Во всяком случае, считать копейки до зарплаты и одалживаться у Викеньтьевича с Васей больше не буду.
Правда, устранил проблему я несколько не свойственным мне способом. Ну так, в той, дурацкой и дикой ситуации, другого выхода, вроде как и не предвиделось.
Да, убить бы не убили… Но, позволять каким-то ублюдкам выебать себя в жопу — тот ещё моветон.
Я, конечно, тоже погорячился, ставя клеймо на заднице ныне покойного Иннокентия. Но так, никто же дурака не трогал. Наоборот, пошёл, можно сказать, на сделку с собственной совестью, согласившись с предложением сидящего на той земле майора.
Нет бы уроду, сделать выводы и, завидев меня, усердно смотреть в другую сторону. Сам же — дебил, блядь! — нарвался. А, когда получил, зачем-то подключил папочку.
Ладно, ебать их в рот! То есть, простите за мой французский, нет мне до них абсолютно никакого дела.
Всё равно, все четверо, решившие на свою беду поучаствовать в моей судьбе, мертвы. И, чем скорее я их забуду, тем лучше.
Закончив рефлексировать, я встал с постели и, потянувшись, пробил несколько двоечек в пространство.
«Жить хорошо»! — Как говориться. И «жизнь хороша»!
С таким вот хорошим настроем, мурлыкая пришедший на ум весёлый мотивчик и отбивая ритм ступнёй, я принялся умываться и чистить зубы.
Потом позавтракал жареными яйцами и, запив это дело крепким и сладким индийским чаем, принёс с балкона высохшие и выветрившиеся вещи и быстро оделся.
«Вперёд, Колян! Нас ждут великие дела»! — Скомандовал я самому себе и, закрыв дверь и похрустывая несколькими лежащими в кармане экспроприированными купюрами, бодро скатился по лестнице.
Автобус — слава Создателю! — тоже подошёл вовремя. То есть, приблизительно через полминуты после того, как я оказался на остановке. И, уже через полчаса я сидел в нашем рабочем кабинете. Мысленно прикидывая, переться ли к Олегу Станиславовичу самому, или всё-таки подождать, пока позвонят с телевидения.
Викеньтьич с Васей убыли «по оперативным делам». (На самом деле, договариваться о ремонте пострадавшего из-за моей мягкотелости жигулёнка).
На восстановление которого, и приведение в угодный Создателю вид, деньги теперь имелись. Но вот придумать правдоподобную версию и залегендировать их наличие я пока не мог.
«Я ж, блядь, майору новый жигуль купить могу». — Меланхолично размышлял я. — «Вот только — низзя-а».
А то придут более взрослые и не в меру любознательные товарищи и сделают «ата-та». По той самой, хорошо умеющей находить приключения, попке.
«Хрен с ним! Потом что-нибудь придумаю»! — Отложил я решение, прямо скажем, не самой насущной проблемы, не потом. — «Лучше, пока есть время, помечтаю о Кате».
Но, стоило лишь вызвать в памяти образ «ювелирной прелестницы», как в кабинет, для приличия пару раз стукнув, влетела Людмил Васильевна.
Та, которая старший лейтенант и, по совместительству, помощница заместителя начальника главка.
— Петров! Тебя Олег Васильевич вызывает! — Важно возвестили она. И, не выдержав, заулыбалась. — Кстати, об обещании пригласить на концерт я помню.
— И я! — Ощущая снова окутавшую меня волну феромонов, не стал отпираться я.
И, мысленным усилием приказав так не кстати «обрадовавшейся» части тела не вставать, заверил. — Уже иду!
— Это правда, что тебя по телевизору покажут? — Не сумела подавить любопытства Люда.
— Угу. — Не желая сильно вдаваться в подробности, коротко подтвердил я. — Покажут.
— Везёт тебе, Петров! — С лёгкой ноткой восхищения и малой толикой зависти, вздохнула старшая по званию коллега. И, дав волю воображению, размечталась. — Мне бы так!
«С удовольствием бы с тобой поменялся, красавица»! — Молча вздохнул я. — «Всё бы отдал. И участие в ансамбле, кучу денег с драгоценностями и весьма сомнительное удовольствие видеть свою рожу в телевизоре. В обмен на то ощущение умиротворения и счастья, которое испытывал, видя во сне двух загадочных незнакомок».
Но — увы. Так как на данный момент это было невозможно, я молча поплёлся за Людочкой. Готовясь к начальственной накачке и мысленно уже находясь в студии.
— Садись, Петров! — Сделал приглашающий жест Олег Станиславович. И, отпуская старшего лейтенанта, кивнул. — Спасибо, Люда.
Я занял предложенный стул и, так вопроса пока не прозвучало, молча принялся ждать.
— Телевидение, говоришь… — Постучав кончиком карандаша о столешницу, задумчиво протянул полковник.
— Ну-у, вроде да. — Нерешительно промямлил я.
— Даже не знаю, что сказать. — Олег Станиславович потёр указательным пальцем кончик носа. — В общем, парень ты разумный. Как вести себя, надеюсь, знаешь…
— Да. — Не стал отпираться от столь лестной характеристики я. — Будьте уверены. Не подведу.
— Надеюсь. — Хозяин кабинета пробарабанил пятернёй по лакированной поверхности и отпустил. — Ладно, иди тогда. Только… — Тут он значительно погрозил мне пальцем. — Смотри там. Не ляпни чего-нибудь лишнего.
