— Прекрати думать о них, — приказал колдун. — Твои мысли лишь привлекут его к твоему дому.
Северянин сделал глубокий вдох, выдох, а затем осторожно поинтересовался:
— Разве ты не хочешь, чтобы возвратившийся пришел сюда? Я думал ты этого желаешь.
Гафур издал едкий смешок:
— Прости, варвар, но тогда ты самый глупый из отцов. Если ты считал, что хелблар придет в твой дом, то должен был увести детей и жену.
Раздалось сердитое ворчание. Казалось, что у очага сидит большой медведь.
— Я не прав, Ра-тон?
— Прав, — раздался неохотный ответ. — Прав, порази тебя Уг!
— Тогда почему?
— Не важно.
— Нет! — В голосе Гафура послышалась сталь. — Важно. Если мужчина готов рисковать жизнями своих детей — это важно. Ведь у тебя нет ничего важнее их. Так?
— Так, — подтвердил тот через какое-то время. — Так.
— Ты пригласил меня в свой дом. Я это ценю. Но ты должен был понимать, что темное тянется к темному. Драугр рано или поздно почувствует мое присутствие и придет проверить, кто покусился на его землю. Так в чем же дело? Неужели никто из твоих друзей не согласился бы принять женщину и двух сопливых ребятишек?
— Согласились, можешь не сомневаться. И сами предлагали мне это.
— Но ты отказался. Отчего?
И вновь гнетущее молчание. Некромант не спешил. Ждал. И одновременно отдавал приказ слугам, чтобы те окружили дом. Сейчас он «смотрел» глазами одного из них и видел, что деревня словно вымерла. На улице не было ни души.
— Я Сын Ирбиса. Моя семья опозорит себя, если из-за нее умрет кто-то еще.
— Почему из-за вас кто-то должен умереть? Так уже было?
— Нет. Но возвратившийся может искать нас.
— Не кажется ли тебе, что ты сообщаешь мне об этом слишком поздно? — процедил некромант. — Почему он «может вас искать»? Зачем вы ему? Что вы ему сделали? Ну же! Говори, забери тебя Бездна!
— Да-ром был моим старшим сыном, — глухо произнес Ра-тон.
— О, — казалось, колдун нисколько не удивился этому. — Ты считаешь, что драугр может почуять родную кровь. Если бы это было так, вы все давно были бы мертвецами. Твой сын мертв. То, что приходит ночами, уже не человек. Он не помнит ни отца, ни матери. Не знает, кем был в жизни. Вы ему без надобности. Тут нечто иное.
— Что?
— Кто знает. Быть может, месть. Быть может, еще что-то.
— Кому он может мстить, Белый. Что мы ему сделали?
— Вам лучше знать, что вы сделали, а что нет.
— Когда придет хелблар, ты выйдешь и убьешь его?
— Я еще не настолько сошел с ума.
Он почувствовал, что Ра-тон смотрит на него.
— Ты боишься его.
— Нет. Но я не стремлюсь умирать. А теперь помолчи. Он рядом.
— Откуда ты…
— Птицы. Их больше не слышно.
А затем они услышали тяжелые шаги. Земля содрогалась от веса идущего. Гафур приблизительно это и предполагал. Драугр не похож на обычного выходца из могилы. Он меняется не только внутренне, но и внешне. Настолько прибавляет в весе и размерах, что даже самый сильный человек в мире вряд ли сможет приподнять его тушу над землей хотя бы на дюйм.
Раздался хруст, треск, крики отчаянья и страха, впрочем, очень быстро оборвавшиеся. Один из соседних домов постигла не самая приятная участь. Минута тишины и вновь треск лопнувшей крыши. На дворе сверкнула ослепительная вспышка, да такая, что даже закрытые ставни не смогли ей помешать. На мгновение Ра-тон увидел заострившееся и бледное лицо некроманта.
— Что это было?
— Ходящая. Он пришел в дом, где сидела Ходящая.
— Думаешь, она его убила?
— Нет. Скорее наоборот. Она не справилась.
— Ты не поможешь ей?
— Уже поздно что-либо делать. Теперь он идет к нам, — пробормотал Гафур и отправил на встречу с возвратившимся свое мертвое воинство.
Он знал, что последует за этим, но не ожидал, что все закончится так быстро. В твари клокотал такой котел мощи и страстей, впитанных с чужими душами, что у сдисца на миг перехватило дыхание. Ни один из семи мертвых не смог причинить драугру никакого вреда. Тот разорвал врагов, даже не замедлив тяжелого шага, и куксы умерли во второй раз. Теперь уже навсегда.
В следующее мгновение страшный удар обрушился на крышу дома Ра-тона. На некроманта и воина посыпалась пыль. Наверху что-то заскрипело, застонало, надсадно затрещало. Часть кровли обрушилась внутрь, едва не придавив северянина. На фоне светлого неба появилась огромная когтистая лапа.
— В сторону! — рявкнул некромант, и его посох запылал серебристо-серым светом. Ра-тон, забыв о топоре, с руганью откатился в угол.
Гафур выкрикнул заклинание. Череп на хилссе ожил, зло зашипел и плюнул серым сгустком. Крыша превратилась в труху, а того, кто сидел на ней, отбросило в сторону на несколько десятков ярдов. Некромант слышал, как тяжелое тело угодило в сарай и перемололо его в щепки.
