Я нахмурился. Слова Сивальда звучали искренне, и как минимум это была более чем выгодная сделка. Он ведь просил всего лишь подумать о том, отдавать золотой рог сразу Катриону или сначала зайти к нему. Однако что-то в этом мне всё равно очень не нравилось.
Видимо, то, что, чем дольше я общался с Сивальдом, тем отчётливее я ощущал прикреплённые к моим рукам, ногам, спине и голове ниточки кукловода-судьбы. Даже если никаких нитей на самом деле не было.
Тем не менее, отказываться я не стал. Как минимум потому, что теперь, заполучив золотой рог, уже неизбежно задумался бы о его словах, даже того не желая. И потому не было смысла отказываться от товара, уже заплатив за него запрошенную цену.
— Согласен, — кивнул я. — Говори, что тебе известно.
— От вашего друга Зеурлора вы уже наверняка знаете о том, где находится сокровищница, как туда добраться и даже как проникнуть внутрь. Я расскажу две вещи, которые ему неизвестны, и которые могут вам очень пригодиться. Первая: как оттуда выбраться, потому что это далеко не то же самое, что забраться. И вторая: что оттуда можно взять, помимо золотого рога, что будет вам полезно.
Следующая остановка после кабинета Сивальда — Аллея Кошмаров.
Уже в третий раз я спускался на дно этого мира, к находящемуся в его основе драконьему усу. Однако на этот раз моей целью был не сам материал, а вырезанные на его поверхности узоры.
Как я и думал, стоило мне приблизиться к усу и немного подождать, наблюдая за ними с помощью аспекта понимания, узоры начали постепенно плыть, порождая в моём сознании череду странных видений.
Ус был невероятно длинным и, сравнительно неспешно двигаясь вдоль него, я становился свидетелем всё продолжающих изменяться иллюзий. Правда, на фильм это не было похоже даже близко.
Во-первых, последовательности в образах не было никакой. Они появлялись совершенно хаотично, заставляя меня ломать голову в попытках выстроить их по порядку.
Во-вторых, среди них были далеко не только визуальные образы. Звуки, запахи, вкусы, тактильные ощущения, энергетические конструкции, даже эмоции — в моей голове могло появиться абсолютно что угодно, и это было никак не предсказать.
И в-третьих, странным образом, несмотря на почти идеальную память Майигу, образы очень быстро начинали стираться из воспоминаний, будто только что увиденные сны. При этом, возвращаясь ровно на то же самое место и двигаясь ровно с той же скоростью, я видел уже совершенно иные иллюзии, и они никогда не повторялись.
В итоге, хотя я и понимал, что тратить на это время крайне нерационально, я провёл в океане кипящей магмы вокруг колонны драконьего уса почти три недели, пытаясь составить хоть сколько-нибудь внятную картину. Просто потому, что это было слишком поразительно, чтобы останавливаться.
Успеха я достиг очень условного. Было понятно, что львиная доля информации, скрытой в этих образах, осталась за скобками. Тем не менее, даже того, что я сумел понять, было достаточно, чтобы мой взгляд на мироздание перевернулся в очередной раз.
В начале был… Бог? Творец? Демиург? Выглядел он как человек, но на самом деле был чем-то несравнимо большим.
Колосс, для которого планеты были пылью, звёзды — песком, а галактики — игровыми площадками. Титан, обладавший властью настолько невероятной, что для её описания не существовало слов. Гигант, чей разум охватывал всё сущее, чьи глаза зрели в корень всех явлений и чьими устами произносились законы вселенной.
В общем абсолютная сущность, непонятно из чего рождённая и непонятно как долго существовавшая. Впрочем, в рамках охватываемых видением событий жил он очень недолго.
Большинство иллюзий, в которых он появлялся, тем или иным образом запечатлевали момент его смерти. Вернее, самоубийства.
Творец вонзал руку в свою грудь, вытаскивал оттуда бьющееся сердце и погибал. А мир вокруг него, до того совершенно пустой, вспыхивал многоцветием красок.
Энергия, вырвавшаяся из тела Бога в момент его гибели, разделилась на восемь частей, каждая из которых разделилась ещё напополам, и затем они все сконденсировались и стали материальным миром, таким, каким его знали все живущие. С временем и пространством, жизнью и смертью, светом и тьмой, сушей, морем и небом, животными и растениями.
Его тело распалось на части, каждая из которых обратилась стаей огромных чудищ, воцарившихся в девственном мире и ставших царями для мириад зверей, птиц, рыб и насекомых. А его душа, воссияв на секунду над чудесами, порождёнными его смертью, обратилась тысячами и тысячами людей.
Предсмертная агония умирающего Демиурга эхом отразилась в вечности, наполнив человеческое бытие отныне и вовек эмоциями и страстями. Его намерение, вложенное в этот акт самопожертвования, дало им волю, свободу выбора и право выбирать свой путь. А его разум, бесконечный и неосознаваемый для простых смертных, позволил людям мыслить и развиваться, чтобы они могли дать отпор окружающему их недружелюбному миру, полному зверей и монстров.