— Есть, товарищ полковник! — Вскакивая и вытягиваясь в струнку, отрапортовал я. — Разрешите идти.
— Свободен! — Дал отмашку Олег Станиславович.
И я, так и не уразумев, зачем собственно вызвали, оказался в приёмной.
— Ни пуха, Петров! — Ободряюще улыбнулась мне Людочка. И, когда я уже закрывал дверь приёмной, напомнила. — Жду звонка!
«Вот, стоило ради этого на службу переться»? — Риторически спрашивал сам себя я. — «Лучше бы дома в кровати повалялся».
А ноги, тем временем, несли меня к выходу. Чтобы, дождавшись общественного транспорта и усевшись на сиденье, отправиться первое в моей жизни телевизионное интервью.
Вика уже ждала на ступеньках нового, совсем недавно построенного здания.
— Привет! Вопросы выучил? — Поздоровавшись, первым делом осведомилась она.
— Обижаете, Виктория Ивановна. — Скорчив плаксивую рожу, заканючил я. И, ехидно прищурившись, продиктовал несколько строчек стоявших в начале списка.
— Молодец! — Не приняв шутку, на полном серьёзе похвалила она. И, схватив меня за руку, потащила за собой.
Верхнюю одежду я сдал гардероб. И, получив на руки металлический кругляш с несимметрично расположенным отверстием и цифрой 176, последовал за Викой к лифту.
— Интервью буду брать не я. — Оглянувшись, предупредила меня редакторша.
— А кто? — Меланхолично и совсем без интереса прогундосил я. — И, почему не ты?
Вообще-то, мне было абсолютно по барабану, кто зачитает перед камерой заранее согласованные вопросы. И кому я буду отвечать, стараясь произвести на публику хорошее впечатление. Верного, так сказать, ленинца и достойную опору Коммунистической Партии.
Но просто молчать было бы глупо, вот я и проявлял, вполне уместное и поддерживающее разговор любопытство.
— Наша молодая сотрудница, Юля Подгорная. — Информировала меня Вика. И, странно блеснув глазами, поправилась. — Вернее, практикантка. Прибыла в Свердловск из Москвы, так что, постарайся подать информацию об ансамбле в лучем виде.
В самом деле. Предусмотрительная Виктория Ивановна, с беззастенчивой наглостью использовала служебное положение, для рекламы и продвижения нашего молодого но, не побоюсь этого слова, очень талантливого коллектива.
Теперь понятно, почему вести передачу об «отважном герое» будет не она.
С одной стороны, нескромно задавать вопросы о проекте, в котором сама же участвуешь. Сразу найдутся завистники и «доброжелатели», которые обвинят во всех сметных грехах и закидают словесными но, от этого не ставшими менее опасными, «тапками».
Насрут в душу, короче, пардон за мой французский.
Так что, поручить дело столичной гостье — очень правильный и даже не тактический, а вполне себе стратегический ход.
Для девушки это будет, если не первая то, во всяком случае, одна из дебютных самостоятельных работ. И она непременно захватит отснятый материал с собой в Москву.
Не то, чтобы на мою скромную персону сходу обратят внимание но, любой шанс — лучше скромного ничегониделания.
О качественной записи одной из наших песен Сергей позаботился заранее. Так же, как и о десятке кадров с репетиций.
Щёлкал один их новых членов ансамбля из духовой секции. Благо, будучи художественным руководителем оркестра, кандидатов Викин муж набрал с лёгкостью.
В общем, вот такой незамысловатый пиар, совмещающий полезное с приятным.
Да и, в самом деле… Что рассказывать о совершённом мной, так нызываемом «подвиге»? О котором я, из-за полученной травмы, почти нечего не помню.
«Всё-таки, крепкая у меня бестолковка». — Почесав затылок, порадовался я.
И, так как мы уже пришли, постарался настроится на рабочий лад.
Кстати, ежели вы думаете, что нас с места в карьер начали снимать, то глубоко ошибаетесь. Первым дело, мы пришли к… парторгу. Который, ни разу не запнувшись, тоном бездушного робота, оттарабанил коротенькую, минут на пятнадцать «вводную».
О морально облике советского человека, ответственности, которую лично я несу перед народом и — куда ж без этого! — вышестоящими товарищами и прочее бла-бла-бла.
Где-то на стовосьмидесятой секунде речь его набила оскомину и начала вызвать зевоту. Но, поскольку со своим уставом в чужой монастырь не ходят, я мужественно терпел.
«Надо, Федя, надо»! — Стиснув зубы и стараясь соответствовать мимикой, убеждал я себя. — «Без этого ведь никак».
Наконец, дядечка закрыл ебальник… э-э-э, закруглился и, поинтересовавшись, есть ли у меня вопросы — на что я, мысленно сотворив Святой Круг, честно ответил, что нет, — ретировался.
«Слава Тебе, Создатель! Закончилось»! — Воздал хвалу Всевышнему я и меня повели гримироваться.
Та ещё, по сложности, процедура. В общем и целом не вызвавшая отвращения и даже показавшаяся забавной.
Женщина лет пятидесяти втирала в моё лицо какие-то кремы, обмахивала кисточкой и рисовала брови и губы. Оттеняла скулы и крылья носа и вообще, делала из меня некое подобие чёрт-те (прости, Создатель!) чего.
Немного похихикав, за что получил заслуженный упрёк от гримёрши, я всё-таки успокоился и начал воспринимать всё как должное.