… Мои руки, мои пустые мокрые руки, или это руки осени? По утрам их трогает тоненькая пленочка холодного стекла. Пока еще с хрустом ломается, но тут же нарастает снова. А там и до зимы близко. Да, уже и сейчас близко. Холодные дорожки на щеках города – еще чуть, и заледенеют, покроются корочкой первого льда. Дождь и правда. Заявился, мокрый и настойчивый, стучит в окошко. Неа, не пущу. Я осень впустила – в дом и в сердце. Мне бы с ней разобраться.
Здравствуй, глубокая. Дрожишь. Не дрожи, я дрожу с тобой. Глаза у тебя бездонные, знаешь?.. Видишь, дождь и с моей стороны окна. Пробрался таки. Внутри и снаружи дождь, да и окно ли это?..
Сижу посреди дождя и осени и смотрю на дождь и осень через мокрое стекло. И все перемешалось, там и тут, и все так запуталось, что конца-края не найти – и уже не делаешь попыток. Просто смотришь – на ту сторону, на эту, и осень все глубже. Снаружи. Внутри. Я такая обыкновенная… на этой стороне. Внезапно понимаю, что и на той.
Неужели такая же? Всего-то?..
Может. Как ни пытайся, а настоящесть проявится. А я и не играла никогда – быть старалась. Может, чуточку лучшей, чем на самом деле. Но это не вина виртуальности – вина любви. В любви мы все пытаемся быть хоть немножечко, но лучше, чем есть.
Дышу на стекло, вывожу пальцем: Осень + Дождь = Печаль. Осень плюс дождь равно я. Осень, а мне и поговорить не о чем, может, от того, что говорю я молча? Но ты-то меня слышишь. И, что важнее, слушаешь.
Хмурая ты. И понимающая. Что-то приготовила – признавайся? Не признаешься. Блеснешь солнечным лучиком, окатишь, как ледяной водой пронзительной, как синие осенние небеса, надеждой, и снова – прятаться в объятиях дрожащих голых деревьев, прятаться – не согреться… Желания замерзли. Отсырели и не взлетят, крылья мокрые… бедные, жалко их. Топчутся по дому, неприкаянные, жмутся друг к дружке, пищат жалобно – как котята слепые. И даже у Деда Мороза просить ничего не хочется. Осень, тебе ж тоже холодно. Давай сюда свои листья, что там записано – вместе перечитаем. Вот весенний, надо же, какое клейко-прилипчивое, сладко-зеленое – влюбленность… летний – сильный, яркий, уверенный. Любовь. Твой – пожелтевший, красным пятнами окрашенный – не хочу думать, почему – а по краям сухой, потрескавшийся – но все равно, такой красивый… Это печаль пополам с пониманием. А вот зимний…
Слышишь, осень, чайник свистит? Нам еще до прихода зимы коротать время. Шоколадки нет, есть мед. Чай будешь-то? Я люблю имбирь добавлять. Нет, корицу – это в кофе… С молоком? Неожиданный выбор, но да, конечно, молоко есть. А в день, когда ты уйдешь, будет новое начало. Что будет с этим оборотом, что?..
Нет, молчи. На минуту показалось, что на этот Новый год я заслужила принца. Не отвечай…
…дождя? Что значит – дождя?
Осень бесконечная, как дождь. Бесконечная – зимой, летом, весной, осенью. Мир застыл – не сдвинуться, ни завершить – ни начать сначала, ни жизни, ни тебя. Я крутилась как безумная – в хронической осени, фу-э-те. Смотрю… на тебя. О – оборот вокруг – сень, вернулась в исходную точку. О… сень – снова ты. Остановиться бы, голова кружится, а боюсь – зимы боюсь. И тебя… боюсь. Боюсь, что не… Остановилась. Смотрю. На тебя. Я такая же. А какой ты? Эх, убрать бы все, «оставить вид из твоего окна», как на той стороне пишут.
Взгляд падает на монитор. Монитор как окно, правда? Окно в твой мир. Смотрю.
Знаешь, я ни разу к нему не прикоснулась, когда говорила с тобой. А так хотелось – придумать, что и ты касаешься – с той стороны, и через стекло, через тонкий пластик междумирья ощутить прикосновение твоей ладони. Даже, когда покинув свои миры, встретились на широком белом полотне Млечного пути – шли, держась за руки, я не осмелилась. Вдруг все реально, и я на самом деле это почувствую – как тогда жить?.. Реально, просто… Маленький шанс оправдать наши несовпадения. Сказкой оправдать, придуманностью. Тебя. И меня.
Твой мир… тщательно выстроенный, отчего-то мне кажется, что в нем – лето. А я, как ни стараюсь, в него не проникну. Время несется, летит. Но даже там, где чудеса возможны, осень не вернется к лету. Не пойти времени назад. Не повернуть ничего вспять.
А даже если и так – сбежишь к весне. Ты тоже всегда несешься, я с трудом успеваю за тобой. Могу сделать еще один виток – ты – мой мир – ты, и остановиться, глядя на тебя. Вращаюсь в бесконечном фуэте, и голова кругом, и точка отсчета, и точка возвращения – ты, ты, ты… Реал-виртуальность, реал-виртуальность, реал… Какого результата я ожидала?
Передышка закончилась. Осень скоро тоже, да, да, я о тебе, ты закончишься и уйдешь, впереди долгое, тяжелое начало. Начало всего. И зима.
Фуэте.
А ты? Ты, который там, остаешься для меня точкой возвращения?
Среди бесконечного танца и вращения.
Я люблю тебя.
Как обычно, по другую сторону.
Пожелай мне снега
А над городом живёт Бог.
