его шелковый плащ.
«Тарканд!» — мой голос, должно быть, ворвался в сознание зятя как гром, но сейчас было не до расчета мощи.
Гипнос отлетел на несколько шагов, но тут же выпрямился. Его лицо, обычно бесстрастное, исказила ярость. Он поднял руку, и пространство вокруг нас заколебалось — очередная иллюзия, попытка сбить меня с толку.
Но я не собирался двигаться с места, закрывая от трех гегемонов Тарканда метнувшегося к Ариании. Он поймал эльфийку на лету, прижал к груди, и даже не оглянулся на меня — просто исчез, растворившись в мерцающем потоке мировой ауры, уходя в реальный мир.
Гипнос зашипел, но не двинулся с места. Его пальцы сжались в пустоте, где только что была эльфийка. Умса и Махалис тоже замерли — их взгляды впились в меня, а не в убегающих.
Хорошо. Значит, я всё ещё интереснее.
Я перевёл дух, ощущая, как трещит пространство вокруг от наших сталкивающихся энергий.
Гипнос выпрямился, поправил манжеты. На его лице не было ни злости, ни даже раздражения — только холодное любопытство.
— Бесполезно, — сказал он.
Я не ответил. Мои пальцы сами сжались в кулаки, но я заставил их расслабиться. Сейчас важнее было не дать им снова схватить Арианию. Или хотя бы отвлечь, пока Тарканд и остальные уйдут подальше.
Махалис взмахнул рукой — пространство вокруг меня сжалось, пытаясь раздавить кости в пыль. Я не стал принимать атаку на тело, даже несмотря на то, что понимал, что выдержу. Отскочил в сторону, чувствуя, как воздух хрустнул, словно стекло, в том месте, где только что стоял.
Гипнос не дал передышки. Его иллюзии вспыхнули десятками копий, каждая — с кинжалами, направленными мне в спину.
Фантомы? Нет. Если он вложил в них хоть каплю силы, любой удар будет реальным. Я рванул вперед, рассекая воздух локтем, и первый двойник рассыпался в дым. Второй успел царапнуть плечо — всего лишь царапина, но даже она давала понимание о мощи гегемонов.
Тьма Умсы накрыла все, как одеяло. Слепота. Давление в висках. Ничего. Аспект понимания был со мной, через него я видел достаточно для продолжения боя.
Махалис снова исказил пространство — подо мной разверзся портал, затягивая в пустоту. Я прыгнул в сторону, но Гипнос уже ждал. Его иллюзия обратилась бросившимся мне в ноги невиданным монстром, три пасти которого были готовы оторвать мне ступни.
Рука автоматически уперлась в землю, толчок — и я перевернулся в воздухе, едва уворачиваясь от когтей тьмы, прошедших в сантиметре от горла.
Три против одного. Три гегемона, каждый — мастер своего дела. Даже в сражении один на один в нынешнем состоянии я смог бы побороть максимум Махалиса. С Гипносом вышла бы неуверенная ничья, а Умса, который сейчас явно сражался даже не в половину силы, одолел бы меня без особых проблем.
Я тоже не использовал даже всего того, что применял в тренировочных спаррингах с Алистером. Но тот Тим Тарс, что раз за разом выбивал дух из гения магии, все равно не смог бы даже приблизиться к победе над тремя гегемонами одновременно.
Вот только, если бы это было все, на что я был способен, то мне можно было бы тут же расписаться в своей некомпетентности. Ведь за последние два с половиной года я только и делал, что сражался и наращивал мощь, а Алистер занимался еще десятком вещей вроде слежки за гегемонами, планирования покушений и подготовки путей отступлений. И при этом в наших спаррингах каждый раз получалось так, что я брал верх с совсем небольшим отрывом.
Была ли причиной этого то, что Алистер развивался быстрее и был талантливее меня? Не совсем.
Просто были два трюка, которые я старательно отрабатывал на духовной арене, но которые ни разу не использовал в бою против друга. Первый — потому что против него, привыкшего полагаться на свою магию, это было бы слишком нечестно.
Второй — потому что тогда был бы слишком велика вероятность убить Алистера на месте.
Махалис метнул пространственный клинок. Умса тут же ударил с другой стороны, его тьма приготовилась сжать ребра разрушительными тисками. Гипнос выжидал пока я оступлюсь, чтобы накрыть сознание иллюзией.
Я не стал уворачиваться или блокировать. Замер, позволив всем трем атакам приземлиться на тело. Клинок резанул по спине, тьма охватила грудь, а затем и разум подернулся дымкой фантасмагории Гипноса.
Это была не только вынужденная пауза, необходимая для активации Ока Бури, но и способ активации второго и самого главного из моих козырей на данный момент.
Из четырех моих аспектов чревоугодие, лев и понимание были для меня вполне понятны и привычны, ведь произошли, в каком-то смысле, от трех Даров, полученных мной еще на Тейе: пожирания, жизни и контроля.
А вот последний мой аспект повешенного, обретенный практически случайно, на протяжение многих лет был чем-то немного непонятным, хоть и привычным.
