– Но мы слышали Марту Куинн по радио, – всхлипнула Харпер. – Слышали.
– Ага. У нас сотня часов ее старых записей. Мы их гоняем по кругу. Губернатор всегда считал, что так быстрее всего можно остановить эпидемию на северо-востоке. Собрать всех больных в пункте приема и гуманно избавиться от них. Бросить их в Северо-Атлантическое течение, чтобы тела не принесло обратно к Макиасу. Мне правда очень, очень жаль.
– Это невозможно, – сказала Харпер. – Пожалуйста. Мой ребенок может родиться здоровым.
Лицо Джима посуровело. Видно было за маской, как напряглась челюсть.
– Ложь. Если вы больны, то и он болен.
– Нет. Вы не знаете. Есть исследования.
– Не знаю, о каких исследованиях вы читали. Да, многие больные женщины рожают детей без видимых признаков драконьей чешуи. Но анализы крови показывают, что болезнь сидит в ДНК и ждет возможности проявиться. И вот что я скажу: не надо женщине в вашем состоянии донашивать ребенка. Вы были медсестрой. Имели доступ к лекарствам. Давно могли принять что-нибудь. Заснуть. От мысли, что женщина хочет родить малыша, зараженного – заряженного болезнью, меня и самого блевать тянет. – Джим взглянул во мрак, потом снова перевел взгляд на них. – Слушайте. Я не хочу стрелять. В воде лучше. Спокойнее. Не важно, что вы не заснули. Холод отключит вас за десять минут. Как после гибели «Титаника». К тому же, если придется стрелять, я могу продырявить траулер. Это так неудобно. Выручите. Снимайте жилеты. И мальчика достаньте.
– Или мы снимаем спасжилеты, или вы нас пристрелите, – сказал Джон Руквуд. – Я правильно понял? – Он начал стаскивать перчатку с левой руки.
Джим кивнул.
– А что, если есть третий вариант? – спросил Джон, стянув перчатку и бросив ее за борт. Ладонь покрылась золотыми нитями.
– А что, если нет? – спросил Джим и выстрелил Пожарному в живот.
Джон положил руку на пупок. Рука еще светилась, и казалось, что он истекает светом, что его ладонь – это блюдце, наполненное золотом. Он был полон золотом, а теперь оно вытекало. Волна ударила в борт с такой силой, словно корабль налетел на скалу, и Джон некрасиво рухнул на палубу.
Алли пыталась закричать – Харпер видела ее краем глаза. Рот Алли был открыт, жилы на шее напряглись от ужаса. Кричала ли она на самом деле – Харпер не знала, не могла сказать. Она не слышала ничего, кроме глубокого тяжкого буханья собственного пульса в ушах.
Харпер опустилась на одно колено и, взяв Джона за плечо, чуть повернула к себе. Грязная вода на палубе уже начала окрашиваться красным. Лицо Джона побелело от боли и шока. Харпер нащупала рану, повторяя: «Нажать, сначала остановить кровотечение, потом оценить повреждение».
– Ох, – сказал Джон слабым голосом. – Ох! Меня подстрелили.
– Черт подери, – проворчал Джим. – Теперь вся палуба в крови.
– Джон, – сказала Харпер. – Джон. Джон, любимый. Пожалуйста, останься. Останься со мной. Пожалуйста, не уходи.
– Отойдите от него. Встаньте и снимите жилет, или я вас тоже пристрелю. Мне не хотелось бы. Пожалуйста. В воде лучше. Легче. – Но Харпер не слушала Джима.
Кровь капала на ладонь Джона, шипела, дымилась и пахла, как подгоревшая сковорода. Харпер не плакала. А Джон плакал.
– Прости, – сказал он. – Я был таким задавакой. Так любил себя. Так заносился. Я все понимаю, и я так жаждал внимания, так хотел впечатлить тебя. О, Харпер, прости, что я не был лучше. Жаль, что я не был лучше.
– Ты идеален. Ты самый лучший из людей. Ты принес мне счастье. Ты принес мне веселье. Я в жизни столько не смеялась, как с тобой. Тебе не нужно извиняться ни за что.
Легкая улыбка тронула углы губ Джона.
– Все-таки есть за что. Я виноват, что не поджарил этого придурка до того, как он выстрелил. Но лучше поздно, чем никогда. – Золотые ободки сверкнули вокруг его радужек, глаза засияли, как электрическая спираль.
Рука под его телом запульсировала красным пламенем.
– Сделай одолжение, – сказал он. – Пожалуйста. По-обещай мне.
– Да, любимый. Что угодно. Ради тебя – все, что скажешь, Джон.
– Живи, – сказал он.
Харпер отшатнулась. Джон поднял подбородок, открыл рот, и Джим заорал:
– Что за хрень!
И ракета желтого пламени вырвалась изо рта Пожарного. Джим поднял руку. Пламя разлилось по желтому прорезиненному костюму, который пошел пузырями. Джим попытался ухватиться за раму двери. Траулер тряхнуло следующей волной, Джим качнулся, и рука с пистолетом оказалась в рубке. Оружие грохнуло. Капитан качнулся вперед. Брызнуло оконное стекло.
Часовой с поста протиснулся мимо Джона, поднимая винтовку. Харпер уже вставала с колен. Траулер принял новую волну, и Харпер рухнула на мягкую теплую громаду Рене.
