НИКТО НЕ СКАЖЕТ ПРЯМО ПРИ ОТЦЕ СТОРИ, НО Я ЗНАЮ, ЧТО МНОГИЕ УВЕРЕНЫ: САРА НЕ УМЕРЛА БЫ, ЕСЛИ БЫ БОЛЬШЕ ВРЕМЕНИ ПРОВОДИЛА В ЛАГЕРЕ, ПЕЛА В ЦЕРКВИ С ОСТАЛЬНЫМИ. Я В ЭТОМ НЕ ТАК УВЕРЕН. ЗНАТЬ БЫ МНЕ ПОБОЛЬШЕ, ЧЕМ ОНА ЗАНИМАЛАСЬ ТАМ С ПОЖАРНЫМ И МАЛЕНЬКИМ СЫНОМ. ЕСЛИ ЧЕСТНО, Я ОГОРОШЕН: ОНА ПОДЦЕПИЛА ДРАКОНЬЮ ЧЕШУЮ МЕНЬШЕ ДВУХ НЕДЕЛЬ НАЗАД. ОЧЕНЬ ДОЛГО ОНА ОСТАВАЛАСЬ ЕДИНСТВЕННОЙ «ЗДОРОВОЙ» В ЛАГЕРЕ. НИКОГДА НЕ СЛЫШАЛ, ЧТОБЫ КТО-ТО СГОРЕЛ ТАК БЫСТРО ПОСЛЕ ЗАРАЖЕНИЯ. ПРИДЕТСЯ ОПЯТЬ ПРОНИКНУТЬ В ХИЖИНУ И ВЫЙТИ В СЕТЬ, ЧТОБЫ ПЕРЕДАТЬ ПОДРОБНОСТИ ЕЕ СЛУЧАЯ НУЖНЫМ ЛЮДЯМ.
ПОЖАРНЫЙ НЕ ПОКИДАЕТ ОСТРОВ С САМОГО ПРОИСШЕСТВИЯ. ГЛУХОЙ МАЛЬЧИК ЗДЕСЬ, В ЛАЗАРЕТЕ, СО МНОЙ, ТАК ЧТО Я МОГУ СЛЕДИТЬ ЗА ЕГО СОСТОЯНИЕМ. АЛЛИ С ТЕТЕЙ И ДЕДУШКОЙ. ХОДИТ, КАК БУДТО ПОД ТЯЖЕЛЫМ НАРКОТИКОМ. ПОХОЖА НА ЗОМБИ – БЛЕДНАЯ И ГЛАЗА МЕРТВЫЕ.
НЕХОРОШО ДУМАТЬ, ЧТО ГОРЕ – МОЩНЫЙ АФРОДИЗИАК? ЕСЛИ ЕЙ НУЖНО УТЕШЕНИЕ, ПЛЕЧО МИСТЕРА ГАРОЛЬДА КРОССА ВСЕГДА НАГОТОВЕ, ЧТОБЫ ПОПЛАКАТЬСЯ В НЕГО.
АХ, Я ПЛОХОЙ, ПЛОХОЙ, ПЛОХОЙ.
ВОТ ЧТО Я ПОДУМАЛ ПО ПОВОДУ ЖАРКОГО А-ЛЯ СТОРИ: САРА СТОРИ ОБРАТИЛАСЬ В ПЕПЕЛ, И ЕЕ ПЕПЕЛ СОДЕРЖИТ АКТИВНЫЕ СПОРЫ, ПОДЖИДАЮЩИЕ НОВОГО НОСИТЕЛЯ. ЗНАЧИТ, ОГОНЬ ГОТОВИТ СПОРЫ К РАЗМНОЖЕНИЮ, А НЕ УНИЧТОЖАЕТ. КАКОЙ-ТО ФЕРМЕНТ ЗАЩИЩАЕТ ИХ ОТ РАЗРУШЕНИЯ. И НЕКОТОРОЕ КОЛИЧЕСТВО ЭТОГО ФЕРМЕНТА МОЖЕТ – ТЕОРЕТИЧЕСКИ – ПОКРЫТЬ КОЖУ И СЛУЖИТЬ ЗАЩИТОЙ ОТ ОГНЯ, АНТИПИРЕНОМ. И ВОТ МОЯ ТЕОРИЯ: ПОЖАРНЫЙ УМЕЕТ ЗАСТАВЛЯТЬ ЭТОТ ФЕРМЕНТ ЗАЩИЩАТЬ НОСИТЕЛЯ. САРА СТОРИ НЕ СМОГЛА И ПРЕВРАТИЛАСЬ ВО ФЛАМБЕ. НО ЧТО ЗАПУСКАЕТ РАБОТУ ФЕРМЕНТА? ЕЩЕ ОДНА ТЕМА ДЛЯ ОБСУЖДЕНИЯ С ПАРНЯМИ В СЕТИ.
