Это было первое лукавство царя Василия Ивановича по отношению к своему новому знатному подданному, а Михаил Глинский затаил первую обиду на несправедливость и даже, как он посчитал, коварство, припорошенное отеческой заботой: стал князь думным боярином, первым советником, и земля ему в Кремле дарована, дан обоз под крепкой охраной для казны и иного имущества, но охрана вряд ли была нужна, ибо никакого противодействия со стороны Сигизмунда не предвиделось. Василий Иванович это хорошо знал, стало быть, играл с новым подданным в кошки-мышки.
Предметом раздумий Глинского и Андрея Старицкого все это, однако, станет лишь какое-то время спустя, а пока они высказывали только предположения, вели беседы, одолевая дневные переезды. Наслаждаясь вечерней расслабленностью, они откровенно говорили о жизни, и это их все более сближало. Казалось бы, два совершенно разных человека, противоположных по характеру, не подходивших друг другу ни по образу мышления, ни по восприятию жизни, ни по своим устремлениям, все же находили общий язык. Но как ни удивляйся, подобное в жизни бывает не так уж и редко.
В Верее князь Андрей устроил для своего гостя знатную охоту. На лебедей выехали. На гуся. С соколами. Благо, настало время осеннего перелета - самое подходящее для охоты. Потешились вволюшку, и под конец Андрей Старицкий подарил Глинскому приглянувшегося тому сокола.
Провожать дальше Михаила Львовича князь Андрей не посчитал уместным, и они расстались, заверив друг друга в дружбе.
Не лень и дорожные неудобства подвигли Андрея Старицкого к тому, чтобы не сопровождать дальше Глинского, а забота о подготовке судовой рати к походу на Казань. Собрался он после посещения вотчины ударить челом брату Василию Ивановичу через посланца своего, чтобы, не ожидая Рождества, начать смотр подготовленных к спуску на воду или еще строящихся ладей, учанов, но особенно юмов, наиболее вместительных судов для перевозки рати и огневого наряда.
Начинать смотр князь Андрей задумал с Твери, где должно быть построено шесть дюжин кораблей для речной рати, затем спускаться по берегу Волги, а где передвигаться и водой - от верфи к верфи - до самого Нижнего Новгорода. До Васильсурска князь решил не идти, ибо, как уверял Хабар-Симский, там уже было все готово, в чем воевода сам убедился, а не верить ему Андрей Старицкий не мог.
К Рождеству, как и велено царем Василием Ивановичем, возвратится в Кремль князь Андрей для доклада и окончательного согласования дальнейших действий. Брать ли в поездку Хабара-Симского князь никак не мог решить. За него это сделал сам царь: без всяких проволочек ответил он младшему брату на его просьбу согласием. Похвалил даже. Да и как же иначе? Не ради же простого лицезрения поедет в дальнюю поездку князь Андрей. При встрече с непорядком каким, с леностью или волокитой, подстегнет кого следует, вот дело и пойдет спорей. Василий Иванович с гонцом передал совет, чтобы князь ни одни свои глаза имел для догляда, и хорошо было бы ему взять в товарищах в придачу Хабара-Симского. На сей раз не как равного с равным. Под рукой, стало быть, князя Андрея Ивановича! Наконец-то поручено ему главенство, вырос, стало быть, из рубашонки последыша.
В слякотное предзимье прибыл в Старицу Хабар-Симский. Побанился, затем попировали пару деньков за дружеским застольем, и - начались будни. Хабар-Симский подробно доложил о том, где и сколько артелей строят корабли, когда они должны быть готовы к спуску. Рассказал воевода, где льются пушки, где готовятся ядра и дробь, откуда и к какому сроку доставят зелье[96]. Андрей накрепко схватывал все эти сведения, Дабы не опростоволоситься в разговорах с наместниками царевыми и городовыми воеводами, а если что казалось ему не совсем ясным, с дотошностью докапывался До самых корешков.
Выехали воевода с князем Старицким за полтора месяца до Рождества. Князь, несмотря на капризность погоды, отказался от крытого возка.
- Не по годам в возке кукситься. Не старик же я. Д мокнуть в пути? Как стремянные и дружина, так и я.
В Твери путники провели несколько дней. Здесь все шло ладом. Более того, с большим опережением установленных сроков. Учаны и ладьи стояли в затонах у уреза воды на подставках-салазках. Раз-два - взяли, и - в воде корабль, полностью уже оснащенный, еще и с запасом, который аккуратно уложен в трюм. Борта кораблей проконопачены с великим тщанием. Надежно и красиво.
Юмы, правда, не все завершены, но те, что уже сработаны, покоряли и размерами, и тщательностью постройки. Отметил князь с удовлетворением, что каждый юм имел для хранения зелья специальный отсек с двойными переборками.
- Ни в жизнь сюда воде не просочиться, - клятвенно заверил князя Андрея артельный глава. - Руку даю на отсечение, правую.
- Верим, - кивнул Андрей Иванович, а Хабар-Симский добавил:
- Если в походе не подмокнет зелье, обещаю сверх договорной платы от себя пять рублей.
- Благодарствую за щедрость. Куплю деревеньку на них, чтоб под старость лет век свой доживать не только в собственном тереме, но и в собственной деревеньке. Барствуя.
