Джей Кей потрепал жену по плечу.
— Не беспокойся. Я уже дал ему сегодня все наставления.
— Ты говорил с ним?
— Да, Арлетта. Вообще-то он приехал, чтобы предложить несколько платиновых вещиц с гагатом одному из моих клиентов. Так что он здесь совсем не для того, чтобы соблазнять нашу дочь.
Джей Кей обнял Арлетту, и они вышли в холл. Лили понимала, что отец просто пытается успокоить мать, и все же от его слов настроение у нее несколько упало.
— Зейн! — Они с Джей Кеем обменялись таким сердечным рукопожатием, как будто давно не виделись. — Не забудь, о чем мы говорили сегодня. Если у тебя найдутся другие гарнитуры такого же качества, как те, что ты мне показывал, я думаю, мы сможем провернуть несколько неплохих сделок.
— Не сомневаюсь, сэр.
— Признаться, твои познания в камнях произвели на меня большое впечатление. У тебя удивительно точный глаз в отношении их качества. В твоем возрасте это встречается не часто.
— Отец говорит, что научил меня всему, что знает сам. А его я считаю большим знатоком в своей области.
— Да. Даже странно, что при этом он не добился большего. — Джей Кей смутился. — Я не то хотел сказать. Дело в том, что я всю жизнь работаю с экспертами и дилерами по драгоценностям из Нью-Йорка, Далласа и Хьюстона и никогда не мог понять, почему твой отец не переехал в Нью-Йорк.
— Мама бы ему не позволила, — честно признался Зейн.
Джей Кей взглянул на Лили, потом на Зейна.
— Понятно. Хорошо, идите, развлекайтесь. С днем рождения, солнышко! — Он снова обнял дочь.
— Спасибо, пап, — ответила она, направляясь с Зейном к двери.
Зейн остановил машину у третьесортной забегаловки на Принс-драйв. Он выключил двигатель и, откинувшись на спинку сиденья, посмотрел на Лили с озадаченным видом.
— Это и есть твое любимое место?
— Да.
— Ты серьезно?
— Серьезно. Родители никогда бы меня сюда не повели. Мама любит ходить в «Тони» или «Руби». Папа всегда предпочитает «Молину» или «Нимфу». А я люблю гамбургеры, и здесь они самые вкусные в Хьюстоне. Потом здесь обслуживают быстро, а ты говоришь, что должен вернуться назад к отцу.
— Это правда.
— Тогда кончай ворчать и заказывай. — Она засмеялась.
Зейн не сводил с нее глаз. Это продолжалось так долго, что Лили почувствовала себя неловко.
— В чем дело? — спросила она.
— Ни в чем. Просто интересно. Тебе всего пятнадцать, а, когда я смотрю на тебя, мне кажется, что ты гораздо старше меня.
Лили опустила взгляд себе на грудь, которая нисколько не выросла с того дня, когда они с Зейном познакомились. Она знала это совершенно точно, потому что сама измеряла ее. Лили подняла глаза.
— А мне так не кажется.
— Все дело в твоих глазах, Лили. — Зейн положил руку на спинку ее сиденья. Он наклонился к ней ближе, но в этом движении не было ничего угрожающего. — С того дня как мы познакомились, ты не выходишь у меня из головы. Конечно, это глупо, ведь ты еще ребенок и все такое…
— Эй! Сегодня мне стукнуло пятнадцать!
— Знаю. Между пятнадцатью и семнадцатью большая разница, а ровно столько мне исполнится через месяц. Тебе не кажется странным, что между нами разница ровно в два года и один месяц?
— Вообще-то нет.
— А мне кажется.
Зейн взглянул на ее руку, потом взял в свою. Он задержал ее руку всего лишь на мгновение, поглаживая большим пальцем ее указательный. Потом мягко положил ее к Лили на колено.
— Лили, ты веришь в судьбу?
Лили никак не могла понять, куда он клонит, задавая такие странные вопросы. Он почему-то не спрашивал, какие рок-группы ей больше всего нравятся. Любит ли она пиццу. Умеет ли плавать и нырять с аквалангом (она умела). Неужели ему не интересно знать, что ей нравится, а что нет? Лили прочла всю подшивку журнала «Семнадцать» за последние два года, и там все время давали рекомендации, о чем лучше говорить на свиданиях. Неужели он совсем не знает правил?
— В какую судьбу, Зейн?
— В такую, о которой сказано в Библии. В то, что некоторые вещи непременно произойдут, что бы ты ни делал.
На лице Лили отразилось замешательство.
— Я выросла в нерелигиозной атмосфере, Зейн. И я хожу в частную школу. Мы не слишком подробно проходим Библию.
— Но ты же веришь в Иисуса?
— Конечно.
Зейн вздохнул с облегчением.
— Хорошо. Это очень важно для моей мамы.
Как раз в это время появилась рыжеволосая девушка, которая пришла принять у них заказ.
— Что желаете, сэр? — спросила она.
— Мне гамбургер, поджаренные сухарики и шоколадный коктейль. А что ты будешь, Лили?
— То же самое.