НИК СТОРИ НЕ СОВСЕМ НЕМОЙ. СЕЙЧАС ОН СТОНЕТ, КАК БУДТО ПРОСРАТЬСЯ НЕ МОЖЕТ. ТВОЮ МАТЬ. Я НЕ ЗАСНУ».
Харпер проснулась рывком, словно кровать-лодка ткнулась в скалу, царапнув корпусом о камни. Харпер заморгала во тьме, не понимая, проспала она минуту или день. Лодка снова вздрогнула на камнях. Это стоящий у Харпер в ногах Бен ткнул в раму кровати коленом.
Харпер проспала от рассвета до заката, и наступил новый вечер.
– Сестра, – сказал Бен. Уже не тот Бен, который умолял ее вчера. Теперь это был полицейский Патчетт; его мягкое, приятное круглое лицо стало бесстрастным и официальным. Он даже надел форму: темно-синие брюки, отутюженную синюю рубашку и темно-синюю куртку с белой овчинной подкладкой и напечатанной на спине жирными желтыми буквами надписью «Полиция Портсмута».
– Да?
– Мать Кэрол ждет новостей об отце Стори, – сказал он. – Когда будете готовы, мы с Джейми вас проводим.
Джейми Клоуз стояла в дверях приемного покоя, перекладывая из руки в руку белый камешек.
– Чтобы сообщить о состоянии пациента, сначала мне надо самой его проведать. И еще минутку на сборы. Вы подождете в соседней комнате?
Бен кивнул и взглянул на Ника, который, сидя в постели, таращился на них. Бен подмигнул мальчику, но тот не улыбнулся.
Полицейский нырнул за занавеску, но Джейми Клоуз задержалась.
– Любите выписывать лекарства, – сказала она. – Посмотрим, понравится ли вам принимать их.
Пока Харпер подыскивала храбрый и умный ответ, Джейми ушла за командиром в приемный покой.
Ник показал жестами: «Не ходите».
«Я должна», – показала в ответ Харпер.
«Нет, – молча возразил Ник. – Они задумали плохое».
Харпер схватила планшет и написала: «Не накручивай себя. Снова живот заболит».
Харпер причесывалась в туалете, когда кто-то тихо постучал.
– Войдите.
Майкл приоткрыл дверь на три дюйма. Его конопатое мальчишеское лицо казалось очень бледным в обрамлении курчавой медной бороды.
– Инсулин.
– Заходи. Я одета.
Он снял крышку с бачка и выудил пластиковый пакет с несколькими оставшимися одноразовыми шприцами инсулина. Не самое лучшее место для хранения медикаментов, но хотя бы прохладное. Майкл задрал рубашку, открыв край тазовой кости, и протер кожу антисептической салфеткой.
– Мэм, – сказал он, не глядя на Харпер. – Будьте осторожны сегодня ночью. Люди не правы. Они заблуждаются. Алли заблуждается.
– Ты присмотришь за лазаретом, пока я буду у Кэрол? – спросила Харпер.
– Да, мэм.
– Хорошо. Ник обрадуется приятелю.
– Мэм, вы слышали, что я говорю? Что люди заблуждаются? Я пытался поговорить с Алли за завтраком. Не понимаю, что на нее нашло. Она не ела несколько дней, а ей это вообще ни к чему. Кто-то должен что-то предпринять. Я боюсь…
– Майкл Линдквист! Она может вынуть камень изо рта и позавтракать, если захочет. Извини, если надеешься, что я предоставлю ей легкий выход, но я не намерена потакать этой варварской чепухе, соглашаясь с ней. Если ты пришел, чтобы пугать меня или обвинять…
– Нет, мэм, нет! – Майкл по-настоящему испугался. – Да не за этим я пришел! Вы не сделали ничего плохого. И не это меня беспокоит. Беспокоит то, что Кэрол, Бен и все друзья Алли науськивают ее, а она морит себя голодом. Вы в лазарете днем и ночью, и вы не видите, что происходит. Вы не видите, как сестры Нейборс нашептывают ей, что она не должна сдаваться, что весь лагерь в нее верит. И как ее друзья садятся вокруг нее, когда она пропустит очередной обед, и поют ее имя, пока у нее не начнут светиться глаза и она не уйдет в Свет. Словно восхваления ей нужнее, чем еда. И им все равно, что она отощала и еле на ногах стоит. Я боюсь, что она доведет себя до гипогликемии. Или упадет в обморок и проглотит камень! Господи, да одного этого достаточно, чтобы схватить ее в охапку и – знаете – дать деру.
Уже второй человек за последние двадцать четыре часа признался, что готов сваливать. Харпер задумалась, сколько еще есть таких, кто не вливается в хор, и знает ли Кэрол, как на самом деле ненадежна власть, за которую она цепляется. Может, знает. Может, это все объясняет.
