И проблемы на этом даже близко не заканчивались. Лишившись левой передней и правой задней лапы, лиса потеряла восемьдесят процентов маневренности.
Однако, как монстр, уже начавший свой путь к уровню Майигу и обладавший куда более высоким, по сравнению с обычными чудовищами интеллектом, она, похоже, как и я, прекрасно понимала своё положение. И вместо того, чтобы продолжать с большой вероятностью проигрышный бой, она решила временно отступить.
Из её пасти вновь раздалось агрессивное шипение, но на этот раз «адресатом», похоже, был не я. Потому что семёрка монстров уровня четвёртых и пятых ступеней, до сих пор лишь неуверенно переступавших с лапы на лапу в десятке метров от нас, тут же, взревев, бросилась ко мне.
Сама же лиса, воспользовавшись хвостами, чтобы хотя бы отчасти компенсировать неустойчивое положение тела, отскочила далеко в сторону и там легла. Видимо решила восстановить силы и, возможно, даже залечить нанесённые мной травмы. Кто его знает, какого уровня достигала регенерация монстров на таком уровне мощи.
Очевидно, повинуясь приказу сильнейшего, шестилапый медведь, двухглавый волк и остальная мелочь не позволили бы мне приблизиться к лисе. И пока она восстанавливалась, я бы только больше уставал, в результате чего либо погиб от лап подчинённых монстров, либо, когда расправился бы с ними всеми, уже не имел бы никаких сил для сопротивления.
И тактика, вообще-то, была максимально грамотной. Думаю, в истории человечества невозможно было сосчитать количество битв и даже целых войн, выигранных благодаря ей. К тому же у меня действительно было немного времени до истечения срока действия пилюли и каждая секунда промедления могла стать фатальной.
Вот только лиса не учла двух факторов.
Во-первых, где-то семьдесят процентов урона, что она мне нанесла, приходилось на её ледяную магию.
Да, трещины в костях и кровотечения из рваных ран были неприятны. Но ещё до её появления я был покрыт куда бо́льшим количеством подобных ран и пара новых сильно хуже бы не сделала. А вот обледенение, в особенности заморозка внутренних органов, было куда более серьёзной проблемой. Но, отступив и перестав меня морозить, лиса позволила моему телу себя разморозить, сводя на нет больше половины своих усилий.
А во-вторых, я всё-таки был не просто очень сильным и большим человеком. Я был Пожирателем.
До сих пор, в хаосе и кутерьме боя против десятков противников воспользовался своим родством с мерзкими червями имперцев мне было невозможно. Но теперь, когда против меня было относительно немного врагов, а я сам стал намного сильнее любого из них, ситуация менялась в корне.
Скорость, несравнимая с той, на которой я двигался в начале этого сражения, на самом деле не длившегося даже пяти минут, в мгновение ока доставила меня прямо к одному из более слабых монстров.
Здоровенный, размером с какого-нибудь жирафа, козёл-переросток попытался боднуть меня рогами. Но я без особого труда уклонился и, подскочив под брюхо парнокопытного, выкинул руку вертикально вверх, пробивая грудную клетку монстра.
Вырвать сердце, которое, с учётом габаритов твари, должно было быть размером с крупный арбуз, очевидно не представлялось возможным. Но, когда я выдернул руку, на меня, будто в тропическом душе, хлынул поток горячей и сочной крови.
Кровь пумы уровня второй ступени почти не содержала энергии. По крайней мере на моём уровне её было настолько мало, что я её даже не ощутил. Но вот кровь прямо из сердца монстра уровня пика четвёртой ступени — совсем иной разговор.
Умывшись в ней и подставив широко раскрытый рот под поток, я отчётливо ощутил хлынувшую из желудка по телу пикантно-острую силу. Мгновенную регенерацию, подобно «сердцам» поглотителей эта сила не принесла. Но все мои раны тут же начали нестерпимо зудеть и чесаться, что явно свидетельствовало о начавшемся процессе заживления.
К тому же, как мне кажется, сыграла свою роль пилюля, вытягивавшая из моих клеток всю накопленную энергию и поспособствовавшая более быстрому усвоению силы из звериной крови.
Тем временем на меня сбоку уже наскочил другой монстр. Варан или какая другая ящерица, вымахавшая до размеров небольшого автомобиля, попыталась укусить меня своей крокодильей пастью за икру, пока я принимал кровавый душ.
До принятия пилюли я бы попытался увернуться и контратаковать. Теперь я чувствовал, что способен куда на большее. Так что вместо простого контрудара я поймал правой рукой варана за верхнюю челюсть, а левой, более подвижной, нанёс сокрушительный удар прямо по голове ящерицы.
Монстр тут же обмяк, даже не успев прикусить мне пальцы. А в следующую секунду я, просунув пальцы левой руки монстру в глазницу, разорвал напополам его череп, откинул «крышку», схватил пригоршню желеобразного мозга и закинул в рот.
У людей мана была почти полностью сосредоточена в крови, а потому самыми питательными частями были сердце и печень. Но у чудовищ, похоже, сила была равномерно рассредоточена по всему телу.