Лили ждала, пока он закончит давать официантке указания насчет приправы. Интересно, какие же отношения у него с матерью? На вид Зейн казался вполне нормальным парнем, но эти странные, казавшиеся ей бессмысленными заявления по поводу религии…
Лили воспитывал отец. Он учил ее все проверять, задавать вопросы, обдумывать и анализировать не только настоящее, но и прошлое — исчезнувшие цивилизации, верования древних. Джей Кей постоянно твердил ей, чтобы она думала своей головой и не считала его или чьи-то еще слова истиной в последней инстанции. Он говорил, что все великие мыслители Земли, включая Мартина Лютера, спрашивали себя на смертном одре: «Что, если я ошибался?» Лили всегда помнила об этом, когда пыталась понять других людей или заглянуть в свое будущее. Отец считал это ее лучшим качеством. Он даже считал, что оно компенсирует то, что Лили частенько ругалась.
— Мама, наверное, очень близкий тебе человек? — не удержавшись, спросила она. В тот день, когда Лили познакомилась с миссис Макалистер, ей показалось, что та очень строго следит за своим сыном.
— Пожалуй, да. Можно так сказать. Но отец мне ближе.
— Скажи, а что тебе больше всего нравится в твоей матери?
— Она хорошо готовит…
Лили шутливо шлепнула его по руке.
— Нет, я не об этом. Я имею в виду какие-нибудь качества…
В этот момент появилась заказанная еда. Зейн расплатился по счету, потом передал Лили ее гамбургер и сухарики. Прежде чем положить сухарик в рот, она обмакнула его в шоколадный коктейль.
— О! Какое безобразие! — возмутился Зейн. — Ты всегда так ешь сухарики?
— Когда рядом нет мамы. Как ты наверняка уже догадался, мы с мамой не очень ладим. Иногда я жду не дождусь, когда она наконец уйдет. Вот с папой на раскопках я действительно здорово провожу время. Мы видели такие вещи, о которых ты можешь только мечтать, Зейн Макалистер. А с мамой бодаемся каждый день. Она совсем не такая, как мы с папой. Просто совсем другая. Если бы я попыталась стать такой, как она, то сошла бы с ума.
— Но она же твоя мать! Ты должна слушаться и любить ее. Это твой долг.
— Фигня! — выпалила Лили и тут же, увидев ошарашенный взгляд Зейна, зажала рот рукой. — Извини. — Она впилась зубами в гамбургер и принялась сосредоточенно жевать.
Зейн молча доел свои сухарики и гамбургер. Ему ни разу не приходилось сталкиваться с таким поведением. Казалось, Лили состоит из сплошных противоречий: ребенок и соблазнительница с глазами лисицы и телом мальчика, она не признавала авторитетов и все же была по-своему логичной; она ругалась, но делала это ангельским голоском.
Она взяла весь его безукоризненно выверенный свод правил и заповедей и просто вышвырнула в окно. Заставила его думать, сомневаться. Всего одним или двумя жестами, прямыми вопросами она поколебала его уверенность в себе гораздо больше, чем он мог ожидать.
Наконец Лили не выдержала и нарочито небрежным тоном сказала:
— Мне наплевать, что ты от меня без ума, Зейн.
— Это неправда.
— Да? Ну и хорошо. Очень рада.
— Рада?
— Да. Ты мне нравишься, Зейн. Тебе просто надо получше разобраться в себе. Может, стоит подумать о том, чего хочешь ты, а не твоя мать.
Зейн нахмурился. Ей удалось добраться до самой сути. Однако ему не хотелось говорить с Лили о своей матери, и он быстро сменил тему.
— Вот ты, такая умная. А чем ты собираешься заниматься в жизни?
— Я? Стану археологом. Я обязательно сделаю большое открытие, которое поможет человечеству осознать, какого чер… для чего оно живет на этой планете. Вот так!
— О-о! Неужели?
— Да. — Она уверенно улыбнулась. — Папа научит меня, как этого добиться. Я должна еще многое узнать.
Зейн вытер руки салфеткой и бросил ее на поднос, придвинутый к окну машины со стороны водителя. Он подсел ближе к Лили.
— Мне нравится, когда ты так говоришь.
— Правда?
Он кивнул. Его голубые глаза слегка затуманились. А может, ей так показалось из-за флюоресцентной лампы, освещавшей эту часть дороги.
— У-гу, — протянул он и, взяв у нее пустой стакан из-под коктейля и салфетки, положил их на поднос. — Ты очень быстро обучаешься, не так ли?
Чем ближе он подсаживался, тем неувереннее Лили себя чувствовала.
Его руки легли ей на плечи. Лицо Зейна оказалось совсем близко от ее лица. Она подумала, что он собирается ее поцеловать.
— Ты когда-нибудь целовалась? — спросил он, словно читая ее мысли.
— Конечно, и не раз.
— Хорошо, — произнес он и коснулся губами ее рта.
Поцелуй получился легким, скорее дружеским, без всякой страсти, о которой так мечтала Лили, представляя себе первый поцелуй. Она видела достаточно фильмов и мыльных опер, чтобы знать, что обеим сторонам полагается долго и тяжело дышать и вообще вести себя так, словно они собираются друг друга съесть. Все вышло совсем иначе. Лили показалось, будто она летит, переносясь в другое измерение. Ей нравилось ощущать его губы на своих. Очень нравилось.
Зейн обнимал ее обеими руками, но даже не пытался прижать ближе. Можно было подумать, что он хотел защитить ее, давая свободу вести себя как заблагорассудится, но все же не позволяя убежать.
Ее губы дрогнули. Внезапно Лили почувствовала, как содрогнулось все ее тело. Она крепче прижалась к Зейну губами. Ее руки обвились вокруг его шеи, а пальцы скользнули в шелковистые волосы у него на затылке. Лили почувствовала где-то глубоко внутри незнакомые пульсации и испугалась. Казалось, тело ее ожило, а разум замер.