, звучащее как «беспробудно спал дома», изгвазданный и затрапезный вид сведут на нет все усилия.
Стоящий у стены диван был застелен покрывалом. Так что, прорезав дыру и сделав из него что-то вроде пончо, я занялся уборкой трупов.
Тела Карася и, так и не назвавшего не своего имени подельника, я оттащил к жигулям и, не заботясь о целостности тушек, утрамбовал в багажник. Туда же положил примеченную возле бани штыковую лопату.
Правда, для начала, полапав их ладошками несколько рюмок и бутылку с водкой. А так же оставив отпечатки покойников на дверных ручках.
Вообще-то, подозревал, что их «пальчики» и без того есть в этой печальной обители. Но, так как на сто процентов уверен не был, принял такую незамысловатую меру предосторожности.
Затем, возвратившись в дом, сунул кочергу в камин и стал дожидаться прихода в сознание связанного Альберта Трифоновича.
Не думаю, что у партийного бонзы железная воля. А, поднесённый к глазу раскалённый кусок металла очень способствует откровенности и желанию говорить правду.
Так, собственно, оно и вышло. Пуопирвшись, для приличия, и обзаведясь парой-тройой ожогов на различных частях тела, Альберт Трифонович, добровольно-принудительно сообщил о имеющихся в охотничьем домике тайниках. Их было целых два. В одном из которых хранились несколько пачек пятидесятирублёвых купюр, общей сложностью принёсших мне восемнадцать тысяч.
Во втором же были ювелирные украшения. Которые я не знал, куда пристроить в большом объёме. Но, на ум тут же пришли аппетитные грудки Кати и всё встало на свои места.
Продавать не буду, чтобы не засветиться. А вот девочкам дарить — в самый раз! Ведь, как внезапно пришло на ум, «лучшие друзья „спортсменок, комсомолок и просто красавиц“ — это бриллианты».
Откуда такая ересь возникла в моей, слегка взбудораженной последними событиями бестолковке, так и не понял. Но, так как имелись дела поважнее, заморачиваться на сей счёт не стал.
Воспользовавшись заранее отложенным, так и не сумевшим пригодится Карасю «пером» заколол ставшего ненужным свидетелем и слишком много мнившего о себе Альберта Трифоновича. Предварительно ещё раз ударив по кумполу и, таким образом, даровав лёгкую смерть.
В конце-концов, лично мне он ничего особенного не сделал. И, если бы не угрозы в адрес Веры, и не гнусные намерения ошалевшего от безнаказанности отпрыска, кто знает… Очень даже может быть, что события стали бы развиваться по совсем другому, «более договороспособному», так сказать, сценарию.
Немного подумав, голову Иннокентию я отрезал. Так как ранения, оставленные разбитой тарелкой, даже при всём желании и очень бурной фантазии, с ножевыми не спутаешь. Сослужившие же свою смертельную службу куски я бросил в камин и разбил кочергой на меленькие осколки.
«Ну, хрен знает»… — Завернув в чистую простыню почти высохшие шмотки, окинул взглядом поле своей деятельности я. — «Вроде бы, всё сходится».
Согласно моей задумке, картина перед милицией должна предстать следующая. В охотничий домик ворвались неизвестные грабители. И, нанеся множественные ножевые ранения хозяину и обезглавив его сына, завладели хранящимися здесь ценностями и скрылись в неизвестном направлении.
Перед уходом я нашёл на кухне несколько бумажных пакетов и набрал с собой жратвы. Мёртвым она, всё-равно без надобности. Мне же терять время и забивать голову готовкой попросту некогда.
Заодно прихватил несколько бутылок коньяка. Со множеством звёзд на этикетках и, как понимаю, элитного и дорогого.
Сам-то я не пью. Но, за время недолгой службы, понял, что сей благородный напиток является универсальной и очень хорошо «смазывающей» межличностные отношения, валютой.
Протерев собственные отпечатки пальцев, я выгнал сбившие меня жигули за ворота. Потом возвратился во двор и, заперев их изнутри, перепрыгнул через забор. Любая временная фора ведёт к запутыванию следствия. Что мне, как ни крути, только на руку.
Потом отъехал от усадьбы на пару километров. И, не мудрствуя лукаво, оттащил оба трупа в лес. После чего, ругаясь и матерясь, постоянно натыкаясь на корни, закопал тела метрах в пятидесяти от дороги.
Сделанное из покрывала «пончо», а так же временно позаимствованные у Карася ботинки, оправились туда же.
Чтобы не разрыло зверьё или, не дай Создатель, не обнаружили поисковые собаки, щедро полил братскую могилу найденным в багажнике бензином.
Пропитав почву, он надолго отобьёт охоту у всех излишне любопытных тварей. Далее, как мог, вымылся из захваченной с собой трёхлитровой банки и решил, что в данной ситуации больше сделать попросту невозможно.
А затем, молясь, чтобы по пути не наткнуться на представителей славного племени Патрульных Инспекторов ДОРожного Регулирования, натянул влажные шмотки поехал в сторону Свердловска.