Пожарный с негромким хлопком загорелся весь разом, словно кто-то поднес спичку к куче листьев, политых бензином. Он превратился в огненное ложе, гнездо, из которого начала подниматься птица. Громадное доисторическое пернатое с огромными распростертыми крыльями. Винтовка грохнула, пуля впилась в палубу.
Траулер перевалил через высокую волну. Алли схватила Ника за жилет, взобралась на сиденье и прыгнула. Харпер обхватила Рене, перенесла ее через борт; и в этот момент она почувствовала, как что-то рвется в паху, в животе. За ее спиной заорал мужчина. Разгорался желтый свет.
Харпер упала в обжигающе холодную воду – это было подобно смерти, подобно самовозгоранию. Сотни тысяч серебряных пузырьков закружились вокруг нее в безумном хороводе. Харпер вынырнула, хватая воздух, хлебнула соленой воды и закашлялась.
Яркая огненная птица с голубыми, как газовая горелка, глазами и размахом крыльев, как у одномоторного самолета, раскрыла кошмарный клюв и закричала. Человек в огненном саване заметался перед птицей. В капитанской рубке бушевал огонь. Серый дым клубился над ним. Траулер по-прежнему двигался прочь от них – он отошел уже почти на сотню футов.
Волна хлестнула Харпер по лицу, ослепила, оглушила. Спасательный жилет качал ее в неспокойной воде. Харпер протерла глаза и тут же увидела, как «Мэгги Этвуд» разлетелась на куски – огонь добрался до пропанового бака. Полыхнул белый свет, раздался грохот, который словно откинул назад голову Харпер. Только потом она заметила, что носом пошла кровь.
Ослепительный столб огня взметнулся к небу над обломками разрушенной лодки, и из пламени выпорхнула птица небывалых размеров. Она распахнула крылья и поднялась в небо, к клубящимся тучам, начертила громадный красный круг над ними. Харпер эта птица казалась великой и ужасной, существом варварским и торжествующим.
Птица сделала над ними еще круг, еще, и Харпер даже с расстояния чувствовала жар на обращенном к небу лице. Потом птица заложила вираж и поплыла, взмахнув громадными крыльями, прочь от людей и тонущих, шипящих обломков.
Харпер смотрела вслед и вдруг заметила, что бедрам не так холодно, как должно быть. Их согревало липкое, неестественное тепло.
У нее отошли воды.
Роды
Оказавшись в воде, она уже не страдала от качки. Спасательный жилет поднимал Харпер на гребень волны и опускал с другой стороны. Движение почти убаюкивало, и ее вовсе не мутило. А может быть, она уже настолько промерзла насквозь и окоченела, что не обращала внимания. Харпер уже не чувствовала ладоней и ступней. Зубы выбивали дробь.
Рене моргала и фыркала, мотая головой. Она испуганно оглядывалась, близоруко щурясь – очки где-то потерялись.
– Что? Мы опрокинулись? Мы… – Волна хлестнула ее по щеке, Рене хлебнула воды и закашлялась.
Харпер подгребла к ней и взяла за руку.
– Алли! – крикнула она. – Алли, где ты?
– Здесь! – отозвалась Алли откуда-то из-за спины.
Харпер слабо замолотила ладонями и развернулась в воде. Алли неуклюже подплыла к ней, таща брата за жилет. Он все еще спал; пухлое гладкое личико было обращено к небу.
– Г-г-господи, – сказала Рене, когда смогла говорить. – Т-т-так х-х-холодно. Что… что?..
– Вас усыпили с-с-супом. Они собирались убить нас. Джон. Джон. – Харпер пришлось остановиться и перевести дыхание.
Не пытаясь ничего объяснять, она показала на разбитое судно. Нос уже ушел под воду, корма задралась в воздух. Большие ржавые лопасти винта, облепленные водорослями, медленно вращались в ночи. Пламя брызгало и плевалось – «Мэгги Этвуд» скользнула в пучину. Черный жирный столб дыма поднялся в ночь. Харпер провела пальцем от горящих обломков к фениксу, который уже казался всего лишь желтым пятнышком в ночном небе, как удаляющийся пассажирский реактивный самолет.
Рене смотрела, не понимая ничего. Еще не совсем проснулась, решила Харпер, и не может выстроить сложную причинно-следственную связь.
Алли взяла Харпер за другую руку. Так они вчетвером вытянулись в цепочку, едва шевеля руками и ногами в ледяной воде. Харпер видела пар от собственного дыхания. А может, это был дым.
– Мы умрем, – выдохнула Алли. – Мы з-з-замерз-знем насмерть.
– П-пой, – сказала Харпер.
Алли взглянула недоверчиво.
Харпер громким голосом начала:
– In every j-job that must be done, there is an element of fun! Find the f-f-fun and, snap! The job is a game![5]
– Зачем? – воскликнула Алли. – Зачем? Это д-д-дурость! Все кончено. Какая разница – умрем через д-д-десять минут или д-д-десять часов? Нам конец.
Но Харпер продолжала петь:
– And every task you undertake, becomes a piece of cake[6], так пой! И ни хрена не спорь со мной! – последние слова прекрасно легли на мелодию.
Рене, моргая и потирая ладонями лицо, начала подпевать.
Они болтали в воде ногами, их дрожащие голоса поднимались и опускались, пока волны качали вверх-вниз их тела.
Рука Алли, расчерченная драконьей чешуей, начала сиять – желтый свет поднялся к запястью и под промокшую кофточку. Теплый блеск лился из-под капюшона ее оранжевого дождевика. На глазах появился яркий золотой ободок.