Когда на мой вопрос: «И, что, могу убивать без ограничений?», — граф ответил: «Ну, от исчезновения десяти-двадцати драконов остров не опустеет», — я понял, насколько они не понимали, на что подписывались. Тем не менее, отговаривать или переубеждать я, разумеется, никого не собирался.
Под покровом темноты, чтобы не попасться курсирующим вокруг острова патрулям, меня переправили на него на маленьком юрком катере. С его борта я спрыгнул с почти километровой высоты на земли острова Пустого Дракона и, благополучно избежав нежелательного внимания, скрылся среди деревьев.
Следующие несколько дней я ощущал себя будто бы в самом настоящем раю. Не сказать, что драконов на острове было прямо МНОГО. Всё-таки, даже не нуждаясь в тоннах мяса благодаря тому, что их тела естественным образом поглощали энергию из окружающего пространства, как и у всех монстров, драконы были слишком огромными, чтобы жить по десятку особей на квадратный километр.
Тем не менее, на острове площадью в почти два миллиона квадратных километров, их были десятки тысяч. И все они принадлежали мне.
Начал я с самых маленьких, чтобы проверить некоторые свои идеи. По крайней мере из тех, что, в отличие от совсем мелких детёнышей, уже обитали отдельно от своих родителей.
В мире Драконьих Островов, драконы, даже обладая огромной мощью, не могли развить интеллект человеческого уровня, оставаясь, по сути, просто очень сильными зверьми. И потому охота на них была куда проще, чем убийство даже самых слабых Майигу в Тейе на Эвфере.
По сути всё, что от меня требовалось — это убедиться, что поблизости от цели нет других драконов, которые могли бы вступиться за мелочь или просто разозлиться из-за появления чужака. А потом просто налететь на мирно лежащую чешуйчатую тварь размером с КАМАЗ и одним точным движением пробить череп.
Сила таких мальков соответствовала примерно двадцатому человеческому рангу, так что сопротивления мне оказать они не могли никакого. А потом я перекидывался в истинный облик и за несколько минут с удовольствием поглощал драконьи туши, не оставляя ничего, даже костей.
И хотя никакого реального влияния на мою силу настолько слабая пища оказать не могла, даже от их пожирания я вскоре заметил определённые эффекты.
Во-первых, после третьего-четвёртого десятка я заметил, что моя форма, остававшаяся неизменной уже на протяжение где-то месяцев трёх, начала меняться.
В Тейе на Эвфере я тоже активно пожирал ящероподобных монстров и Майигу, из-за чего сам в какой-то степени стал походить на дракона. Тем не менее, ключевым словом было именно «походить». Все сходства в основном касались внешних проявлений вроде чешуи и характерных черт морды.
Теперь же, сидя на диете из чистейшей драконятины, даже такой «диетической», я начал замечать трансформации, запустившиеся и внутри тела. Пока незначительные, но сам факт их возникновения был показателен. Причём всего несколько десятков крылатых ящериц оказали эффект больший, чем тысячи и тысячи сожранных до того монстров.
И я точно знал причину этого: мировая аура. Сделав драконов единственными существами, связанными с миром, местный Руйгу оказал мне огромную услугу. Потому что, пожирая пропитанные мировой аурой тела драконов, я отчётливо ощущал, как она впитывается в мои плоть и кровь, укрепляя и питая каждую клеточку моего тела, и ускоряя исцеление.
Чувство было столь же непривычным, сколь и приятным. Будто бы отходят онемевшие от долгой неподвижности мышцы, с каждой новой трапезой ощущаясь всё чётче и яснее. И это была никакая не иллюзия.
Благодаря тому, что я, как Майигу, мог контролировать мировую ауру напрямую, управление собственным телом, пропитанным мировой аурой, теперь можно было осуществлять не только за счёт электрических сигналов из мозга.
И хотя основная доля контроля до сих пор была именно у нервов, чем больше в моём теле задерживалось мировой ауры, тем проще она отзывалась на мою волю. В какой-то момент я смог даже ходить и в целом двигаться, совершенно не полагаясь на обычные мысленные приказы мышцам.
Чувство было максимально странным, будто бы я из собственного тела сделал марионетку. Тем не менее, в перспективе это открывало немало возможностей. Самое банальное: я смог бы сражаться даже в том случае, если бы мне перебили позвоночник или отравили каким-нибудь особым нейротоксином.
Тем не менее, это всё были цветочки. Ягодки начинались, когда речь заходила о той мировой ауре, что скрывалась в драконьих сердцах. Она конденсировалась в моём сердце, как и та, что я получил из сердца графа Райнора.
Однако, хотя количество мировой ауры даже сорока таких маленьких драконов было несравнимо с тем, что я получил от графа, её плотность у ящериц была во много раз выше. Фактически, в их сердцах были заключены маленькие звёздочки мировой ауры.
Это слишком сильно напоминало знакомые мне искры, спрятанные внутри Даров, чтобы быть совпадением. Похоже, даже изменив многие правила этого мира, местный Руйгу не смог повлиять на некие фундаментальные правила реальности, проявившиеся в такой форме.
