Наверное, во всем виновата только я. Но я все-таки надеюсь, что случится чудо и Андрей вернется.
Только… Какой во всем этом смысл, если он меня не помнит?
Влюбленная в лето
Эту женщину я повстречала в середине самого старшего летнего месяца. На ней был яркий сарафан, который выгодно оттенял ее бледность. Мне подумалось – как же она умудрилась не загореть к концу лета? Как смогла сохранить белоснежную кожу, если носит платье с открытой спиной и большим вырезом?
Ей было, наверное, лет сорок, но с таким же успехом ей можно было дать и тридцать. Знаете, бывают такие женщины, которые в сорок выглядят лучше, чем иные в двадцать – настолько красивы, настолько в них чувствуется некая внутренняя сила, что ни одна молоденькая не сравнится с ними. И эта была такая.
Роста чуть выше среднего, она казалась очень высокой – на ней были босоножки на десятисантиметровых каблуках. У нее была очень тонкая, девичья талия и красивые плечи. Длинные волосы цвета темного золота сверкали и переливались на августовском солнце. Женщина была очень красива. Мужчины, как один, оборачивались ей вслед.
На ее лице только-только читались первые морщинки; глаза были огромные, томные, карие с поволокой. Слегка неправильной формы нос не портил лицо, рот был чуточку больше, чем требовалось по классическим меркам. Пухлые губы едва тронуты шоколадной помадой с золотистым оттенком.
На мне тоже было летнее платье, правда я, в отличие от нее, была загорелой. Все смотрела на нее и думала – интересно, ей тоже холодно по утрам? А ветер уже гнал по асфальту съежившиеся листья каштана. Словно маленькие шустрые зверюшки, с шуршанием они проносились мимо.
Прошло несколько дней, и я снова встретила ее. На этот раз она шла под руку с импозантным мужчиной. Он был высок, строен и тоже очень красив, только, в отличие от женщины, которая излучала тепло, от него веяло холодом.
В конце августа я увидела ее у фонтана. Она начала говорить по мобильнику: называла собеседника странным именем – Лето. Уговаривала его не грустить и не расстраиваться.
– Все будет хорошо, мой дорогой, – говорила она. – Все вернется. Все снова будет, ты же знаешь! Я тоже тебя люблю. Целую. Да, я уже тоже по тебе скучаю, правда…
В облегающих голубых джинсах, в черной водолазке, она сидела на бордюре, подставляя бледное лицо солнечным лучам, которые уже не обжигали. Красивая женщина сидела на краю фонтана, и теплый ветер трепал копну ее волос, отливавших янтарными бликами, окутывая облачком невесомых водяных брызг. Я тоже была в черной водолазке и голубых джинсах. Стиль нашей одежды совпадал удивительным образом! И да, мне ведь тоже около сорока.
К ней подошел тот же мужчина и улыбнулся. Когда он улыбался, его глаза теплели и веяло теплым, еще совсем летним ветром.
В сентябре я встречала эту женщину постоянно – то на школьной линейке с букетом гордых неприступных гербер, то в строгом костюме у крыльца театра. Ее постоянный спутник преподнес ей букет гладиолусов. В полупустом троллейбусе я видела ее: в длинном плаще, а в руках – огромная охапка разноцветных астр.
Тогда я поняла, кто это. Это была Осень, и она снова пришла в город. А ее спутником был Осенний Ветер.
Весь октябрь они гуляли в парке, собирая букеты из разноцветных кленовых листьев. Осень плела из них венки, украшала ими голову своего спутника, и взгляд его теплел. Люди снимали куртки и несли их в руках, видя, как ветром разгоняются тучи и выглядывает осеннее солнышко. В желтом парке Осень, смеясь, набирала полные ладошки каштанов, а в лесу – полные лукошки грибов.
Я тоже собирала каштаны. Их так приятно держать в руках! Особенно мне нравились приплюснутые, похожие на миниатюрные буханочки хлеба, каштанчики.
В ноябре я видела Осень все реже и реже. Наверное, потому, что сама мало бывала на улице.
Пошли дожди. Осень под руку с Ветром прятались под большим черным зонтом, шикарные волосы она схватывала заколкой – чтоб не путались. Порой Ветер внезапно стягивал заколку с ее волос. Благородная медь рассыпалась по плечам, и снова теплела улыбка Ветра. И, несмотря на сырость, казалось, что зима придет еще не скоро.
Я наблюдала, чаще из окна, как Осень и Ветер смело гуляют по лужам. Правда, они кутались в шарфы, и на обоих были наглухо застегнутые куртки.
Сопровождающий Осень мужчина становился все более неулыбчивым и холодным. А в моем доме поселилась Грусть. Это была молчаливая квартирантка – сидит себе в уголке при мягком свете торшера и вяжет шаль из золотых солнечных нитей, но нитей особого качества – осенних, не горячих.
А однажды, заглянув в зеркало, я увидела, что моя кожа побледнела. В зеркальной глади отражалась красивая женщина лет сорока с неправильными чертами лица, так похожая на гуляющую за окном Осень.
Конец ноябрь выдался холодным, с заморозками. Несколько раз по дороге на работу я видела мужчину, который разговаривал с Осенью. Она называла его вежливо и с уважением: господин Зима.