Хотя… Несколько десяток, а так же пятёрок, трояков и двадцатипяти рублёвок в карманах обысканных мною трупов нашлось.
Так что, встречи я не боялся. Полтинник совать гаишнику было бы сплошным палевом. А вот три или, в крайнем случае, пять рублей, скорей всего помогут делу.
Вроде отмазки, «извини командир, права забыл, от замужней бабы еду»!
Но, к счастью, Созадетель миловал. И вскоре я приблизился к временно занимаемой мною квартире.
Закинув трофейные продукты, коньяк и конфискованные материальные ценности в дом, я немного подумал и, с сожалением констатировав, что оставить себе машину и не спалиться нереально, переоделся в трико и кеды. И отправился к цыганской слободке.
Благо до неё было километров десять. Преодолеть которые бегом для меня не составит никакого труда.
Рассудив, что лучше чем чавэлы, позаботится о уничтожении такой улики, как относительно новые «жигули» не сможет никто.
Выключив фары и, последнюю сотню метров двигаясь «накатом» я оставил машину. Отркрыв окно и не забрав ключи зажигания.
Я не я буду, если к утру тачки и след простынет.
И не о каком благоразумии цыган и речи быть не может. Там, где мозги затмевает жадность — критическому мышлению места нет. Тем более, у представителей этого, не совсем соблюдающего нормы социалистической законности, племени.
«Обрубив» таким образом все концы, я помчался в сторону дома. Чтобы, уже через полчаса уплетать затрофеенные деликатесы и мучительно раздумывать на предмет, «погладить чуть сырую одежду сейчас, или оставить на утро».
В конце-концов элементарная практичность и, невесть как затесавшийся в мою дурную голову здравый, смысл взяли верх. И, включив утюг, я занялся приведением единственных, имеющихся в наличии вещей, в порядок.
«Бурный вечерок выдался». — Укладываясь под одеяло, подумал я.
И, сопровождаемый видением Катиных прелестей, блаженно заснул.
Глава 16
Утром я сладко потянулся и, хлопнув по кнопке будильника, решил ещё пять минут понежится в постели.
Вспоминая нахлынувшие ночью образы и пытаясь рассортировать и, самое главное, осмыслить их происхождение.
Снилось мне… всякое. В котором обнажённые грудки прелестницы из ювелирного, хотя и имели место быть, но занимали далеко не главную позицию.
В пришедших в ночи видениях присутствовали и недавно случившиеся с моей помощью трупы. И пачки денег вперемешку с присвоенными драгоценностями.
Но, главным и вызвавшем ощущение чего-то родного и светлого, были два образа. Молодой девчёнки, выглядевшей лет на 17 и пятилетней крохи. Которая, тем не мене, воспринималась мною на равных а, кое в чём, кажется и превосходила вашего покорного слугу.
Она называла меня странным прозвищем «Эльф» и обращалась, словно со страшим братом.
Впрочем, два этих, милых и не вызывающих ничего, кроме нежности существа, не выглядели беззащитными. Скорее, даже наоборот. Я был уверен, что обе вместе и каждая по раздельности могут нести смертельную опасность любому, кто встанет у них на пути или, не дай Создатель, задумает что-нибудь плохое.
При этом обе, по внутренним ощущениям, безоговорочно признавали моё главенство и считали лидером нашей троицы.
«Странно». — Проснувшись, задумался я. — «Неужели, где-то в Прибалтике у меня есть близкие»? Тогда почему не имеется никаких сведений, адресов, писем и фотографий?
Хотя, ежели мы действительно были так близки то, возможно, всё это хранится где-то спрятавшейся в глубине пострадавшей черепной коробки, памяти.
«Свалила бы ты, проказница непутёвая». — Укорил я так некстати случившуюся со мной амнезию.
Но, поскольку здесь я был абсолютно бессилен то попросту запретил себе думать на этот тему.
Не к врачам обращаться же, в самом деле!
Поехавший кукушкой младший лейтенант милиции — тот ещё жупел. А, ежели вскроются мои вчерашние похождения, да кто-то решит наложить одно на другое! Короче мама — тушите свет!
В общем, буду выпутываться самостоятельно. И, по мере сил и более чем скромных умственных способностей, добиваться — очень на это надеюсь! — положительного результата.
Хотя, если прикинуть хуй к носу, то есть, простите, заняться поверхностным, диванным, так сказать, анализом на бытовом уровне, всё и так пучком.
Ну, почти.
В отделе зарекомендовал себя, если и не на «…ять» то, по крайне мере, на твёрдую четвёрку с минусом. Дела с ансамблем идут очень и очень даже не плохо. Имею, пусть и гипотетического но, всё-таки, покровителя. В лице благодарного за спасение дочери Бориса Николаевича.
С могущественным недоброжелателем — слава Создателю! — И с Его же помощью, разобрался. Причём, сделал это кардинально и даже с весьма весомой прибылью.