Это было настолько глобально и шокирующе, что я, признаться, до последнего не мог поверить самому себе. Казалось, что всё это — действительно просто иллюзии, наваждение, насланное непонятными силами, но никак не «воспоминания» о чём-то реальном.
Вот только то, что порождал эти иллюзии покрытый вязью мельчайших узоров драконий ус длиной в треть расстояния от Земли до Луны, находящийся внутри полноценного мира, неслабо повышало доверие к увиденному.
А ещё в тех видениях, что содержали энергетические отпечатки, я отчётливо ощущал слишком отчётливые, чтобы быть подделкой, истоковые аспекты.
Монстры, которыми стало тело Творца — аспекты чудовищ.
Энергия, создавшая мир — аспекты стихий.
Эмоции, родившиеся из его агонии — аспекты добродетелей и грехов.
Разум Бога, частичку которого получил каждый человек — ту группу аспектов, к которым относилось моё понимание.
Вышедшие из души Демиурга люди тоже фонили энергией аспектов из самой маленькой и непонятной группы, которую я про себя называл «лёгкой».
А его воля и намерение формировали самую большую группу из двадцати двух аспектов, о которой я пока тоже почти ничего не знал.
Вот тебе и драконий ус. С записанной на нём историей формирования вселенной.
Правда, в таком случае был один вопрос. А как тогда сформировались немагические миры вроде Земли? То, что я помнил из уроков в школе и передачам науч-попа по телевизору: большой взрыв, миллиарды лет формирования вселенной, конденсация звёзд из газа, а планет — из окружавшей эти звёзды пыли — всё это явно не слишком-то стыковалось с самоубившимся Демиургом.
Впрочем, ответ на этот вопрос вполне мог никогда ко мне не прийти. В конце концов речь шла о временах настолько древних, что никаких летописей с того времени не могло существовать чисто технически.
Мне стоило радоваться, что удалось найти хотя бы эти иллюзии, записанные на драконьем усе. И теперь лучшим выбором было сосредоточиться на чём-то более близком и важном в моменте.
Однако после всего, что я узнал, мне, пожалуй, как минимум нужно было немного посидеть и подумать. Переварить правду о сотворении мира.
Так что, вернувшись в Тарсию, я прямым ходом направился в свой кабинет. Вот только мирно поразмышлять мне не дали.
— Чего тебе надо? —«поприветствовал» я сидящего на моём диване человека.
Вернее, это уже был не совсем человек, а аватар. И не кого-нибудь, а Умсы.
— Надо, чтобы ты выполнял свою часть сделки, — довольно улыбнувшись, ответил Байгу. — Ты ведь не станешь отказываться только потому, что ещё не поклялся официально следовать обозначенным нами условиям?
— Не стану, — покачал я головой. — Но вопрос повторю. Что тебе надо?
— Видишь ли, есть одно место в моих владениях, на которое уже довольно давно претендуют ублюдки из Божественного Царства. И дошло до того, что они захватили моё и не хотят возвращать. Я хочу, чтобы ты помог вернуть мне моё.
Я едва сдержал улыбку. Было очевидно, что Умса собирался воспользоваться данным мной обещанием, чтобы решить конфликт вокруг осколка мира, и наверняка думал, что идеально всё придумал.
И, на самом деле, всё так и было бы, если бы недавно мы не договорились кое о чём с его сыном.
— Я согласен, — кивнул я, вызвав на лице аватара искренне удивление. Он-то наверняка думал, что я начну протестовать и сопротивляться. — Отправляемся прямо сейчас?
«Кримзон, — тем временем отправил я сообщение, — Найди Наскватча и скажи ему, что возможность обокрасть отца он получит куда быстрее, чем ожидалось».
Глава 7
В пустоте парил осколок мира, окружённый слегка подрагивавшим под воздействием разъедающей серости куполом. И этот осколок, если верить расскажу Наскватча, уцелел как раз потому, что на нём находился тайник обладателя аспекта.
Я ощущал его. Вернее, ощущал нечто, отличное от обычной мировой ауры, нечто более близкое мне и странное. Но, пожалуй, если бы я не знал этого наверняка, далеко не сразу понял бы, что это — энергия истокового аспекта.
С другой стороны, окружающий осколок мира кордон оцепления как минимум намекнул бы на то, что внутри сокрыто нечто невероятно ценное. Достаточно ценное, чтобы я захотел захватить это, даже без предложения Наскватча и запроса помощи от Умсы.
И рассусоливаться я, честно говоря, не видел никакого смысла. Отдав приказ следовавшим за мной молчаливым теневым гвардейцам, я перекинулся в форму драголеона, активировал свои аспекты и первым бросился в атаку.
Неожиданностью для противника это не стало. Как потому, что мы особо не скрывались, так и потому, что столкновения между бойцами двух мировых скоплений происходили тут довольно часто, и всех присутствовавших это уже превратилось в рутину.
Так что меня встретил шквал атак, до краёв наполненных мировой аурой: пламя, лёд, вода, ветер, земля, молнии — там было почти всё. Но куда больше было атак, наполненных, если выража