Прощаясь с Осенью, я вдруг поняла, что в течение долгой, долгой зимы буду лелеять в сердце одну-единственную мечту. Я хочу выйти на улицу и встретить шаловливую девчонку, у которой смешные косички, и зеленое платье цвета первой травы, и глаза цвета апрельского неба. Девчонку, которая прыгает через резинку, носится на роликах, а порой пугает тебя, обгоняя на летящем, как птица, велосипеде. Хочу встретить девчонку по имени Весна. Ведь мы все еще с ней подруги! А еще, мне стыдно признаться, я, как и прежде, жду того, кто молод, ветрен и суетлив, кто приходит так ненадолго, но вносит сумятицу в сердца и головы. Тот, кто мне так дорог – немного наглый, горячий, загорелый до черноты парень, который лучше всех плавает, быстрее всех бегает и любит сидеть в кафе, и заигрывать с красивыми девушками, а вечером запускать на пустынном берегу моря воздушного змея. Жаль только, что нам никогда не быть вместе.
Ведь в какой-то степени Осень – это я.
Я, как и она, благоговею перед Зимой и дружу с девочкой по имени Весна.
И я, как и она, Осень, безнадежно и безответно влюблена в знойного мальчика по имени Лето…
Ноябрь (Осень растеклась лужами…)
Альмонду и его Марии-Мирабелле посвящается.
С благодарностью Синему Сайту за все
И рвется сердце в клочья,
И по ошметкам плоти
Иду к тебе я в осень
Сказать, что – ненавижу,
Что так люблю безмерно,
Что боль благословляю,
Что, изменяя – верный,
Ищу тебя. Теряю…
Осень облетела желтыми листьями, пролилась дождем, растеклась лужами. В холодных объятиях ноября никак не согреться, но и не оттолкнуть его – силен предвестник зимы. Какой же ты горький, ноябрь…
Я иду по улице. Грусть – нет, уныние – завладело сердцем, холодный ветер выстудил душу, а на глазах не высыхают слезы. Или это просто дождь?
Ноябрь, ноябрь. Что ж ты, осенний, наделал…
Мне холодно – но я привыкла к холоду. Мне больно – я привыкла к боли. Мне одиноко… я не привыкла к одиночеству. Ноябрь разом перечеркнул всю мою жизнь – что прикажете делать дальше, госпожа Осень? Что делать? В чем смысл? В чем… Да нет его. Нет ни капли, лишь бесконечное блуждание в толпе равнодушных, с утра до ночи, с утра до ночи. Да, теперь есть еще и ночи… я боюсь их, я не хочу их, я ненавижу их, но ведь от этого они не исчезнут, не так ли?
Вот и сегодня будет ночь. И я не иду домой, все брожу и брожу по мокрому городу, силясь в толпе увидеть… кого? Я никого не ищу, но почему-то вглядываюсь в лица: холодные, чужие. Люди… кто-то ловит такси: везучие! Им есть куда спешить. Кто-то едет в битком набитых троллейбусах. Кто-то бежит по улице, стараясь спрятаться под зонтом, который непогода упорно вырывает из рук.
А вон у того молодого человека зонт сломало ветром. Вот бедолага, промокнет же совсем. У меня самой зонт старенький, давно пора выбросить. Странно, почему я до сих пор этого не сделала? Он тоже может сломаться. И я останусь под ноябрьским дождем без последней защиты, пусть и такой хлипкой, ненадежной… ну вот, наколдовала, называется! Сломался! И что теперь делать? Только выбросить, как выбросил свой зонт тот парень в темном пальто. Теперь мы мокнем под дождем вдвоем – вдвоем порознь.
Несколько шагов, и я вдруг оборачиваюсь: два зонтика, мой и того молодого человека, изломанные, испуганные, жмутся друг к другу в урне, обнажив спицы, и дрожат под ударами тяжелых капель дождя.
В голове возникает мелодия, но я не могу поймать ее – словно ящерица, она ускользает, оставляя только хвост, пару ничего не напоминающих мне нот. Нет мелодии. Да и какая может быть музыка у непогоды, у боли, у горечи? Я не хочу ее, эту песню. Не хо-чу. Поднимаю лицо вверх – как же холоден ноябрьский дождь. Что ж, зато он смоет слезы с моего лица. Я жду, когда меня уже охватит равнодушие – но все нет его, лишь боль, боль от горьких слов «надоела», «ухожу», «прощай». Надоела… да, наверное, была слишком навязчива, прилипчива, слишком суетлива. Уходишь… как могла удержать, ведь не мальчик уже, не повиснешь на шее с горячечным «люблю-не-могу-не-уходи», и взгляд твой – равнодушно-колкий, презрительный, ледяной. Вглядывалась – есть ли что-то еще, кроме этой убивающей холодности, и казалось, что в глубине серых глаз я видела еле-еле тлеющий огонек нашей любви. Нет, привиделось. Поздно. Прощай…
…Витрины горят яркими огнями, а вот – цветочный киоск. Я так люблю желтые хризантемы! А возле – все тот же молодой человек, без зонта. Наверное, собирается покупать цветы. Счастливец! Как я ему завидую! И две девчонки рядом – молодые, какие непростительно молодые, симпатичные, милые очарованием юности – ах, как же они молоды, как молоды!.. Делают вид, что не смотрят на него. Можно подумать! Парень-то красавчик.
Подхожу поближе. Они не заметят – я просто прохожая. Просто прохожая, обычная женщина без зонта под холодным осенним дождем.
Он действительно очень интересный. Мокрые волосы и вызывающий взгляд. Высокий, стройный – мечта, а не парень. Просто чья-то живая мечта в темном мокром пальто.