Сорок тысяч лет – и всё сам.
И, конечно, если б он мог,
Он бы нас с тобой отдал нам…*
Тихое «ква» ВКонтакта заставило встрепенуться. Сердце подпрыгнуло, забилось птичкой в клетке из рёбер. Наружу, к нему! Будь у сердца ножки и ручки, выпрыгнуло бы и побежало, уцепилось, держало и никогда не оставило…
«Ну что, опять вот так, да?» – отметила Даша, мысленно обращаясь к сердцу, как к живому, не слушающемуся, неподвластному существу. Каждый раз, когда Даша находилась за компьютером или держала телефон в руке, сердце дёргалось в надежде, что сообщение от него, а порой заходилось давяще и с заметным покалыванием. Это когда особенно сильно скуча… ла. Даша. Или скуча-ло? Сердце. Вот и сейчас ёкнуло, бедное.
– Привет.
Спокойное, безразличное, сердитое, усталое – «привет». Ну какое же, Господи? Она в подобных случаях боялась отвечать – вдруг попадёт не в настроение. Лучше минутку выждать, посмотреть, как да что.
А его настроение в течение разговора последнее время менялось на глазах.
– Привет.
Написала, пальцы замерли над клавиатурой. Ни дать ни взять птицы, распластавшие крылья над пропастью. Клавиши – острые камни, написать – рухнуть-разбиться. Что писать? Подушечками пальцев тронула чёрные кубики. Что писать…
Молчит.
Она помешкала и добавила скобочку. И ещё. Одной, вроде, мало, целую строчку – наивно и стыдно, две – в самый раз. Решилась заговорить снова:
– Привет, как ты?
Вот, самое оно. Нейтрально и видно, что волнуется, переживает. Спрашивает, как он. И намерена продолжить разговор.
– А… так. Нормально.
– Хорошо…
– У тебя?
– Тоже хорошо.
Пауза.
– Что делаешь? – и добавила две скобочки.
– Ничего.
Ничего…
Разговор не клеился.
Она замерла, глядя в экран. Стиснула ладони. Опять не получится, наверное.
– Вот, пришёл недавно.
– Где был?
– Да так.
– Так, – и три скобочки, развернутые в обратном направлении – грусть, то есть, в её, Дашином, случае – печаль. «Улыбка вниз» скобочками на экране, такая же – уголками губ – в реальности.
Даша замолчала. Он тоже.
Тут или ушёл? Ушёл… зелёненький кружок в уголке аватарки исчез.
– Ушёл? – и зачем очевидности уточнять, а?..
Нет, на удивление моментально появился:
– Не, тут. Отвлекают.
– Потом поговорим?
– Не, ну… занят, да. Немного. Потом напишу, ок?
– Хорошо, конечно.
Она, всхлипывая – хорошо, что не слышит! – поставила кучу нормально «улыбающихся» скобочек – от души, не жалея. Вместо слов. Лучше, чем ничего. Лучше, чем правда. И, не думая ни секунды, вышла из ВКонтакта. Не напишет уже.
Завтра тяжёлый день. Отчёт надо – но нет сил никаких. Даже смотреть не хочется, тошно. То-о-ошно! Лучше спать – может, если рано встать, получится поработать.
Даша побродила по квартире, потыкалась туда-сюда без толку. На кухне открыла холодильник, но есть не стала. Не хочется. В спальне мелькнула мысль достать на завтра что-нибудь красивое – открыла шкаф, посмотрела и закрыла. Утром найдёт. Нет настроения. Какая разница, в чём идти. Он всё равно не видит.
Легла спать с тяжёлым сердцем, порываясь проверить интернет с телефона. Удержалась – зачем себя мучить. Ну, увидит, что не написал, или увидит, что написал что-то такое… стандартно-никакое.
Уткнулась носом в подушку и дала волю слезам.
Уснула, на удивление, быстро.
Утром первым делом Даша потянулась к телефону. Ничего. Ни-че-го-шень-ки! Нет, ну… сообщения во ВКонтакте, фейсбуке-и-так-далее есть, но не от него. Больше в сеть он не выходил. Ну и ладно, что сделаешь.
Сегодня ей снова снилась большая белая птица. У птицы была голова с небольшим плотным клювом, чёрные глазки так и зыркают туда-сюда. Недлинная шея, приличная тушка и невероятно-непропорционально-огромные крылья. Птица летала над городом, кружила, парила, а из крыльев сыпался, сыпался, сыпался снег…
Даша захлюпала носом. Нет. Не плачет же, чёрт, а… Снова платок в кровящей жидкости. И так каждый раз, стоит понервничать – голова болит и кровь носом идёт. Что за дела?
Собираясь, Даша положила телефон на полочку в прихожей. Потом, перед выходом, в сумку бросит, а на работе разберется со входящими. Там большей частью по делу.
Снова мелькнула и погасла мысль выудить из шкафа что-нибудь этакое. Зачем, спрашивается? Даша пожала плечами, достала чёрную водолазку и тёмные брючки с пиджачком. Удобно и думать не надо. Максимум стиля, минимум сил.
Волосы стянула в хвост, вгляделась в отражение в зеркале. Как всегда, бледная, осунувшаяся, обыкновенная – ни красавица, ни уродина. Половина города таких. Да что города – земного шара. Приодеть, накрасить, ещё если блеск в глазах – то очень даже ничего. Нет блеска только, в этом всё дело. Даша ярко накрасила губы. Так-то лучше, отвлекает. И даже неплохо, интересно вышло… Нормально. Пойдёт.
Вот и вся нехитрая подготовка на работу. Никаких побрякушек, ничего. Вот если кулончик на шею. А то совсем тоска… такая тоска.