И, когда я попытался с помощью Дара контроля перетянуть одну из таких звёздочек в своё «сердце» поглотителя, связанное с Даром Жизни, она, немного посопротивлявшись, в итоге прекрасно нырнула в Дар, и я отчётливо ощутил его развитие.
А это означало, что даже в этом мире, в отсутствие Майигу, я мог продолжать развивать свои Дары. По сути, разница между драконами и Майигу была лишь в двух вещах.
Первое: Майигу обладали разумом, а драконы — нет. И второе: Дар Майигу обладал определённым атрибутом: Сила, Огонь, Гравитация или Война, — а сердца драконов таких свойств не имели.
Интересно, если люди этого мира знали способ «пересадить» сердца дракона человеку, возможно ли было как-то «пересадить» человеку Дар Майигу не через мой способ с обращением в полу-поглотителя?
Чтобы проверить это мне, скорее всего, придётся сначала вернуться на Тейю. Однако мотивация узнать, в чём заключалась эта сверхсекретная технология, у меня стала намного выше.
Тем не менее, охотиться на мелочь мне довольно быстро наскучило. Они почти не сопротивлялись и из них было удобно добывать мировую ауру для проверок моих идей и предположений. Однако этих объёмов мне было даже близко недостаточно, да и никакого азарта и удовольствия в вырезании молодняка не было.
А потому уже через три дня после прибытия на остров Пустого Дракона я решил переключиться на более серьёзную добычу. И первый же экземпляр, на которого я наткнулся в процессе поисков, заставил меня в прямом и переносном смысле пускать слюни.
Вообще, драконы в этом мире были самых разных видов. Были изящные и тонкие, будто лебеди, и могучие, похожие на крепостные стены. Были совсем маленькие, размером с собак или кошек, и настоящие исполины, способные даже Палему дать фору. Были такие, что летали на скорости звука, и те, у кого крыльев не было в принципе.
Однако в таких вот заповедниках, предназначенных в первую очередь для разведения в естественных условиях драконов для последующего убийства, видовое разнообразие было сведено к минимуму. Так как сердца далеко не любого вида драконов были пригодны для дальнейшей пересадки, смысла держать на острове «непригодные» виды не было.
Тем не менее, определённые различия между теми дракончиками, что я убивал до сих пор, я замечал. Форма тела, пропорции, количество и размеры чешуек. Какие-то умели изрыгать пламя, какие-то плевались ядом, как змеи, какие-то не могли ни того, ни другого.
Но то ли мне не везло до сих пор, то ли представителей этого конкретного вида на острове было очень мало, а таких экземпляров я ещё не видел ни разу.
Свернувшееся клубочком на берегу небольшого озерца пятидесятиметровое тело было будто бы выточено из куска металла. Под очень крупной, размером с боевые щиты, чешуёй, подрагивали и слегка перекатывались могучие мышцы. Широкая и довольно длинная треугольная морда будто бы была создана для того, чтобы вгрызаться в плоть врага.
У него не было крыльев, видимо не предполагалось, что настолько мощное телосложение можно было поднять в воздух даже с помощью мировой ауры. Однако, вместо этого, хвост дракона с заострённой пикой на конце, был длиной в полтора его туловища, и наверняка обладал поразительным разрушительным потенциалом.
При этом дракон излучал ауру как минимум тридцатого, а то и повыше, ранга. И, когда я приблизился к нему на дистанцию обнаружения, уже определённо не спал, кажется, пристально за мной наблюдая, хотя и оставался в той же позе, внешне никак не демонстрируя своё настроение.
С учётом довольно большого количества шрамов, покрывавших его тело, и отсутствующих во многих местах чешуек, можно было с уверенностью заявить, что я наткнулся на настоящего бойца.
Даже если бы у меня были силы убить такого на месте, так же как мелюзгу, я бы ни за что этого не сделал. Слишком уж хотелось мне проверить на прочность эту чешую и испытать остроту этих когтей в реальном бою.
Выйдя на противоположный берег озерца и встав в полный рост, я заставил дракона всё-таки поднять голову на относительно короткой шее, и повернуть её ко мне. Ощупывая мир вокруг мировой аурой, я не мог понять, куда он смотрит и как выглядят его глаза.
Но я был более чем на сто процентов уверен, что сейчас он пристально разглядывал меня, пытаясь понять, чего ожидать от этого странного чужака. И я изучал его в ответ.
Для пересадок оптимально подходили сердца более молодых и слабых драконов, силой до двадцать пятого — двадцать шестого рангов. По идее пересадка сердца более сильного дракона всегда означала как быстрейший рост и более высокий старт.
Однако редко когда находился смельчак, решавшийся на пересадку сердца от кого-то вроде этого парня. Слишком велика оказывалась нагрузка на тело, и вероятность отторжения и даже смерти возрастала кратно.
Так что таких больших парней, как мой новый знакомый, в основном не трогали. Тем более что охота чисто ради удовольствия, без отправки сердца для дальнейшей пересадки, стоила во много раз больше обычной. Их оставляли для того, чтобы популяция на острове продолжала расти, ведь драконы не только росли всю жизнь, но и были фертильны до самой смерти.