Сложно было это объяснить, но, пожалуй, это ощущение было похоже на то, как если бы человеку, потерявшему в детстве слух, его вернули уже в зрелом возрасте.
Вроде бы он помнил, что такое звуки и знал, что слух — это хорошо и полезно. Но обретенное спустя годы умение будто бы не помогало, а наоборот, мешало жить в каких-то моментах.
Смысл этого аспекта был в преодолении препятствий и выполнении брошенных самому себе вызовов. Если задуматься, идеальный вариант для меня.
Но из-за того, что я никогда не пользовался ничем, похожим на аспект повешенного, он будто бы все время болтался где-то рядом, включаясь будто бы сам по себе и даже не особо мной учитывался при расчете моей силы, не считая наполняющую его энергию.
Однако за последние два с половиной года непрекращающихся боев на духовной арене я понял две вещи. Первая: в доведении моего боевого потенциала до пика возможного именно аспект повешенного будет важнее всех остальных. И вторая: в моей последней эволюции, которую я пока не знал, как запустить, аспект повешенного также должен был сыграть главную роль.
А потому, даже когда я неделями и месяцами не видел прогресса, я продолжал практиковаться именно в использовании этого аспекта. И в конце концов пришел даже не к технике или навыку, а к особому состоянию, в которое аспект повешенного позволял мне войти.
Никогда не отличаясь особой скромностью, я назвал это состояние Душой Бойца. Проблема была в том, что даже на девяноста процентах завершенности аспекта повешенного, я не мог входить в него чисто по желанию.
Для этого требовалась комбинация сразу нескольких факторов: смертельная угроза, создающая определенный настрой, важная причина для сражения, дающая мотивацию, и ранение, выступающее в роли триггера.
И сейчас все три фактора были более чем серьезными. Так что Душа Бойца активировалась без особых проблем.
Мир вокруг остался прежним, но будто бы стал четче, ярче и… острее.
Каждая крупинка земли и травы, поднятая в воздух нашими движениями и атаками, приобрела свой уникальный цвет, ни с чем не сравнимый запах и даже уникальный вкус, ощущаемый на языке.
И то же самое произошло и с моим телом. Я и так мог идеально контролировать каждую мышцу, но теперь весь мой организм и каждая его клеточка будто бы обрели собственную волю, направленную на единственную цель: устранение врага.
Из разума выветрились все посторонние мысли. Успел ли Тарканд вынести Арианию? Куда Гипнос дел Мо? Получится ли у Алистера вызволить Ризеллу и Шиито из резиденции Кровавой Пасти? Чем закончится этот фестиваль? Ничего из этого больше не имело значения.
А энергия… будто бы я вернулся в мир Драконьих Островов, когда Данброк вселился в мое тело и впервые показал мне, как видят мир, наполненный мировой аурой, Руйгу.
Сейчас я был уже куда сильнее Данброка, а аспект понимания позволял воспринимать реальность даже более полно и четко. Но разница между восприятием окружающей и своей собственной энергии без состояния Души Бойца и с ним ощущалась примерно так, как тогда, во время боя против Амалы в теле Мо.
При этом я не преувеличивал, заявляя, что, если бы использовал состояние Души Бойца в бою против Алистера, мог бы ненароком убить друга. Банально потому что для меня сейчас исчезли сами концепции друзей, врагов, любимых и тому подобного.
Были только я и мои противники, которых я должен был победить.
Это было внутри меня. А снаружи активированное Око Бури заморозило всю мировую ауру в радиусе нескольких тысяч километров.
После оттачивания этой техники в сотнях боев я научился оставлять определенный процент энергии активным, чтобы иметь возможность использовать хотя бы базовые приемы. К тому же длительность воздействия Ока увеличилась с нескольких секунд до почти двух минут.
Но даже так нельзя было гарантировать, что сражение против трех гегемонов окончится для меня удачно. Правда, и этот факт для меня сейчас был лишь набором слов без какого-либо смысла.
Только бой и только победа имели значение.
Иллюзии Гипноса рассыпались, как разбитое стекло. Тени Умсы свернулись и исчезли, словно их поглотила земля. Махалис, уже начавший рвать пространство для телепортации, застыл с перекошенным лицом — его портал схлопнулся, не успев открыться.
Я видел, как их глаза расширились. Они привыкли сражаться, обладая властью над миром, но теперь эта власть сократилась до границ их собственных тел. Главное — успеть, пока техника действует.
Махалис бросился в сторону, пытаясь перегруппироваться, но его движения стали медленными, неуверенными. Умса стиснул зубы — его тьма больше не слушалась. Гипнос и вовсе отскочил, изменившись в лице.
Я вдохнул, заставив мировую ауру дрогнуть. Она сопротивлялась, как дикий зверь, но я знал ее лучше, чем они. Их техники и силы были почти целиком построены на мировой ауре и манипуляциях ею. Я же еще со времен Земли тренировался драться врукопашную.
Первый шаг — и я уже рядом с Махалисом. Его глаза расширились. Он попытался отпрыгнуть, но его тело больше не слушалось с прежней скоростью. Мой кулак врезался ему в ребра. Хруст. Крик.