Майкл тяжело сглотнул. Он закончил спокойнее и тише:
– Делайте то, что считаете правильным. Только постарайтесь не пострадать, мэм. Пусть Алли сейчас ненавидит вас всей душой, но она начнет ненавидеть себя еще сильнее, если вы пострадаете из-за нее. – Майкл судорожно вздохнул и добавил: – Знаете, я люблю Кэрол так же сильно, как любил собственную мать. Честно! Я бы умер ради нее, не раздумывая.
Он смотрел влажными, молящими глазами, и что-то несказанное повисло в воздухе между ними. Еще не все было сказано, но времени не осталось. Бен и Джейми Клоуз ждали.
Бен шел первым. Они аккуратно шагали по приткнутым стык в стык сосновым доскам, перекинутым над снегом. Во всем мире, казалось, не осталось света, кроме круглого пятна от фонарика в руке Бена. Джейми Клоуз замыкала шествие. На левом плече она несла винтовку, а в правой руке держала коротко обрезанную ручку от метлы, один конец которой был обмотан изолентой. Помахивая этой дубинкой, Джейми насвистывала.
Они вышли из-под пихт и двинулись к Дому Черной звезды – Кэрол зимовала в этом коттедже с отцом. Аккуратный двухэтажный домик с пряничной черепицей и черными ставнями получил свое название из-за громадной амбарной звезды между двумя окнами на северном фасаде. Харпер подумала, что это очень удачное украшение, как раз для инквизиторского подвала или пыточной. Двое дозорных сидели на единственной каменной ступеньке – они тут же вскочили, стоило Бену показаться из-за деревьев. Бен молча прошел мимо них и постучал в дверь. Кэрол пригласила их войти.
Кэрол сидела в старинном миссионерском кресле – глянцевая кожа давно потрескалась. Кресло наверняка принадлежало отцу Кэрол; в таком хорошо читать Мильтона, курить трубку и думать о чем-то мудром, добром, дамблдорском. Рядом стоял того же стиля двухместный диванчик с бледно-кремовыми кожаными подушками, но на нем никто не сидел. Зато двое дозорных примостились на полу у ног Кэрол. Одна – Минди Скиллинг, глядящая на Кэрол влажными от восхищения глазами. Второй – женоподобный мальчик с коротко стриженными светлыми волосами, девчачьими губками и большим ножом боуи на поясе. Почти все в лагере звали его Боуи – только Харпер не знала точно, из-за ножа или из-за того, что он походил на Зигги Стардаста. Он посмотрел на входящих из-под розовых нависающих век.
Харпер никак не ожидала увидеть здесь и Гилберта Клайна, однако он сидел на низком каменном парапете у камина. По уголькам юркали красные червячки, тепла очаг давал немного. Мороз расчертил оконные стекла алмазными ромбиками. Харпер словно вошла в пещеру позади застывшего водопада.
Джейми Клоуз плотно захлопнула дверь и прислонилась к ней спиной. Бен опустился на диванчик с тяжким вздохом, как будто долго таскал вязанки дров. Он похлопал по месту рядом с собой, но Харпер сделала вид, что не заметила. Не хотелось садиться с ним, не хотелось выглядеть просительницей у ног Кэрол. Харпер осталась у стены, спиной к окну; зима дышала в затылок.
Кэрол подняла на Харпер пустые, лихорадочно блестящие и налитые кровью глаза. С обритой головой и голодным, истощенным лицом она была похожа на пожилую раковую пациентку, измученную химиотерапией.
– Рада видеть вас, сестра Уиллоуз. Спасибо, что зашли. Понимаю, вы заняты. Мистер Клайн сейчас рассказывал, как он оказался в убежище у пруда Саут-Милл, меньше чем в сотне ярдов от полицейского участка. Хотите чаю? Хотите позавтракать?
– Нет. Спасибо.
Минди Скиллинг поднялась без всяких понуканий и потопала в затемненную кухоньку.
– Похоже, мистер Клайн действительно не мог быть связан с нападением на моего отца, – продолжала Кэрол. – И еще мне хотелось побольше узнать о человеке, ради которого отец рисковал жизнью. Вы не против, сестра Уиллоуз? Он как раз начал рассказывать историю побега.
– Нет, не против, – сказала Харпер. Минди уже вернулась и передала ей фарфоровую чашечку горячего чая и блюдце с тончайшим кусочком ароматного кофейного торта с орехами. Желудок Харпер заворчал. Кофейный торт? Это почти как горячая ванна с пеной.
– Продолжайте, пожалуйста, мистер Клайн. Где, вы говорили, вы встретились с мистером Маззучелли?
– В Брентвуде, в окружной тюрьме. – Клайн с удивлением посмотрел на Харпер – «А вы-то тут зачем?» – и снова повернулся к Кэрол: – У них там камеры рассчитаны человек на сорок. А нас там набралось с сотню.