Но больше всего Ренн занимал последний дар Танугеак. В том мешочке из лапки лебедя оказался какой-то темный порошок, который странно пах копотью и морской травой. Интересно, для чего этот порошок мог понадобиться?
– Посмотри, – сказал Торак, прерывая ее размышления, и движением весла направил лодку прямо в Открытое Море. Присмотревшись, Ренн поняла, почему он это сделал.
Слева от них простиралась ослепительно-белая ледяная река, спускавшаяся прямо в Море, – гигантский ледник. Изломанные острые вершины утесов громоздились друг над другом; по белому льду тянулись бездонные темно-синие трещины. Ренн вздрогнула, услышав далекий рокот, а потом увидела, как здоровенный ледяной выступ откололся и с грохотом рухнул в воду. В небо взметнулось облако мелкой ледяной пыли. Зеленая волна потянулась к лодке, качая ее и словно приглашая к себе.
«Если бы мы находились ближе, – подумала Ренн, – нас бы раздавило. Как моего отца».
– Постарайся не думать об этом, – тихо сказал ей Торак.
Она кивнула, взяла весло и принялась яростно грести.
Солнце уже почти село, а ледяная река осталась далеко позади, когда они наконец увидели ту самую гору, вздымавшуюся над мертвой белой землей. Да, это была она: три ее остроконечные вершины, словно трезубец, пронзали небеса и действительно чем-то напоминали воронов, присевших на льдину.
Ренн никогда еще не испытывала столь сильного одиночества, как при виде этой странной горы. Две зимы назад, когда племя Ворона добралось до самого северного конца длинной цепи Высоких Гор, ей казалось, что они достигли края света, за которым больше ничего уже нет. Но теперь у нее было такое ощущение, словно она за этот край света свалилась.
Торак, похоже, был потрясен не меньше ее. Он даже вытащил из рукавицы руку и коснулся нашитого на парку клочка шкуры волка, покровителя своего племени.
К югу от западного склона этой одинокой горы они обнаружили тот самый залив, на лед которого велела им высадиться Акуумик и даже нарисовала его на снегу. С огромным облегчением они выбрались наконец из лодки на твердую землю, и оказалось, что ноги у них настолько затекли, что отказывались им повиноваться. И снова оба почувствовали огромную благодарность к людям Песца. Лодочка из шкур оказалась на удивление легкой, так что ее совсем нетрудно было перенести на берег, а сплетенные из грубых полосок кожи подошвы их новых башмаков совершенно не скользили на льду.
Они спрятали лодку в одной из складок многочисленных снежных холмов.
– Инуктилук называл плавник «береговыми палками», – сказал Торак. – Между прочим, его тут столько, что, если использовать еще и лодку, отличное убежище можно построить.
Ренн отлично понимала, что стоило бы сделать это немедленно: день уже клонился к вечеру и тени на снегу стали фиолетовыми. Но Торак уже принялся искать след.
И вскоре нашел его. Это был широкий круг, усыпанный золой снега.
– Тут стояли двое саней, – нахмурившись, сказал он. – Тяжело нагруженные. Их тащили по направлению к этой горе. След совсем свежий. – Он выпрямился. – Пошли!
Ренн поежилась. Ей вдруг показалось, что Пожиратели Душ совсем рядом.
– Погоди, – сказала она. – Это нужно обдумать.
– Зачем? – с явным нетерпением спросил Торак. – Что тут еще обдумывать?
Она ответила не сразу.
– Понимаешь, колдунья из племени Песца кое-что сообщила мне… – неуверенно начала она. – Я целый день хотела тебе об этом рассказать.
– Ну так говори скорей!
Ренн понизила голос до шепота:
– Торак, это Пожиратели Душ! Это они взяли в плен нашего Волка.
– Я… знаю, – смущенно признался он.
– Откуда?!
И тогда он рассказал Ренн, чтó видел, когда с помощью своей блуждающей души парил над землей в обличье ворона.
– Но… почему же ты мне раньше об этом не сказал?! – крикнула Ренн. – Ведь прошло уже столько дней, а ты все знал и молчал!
Торак насупился, смущенно ковыряя снег пяткой.