Князь и воевода улыбнулись, услышав о столь непритязательных желаниях знатного мастерового. Остались довольными они и работой пушкарского двора. Отлитые уже двадцать пушек испытали стрельбой. Пушки не только метко били, но к тому же на глаз выдались пригожие: орнамент велелепный.
- Ядра и дробь отливать закончили, - доложил старший мастеров-литейщиков. - В сухих амбарах хранятся.
- Иль ржа свинец поест?
- Поест не поест, а в уюте и дроби уютней.
- Что верно, то - верно, - согласился князь Андрей.
- Ас зельем как? - поинтересовался Хабар-Симский у наместника Тверского.
- Наготовлено изрядно, но еще из Торжка подвезем, из Волочка и Валдая. Купаться можно будет в зелье. Склады надежные. Можете сами убедиться. А по весне, как приказ поступит, перегрузим на юмы.
Успокоенные и довольные уезжали князь Андрей и Хабар-Симский из Твери в Ярославль, надеясь и там увидеть порядок и старание. Увы, в Ярославле оказалось лада значительно меньше. Особенно со строительством кораблей. Заложены почти все, но до ума доведена едва ли половина, да и та не оснащена. И еще одна недолга: для зелья строится всего один юм, хоть и крепкобортный, с двойными переборками и все вроде бы по уму, но случись что с ним, на мель ли сядет, окажется ли в руках врагов, сразу нет зелья для огневого наряда. Да и в речном бою, если такой случится, на лодках, что ли, подвозить зелье для других юмов, лодей и учанов, где тоже предусмотрены легкие пушки на кичке и корме?
Пришлось серьезно поговорить с наместником и воеводой. С подьячего Разрядного приказа, отвечавшего за качество работ, спросили строго. Когда же собрали артельных голов, то многие из них начали жаловаться с обидой:
- Мы подьячему одно, а он свое талдычет: закладывай, мол, все, достраивать станем опосля. А у нас люди с таким расчетом собраны, чтоб начинать и заканчивать корабль. Вот иные и без дела сидят или переучивается. Ладно ли такое, когда заказ важный?!
Подьячий сопел, налив лицо пунцовостью. Видно было, что поизгаляется над артельными, едва проверяющие ступят за порог. Хабар-Симский, поняв это и выслушав все жалобы артельных, предложил князю Андрею:
- Гнать подьячего нужно поганой метлой.
- Гнать - дело дьяка и воля государя. Мы с тобой не вольны в этом. Отправить в Москву и просить замену - вот выход.
- Он до Москвы за неделю не доберется, если не подстегивать. Гнилая душонка, пакостная.
- А мы с ним направим гонца государю Василию Ивановичу, пусть попробует отстать от него. Пригрозим оковами, если вредность свою станет проявлять.
Так и поступили. Дождались, пока не прибыл новый подьячий наблюдать за работами. Установив ему, воеводе и наместнику сроки окончания всех работ, направились в путь - к Костроме.
Там тоже - одно расстройство. Правда, подьячий на упреки не сопел сердито, а винился и божился все исправить в короткий срок. Решили оставить его: пусть все сам доделывает.
- Запомни, - строго предупредил подьячего Хабар-Симский, - не уложишься в срок, пеняй на себя. За срыв государева урока, мало того, что из Разрядного приказа будешь выметен, еще и в оковах можешь оказаться.
- Не сумлевайтесь, все сделаю точь-в-точь. Бес попутал…
- Лень да бражничество, а не бесовское наваждение! Не на отпущенные ли из казны деньги бражничал, артельным недодавая положенного?!
- Был и в этом грех, но самый малый. Верну все до полушки в самое ближнее время.
Искренность подьячего подкупила князя Андрея, он сказал свое последнее слово:
- Оставляем. Трудись. Не забывай, однако, о каре, если твои обещания окажутся пустопорожними.
Строгий наказ был дан и воеводе с наместником. Без обиняков их предупредили, что не обойдется без опалы, если они не изменят своего отношения к государеву заданию, и что даже малейший срыв уговоренных сроков повлечет за собой неминучую кару.
Меж собой же князь Андрей и воевода Хабар-Симский условились из Нижнего Новгорода в Москву возвращаться не прямоезжей дорогой, а через Кострому и Ярославль: не верилось им, что их строгий наказ леность как рукой снимет с нерадивцев.
- Случиться если в других городах подобное положение, придется нам Волгой возвращаться, - предположил Андрей Старицкий. - Значит, надо и время так подгадать, чтобы к Рождеству - кровь из носа - а в Кремль успеть непременно. Никакие отговорки в расчет Василий Иванович не примет. А я не желаю слушать от брата упрека.
Они поколдовали вечерок, распределяя дни, уплотняя их до предела, однако время потратили впустую: дальнейшая поездка пошла веселее. Во всех затонах, где готовились корабли для речной рати, работа спорилась. Брусьев, досок, круглого леса, пакли и смолы в достатке. Скобы и иной крепеж из железа куется в кузницах, которые специально поставлены чуть поодаль, чтобы, упаси Бог, не случилось пожара. Одно оставалось князю Андрею и воеводе: похвалить всех за усердие и - в путь.