Из-за повисшей в воздухе пыли ничего не было видно. Вдох причинял боль. Хотелось кашлять и чихать, но сдисец не потерял присутствия духа. Он вливал в посох силу, наполнял его, заставляя надсадно визжать от прикосновения к Бездне.
Оглохший и ослепший Ра-тон пытался встать. Колдун стал сплетать заклинание, но не успел. Крыши больше не было, и хелблар одним мощным прыжком преодолел стену и оказался внутри. В нос ударил запах гнилой травы, хвои и мяса. У Гафура не было времени, чтобы рассматривать противника. Он ударил в массивный силуэт, тем, что было под рукой, заставив хилсс надсадно взреветь и вновь плюнуть серебристо-серым. Сияющий мертвым светом шар ударил драугра в грудь, отбрасывая назад. Возвратившийся стукнулся спиной о каменную стену и, проломив в ней дыру, вывалился на улицу.
Маг крутанул посох над головой, гортанно выкрикнул несколько фраз. Взвыло, сверкнуло, Ра-тон вновь на мгновение ослеп, а когда зрение к нему вернулось, он увидел, что у пролома в стене струится и переливается огромная змея, состоящая из бледно-голубого пламени. Оно было также холодно и мертво, как и все то, что касалось магии некроманта. Вместо головы у волшебной твари был лошадиный череп, глазницы которого пульсировали багровым светом. Созданье угрожающе зашипело, раздуло капюшон, из-за чего к небу, через разрушенную крышу, устремился целый рой обезумевших голубых искр.
Колдун на этом не успокоился и, зачерпнув осевшей на пол после разрушения крыши пыли, сдул ее с ладони вверх. Варвару показалось, что небо загустело и сплелось в новую кровлю. Призрачно-сизую и с виду необычайно хрупкую. Так считал не только Ра-тон, но и возвратившийся. Он пришел в себя от предыдущей атаки Гафура, взвился в воздух и всем своим немалым весом обрушился на магическую крышу.
Северянин испуганно охнул, потянулся за топором, но вопреки его ожиданиям магическая преграда не только устояла под натиском тяжелого тела, но еще и обожгла хелблара. Тварь упала с высоты, так что содрогнулась земля, поднялась и с остервенением безумца, теряя на ходу части растворяющейся плоти, бросилась на огненную змею. Холодное пламя плюнуло сгустком тьмы. Затем еще и еще. Надсадный рев, полный боли и разочарования, достиг звезд, и Ра-тон потерял сознание.
Голова гудела, во рту оставался привкус крови. Помянув Уга и тряся рыжей головой, северянин тяжело сел. Он был жив, а это означало, что возвратившийся до него не добрался. Ра-тон пытался не думать о том, как провалился в забвение. Ему было стыдно за свою слабость, и он надеялся, что никто, кроме сдисца, не узнает о его позоре. Дети Ирбиса не должны падать в обморок, словно изнеженные жители центральной Империи.
Встать на ноги оказалось не так-то просто. Пол заметно качался, а стены готовы были закружиться в безумном хороводе. Так что до печи Ра-тон добрался исключительно на четвереньках. Привалившись к каменной кладке, он с трудом огляделся.
Запутавшееся солнце готовилось вырваться из цепких еловых веток и объявить об очередном дне. Значит, они пережили ночь, и хелблар сегодня больше не вернется. Северянин поискал глазами некроманта и увидел его в противоположном от себя углу, недалеко от пробитой стены. Тот сидел по-восточному, закутавшись уже в грязно-серую мантию и обняв, словно ребенка, страшный посох. Набалдашник в виде черепа вновь казался всего лишь искусной поделкой, и на какой-то миг рыжий воин подумал, что все, что он видел ночью — страшный сон. Но отсутствующая крыша, проломленная стена, след на полу от огненной змеи и густой слой непонятной, ярко-оранжевой плесени на камнях говорили об обратном.
На лицо Гафура был наброшен капюшон, Ра-тон видел лишь смешную козлиную бородку и не мог понять, спит некромант или нет. Поэтому после недолгих колебаний он решился на вопрос:
— Ты жив, Белый?
— Вполне, — раздался сухой ответ.
— Возвратившийся… Что с ним?
— К сожалению, ушел. Он ранен, если вообще это слово применимо к тому, кто мертв, но не сильно. Ты рад?
— Не понимаю тебя.
— Он же был твоим сыном, — едва заметный наклон головы.
— У меня нет такого сына! — с яростью произнес Ра-тон. — Я потерял его, когда он убил женщину, запятнал честь предков и трусливо покончил с собой. Это не мой сын. Это возвратившийся. Если бы я мог, я убил бы его своими силами! Очень жаль, что ты не отправил его на вторую встречу со смертью.
— Все оказалось гораздо хуже, чем я думал, — Гафур не оправдывался, говорил тихо, словно для себя. — Его не так-то просто задеть. Заклятья еще ни разу не подводили, но здесь он почти не обращал на них внимания. Это не свойственно мертвым.
— Хелблар не простой мертвец.
— Мне ли этого не знать? — Ра-тону показалось, что некромант криво улыбнулся под капюшоном. — Но даже драугр не выдержит удара «Змеи праха». А он устоял. Устоял, северянин. Понимаешь, что это может значить?
— Нет.
— То, что все не так, как вы мне рассказали. Драугр пришел не просто. Что-то подняло его из могилы, не дает покоя. Подпитывает, словно ручей реку, и наделяет силой.
— И что же это?
— Или кто, — хмыкнул он. — Не знаю. И прежде чем узнать, придется уничтожить хелблара.