Потому больше всего её должно было быть в тех органах, которые и у обычных существ потребляют больше энергии. А мозг, насколько я знал, потреблял целую кучу калорий.
И в своём предположении я не ошибся. Вкус сырого мозга был далеко не таким приятным, как у крови. Но внушительные объёмы содержащейся в нём силы компенсировали всю неприятность его текстуры и вкуса.
Следующим стал двухглавый волк, которому я, не став долго думать, что сделать, оторвал одну из бошек. Потом получил от шестилапого медведя ещё один удар, но за счёт эффекта пилюли не только смог выдержать, но и провёл контратаку, отбросив огромную, размером с БЕЛАЗ, тушу на пару метров.
Сердце очередной горной кошки, хрустящая голова здоровенного богомола, раскроенный череп и высосанный оттуда мозг орла-переростка… Напоследок я оставил мишку, которому, разорвав живот, забрался в потроха, чтобы отогреться, а за одно пару раз укусить печень.
Когда в горной долине мы с ледяной лисой остались наедине, на моём теле прибавилось ещё с полдюжины ран и я окончательно утратил контроль над сломанной правой рукой. А также начал ощущать, что эффект пилюли вот-вот начнёт сходить на нет.
Но при этом последние следы обморожения исчезли, а множественные травмы, покрывающие тело, показали первые признаки заживления.
Недовольно шипя, лиса поднялась на лапы. Несмотря на мои опасения, залечить открытый перелом и вывих с разрывом связок за полторы минуты она не смогла. К тому же, судя по её виду, желания сражаться в ней тоже осталось немного.
Другие монстры не были способны противиться приказу Пятёрки Великих. Хотя они могли поддаваться моментальной панике, их будто какой-то невидимой силой всегда разворачивало в мою сторону. Они продолжали нападать на меня, даже когда в их глазах я уже не видел ничего кроме паники и ужаса близящейся смерти.
Но лиса отличалась. Она явно не потеряла ясности рассудка, к тому же смогла без проблем отступить, позволив напасть на меня другим монстрам. С учётом того, как и когда она появилась, я бы даже скорее подумал, что она пришла сама, без приказа Майигу.
И эта мысль обратилась почти полной уверенностью, когда в ответ на мой рывок к ней, лиса не бросилась навстречу, а развернулась и, помогая себе хвостами, дала стрекача.
Однако упускать такую добычу я точно не собирался. Пока что я не знал, какой эффект имела поглощаемая мной сила монстров. Но вряд ли это было что-то плохое, и мощь твари уровня пика пятой или даже шестой ступени я определённо должен был сделать своей.
К тому же, когда эффект пилюли пройдёт, с большой вероятностью я стану почти беззащитным, а то и вовсе потеряю сознание. И тогда лиса скорее всего вернётся и прикончит меня, просто чтобы избежать возможных проблем в будущем.
К счастью, на двух лапах из четырёх, даже с помощью хвостов, быстро двигаться она не могла. И даже хуже, чем со скоростью, дела обстояли с контролем движений.
Она успела выскочить из долины и мчалась по узкой, едва заметной дорожке между отвесной стеной и пропастью, перескакивая с камня на камень. Я, двигаясь куда менее изящно, но от того не менее быстро, спешил следом.
Расстояние между нами сокращалось, однако слишком медленно и я уже было подумал, что лучшим вариантом будет всё-таки отступить и найти для себя укрытие, чтобы там переждать побочные эффекты пилюли. Какую-нибудь пещеру или на крайний случай незаметную расщелину.
Но в один момент лиса, наверняка исходившая этот участок гор вдоль и поперёк и знавшая тут каждый камешек, максимально глупым образом оступилась на шатком булыжнике и, не сумев удержаться на узкой дорожке, полетела вниз, в пропасть.
Чертыхнувшись, я, подумав мгновение, прыгнул следом. Благо, падать было не слишком глубоко, метров двадцать или около того.
Приземлился вполне удачно, пусть и отбил себе стопу об острый камень. А вот лиса, летевшая с откоса кубарем, упала максимально криво. Боком прямо на груду тоже довольно острых булыжников.
На том уровне силы, на котором она находилась, даже такое падение не могло стать смертельным. В отличие от быстро настигшего её, дезориентированную и отбившую себе лёгкие, меня.
Подняв ногу, я опустил пятку монстру на тонкую шею. Хрустнул позвоночник и тело лисы тут же обмякло, а я, не медля ни секунды, присел рядом, рассчитывая приступить к пиру.
По моему опыту чем больше проходило времени после смерти существа, тем меньше в нём оставалось энергии. Возможно, в случае монстров, в телах которых сила была распределена более равномерно, это правило и работало как-то иначе. Но проверять это лучше было на менее ценных экземплярах.
Разорвав череп лисы, я оперативно покидал в рот мозг. По организму тут же начали растекаться уже по-настоящему внушительные объёмы той самой силы, даже частично отогнавшие прочь вызванную стихающим эффектом пилюли сонливость.
К счастью, размер моей добычи не был каким-то слишком уж большим, и на то, чтобы съесть тушу, не должно было уйти слишком много времени. Но прежде чем я разломал грудину и взялся за сердце, я увидел кое-что странное.