– Я понимал, что надо бы тебе все рассказать, но боялся рисковать, боялся, что ты возьмешь и вернешься назад, в Лес. – Он еще сильнее нахмурился. – Если бы ты ушла… если бы ты меня тогда бросила…
Ренн вдруг стало жалко его.
– Я давно уже подозревала, что ты что-то знаешь. Но я же не ушла! И теперь не уйду. И тебя не брошу.
Он посмотрел ей в глаза:
– Значит… идем дальше?
Она сглотнула комок в горле.
– Хорошо. Идем.
И они дружно посмотрели на след, оставленный Пожирателями Душ: он, извиваясь, вел вверх по склону горы.
– А что, если это ловушка? – спросила Ренн.
– Мне все равно, – буркнул Торак.
– А что, если до них дошли слухи о мальчике из племени Волка, у которого есть блуждающая душа? Ведь если они тебя поймают, если отнимут у тебя твою силу, это грозит бедой всему Лесу.
– Мне все равно, – повторил Торак. – Я должен найти Волка.
И тут Ренн пришла в голову новая идея:
– А что, если нам немного сменить обличье?
– Что?
– Понимаешь, это собьет их со следа. И по-моему, Танугеак тоже об этом думала. Во всяком случае, она дала мне то, что нам как раз и может понадобиться.
Торак махнул рукой, сделал несколько шагов, потом снова вернулся и спросил:
– И как же мы это сделаем?
Сделать это они сумели довольно быстро. Племенные знаки у них на лицах и так были почти не видны, потому что лица их, помороженные той снежной бурей, все еще были покрыты коркой, так что тонкие линии татуировки и разглядеть было невозможно. Ренн развела порошок, подаренный Танугеак, водой, превратив его в черную кашицу, и пальцем нарисовала на переносице у Торака широкую полосу – знак племени Песца. Затем она решительно подкоротила ему волосы с помощью ножа, а на лбу сделала челку, как у Инуктилука. Торак, правда, был слишком худым и мало походил на людей Песца, но они надеялись, что им удастся как-то скрыть этот недостаток с помощью одежды.
Свои рыжие волосы Ренн, с помощью того же порошка, выкрасила в черный цвет, а затем втерла порошок в кожу лица, чтобы сделать ее более смуглой. Затем она попросила Торака «превратить» ее в представительницу племени Горного Зайца, и он нарисовал у нее на лбу широкий зигзаг, воспользовавшись той охрой, что хранилась у него в материнском рожке.
Покончив с этим, он недовольно воскликнул:
– Ну, теперь ты на Ренн и не похожа совсем!
– Вот и хорошо, – сказала она. – Ты тоже на прежнего Торака не очень-то похож.
Некоторое время они смотрели друг на друга, стараясь привыкнуть к своему новому обличью и не очень-то показывать друг другу, какая тревога терзает их души. А затем без лишних слов снова пустились в путь – по тому следу, который оставили Пожиратели Душ.
След от саней как бы опоясывал западную щеку горы и тянулся по скалистому выступу – как и предполагала Акуумик. Пока они поднимались все выше и выше, тени на снегу из фиолетовых успели стать черными как уголь. Теперь их окружала тьма. Приходилось часто останавливаться и прислушиваться, но вокруг не было ни шороха. Похоже, здесь вообще не было ничего живого, никогда не кружили орлы в поднебесье, не пролетали с карканьем вороны.
Становилось все холоднее. Как всегда к ночи, ветер улегся, и в полной тишине слышно было, как поскрипывают по снегу их башмаки.
Затем – с ошеломляющей неожиданностью – они наткнулись на сани, небрежно брошенные неподалеку от основного следа.
После стольких дней преследования им показалось просто невероятным, что прямо перед ними – реальное доказательство существования похитителей Волка, доказательство вполне материальное, состоящее из дерева и шкур. И сами Пожиратели Душ как бы тоже сразу обрели материальность.
Чувствуя, что конец их путешествия близок, Торак и Ренн закопали свое снаряжение и спальные мешки в снег в нескольких шагах от этих саней, и Ренн, заметив, как мучительно не хочется Тораку оставлять здесь отцовский нож, сказала:
– Нет. Нельзя. Это слишком опасно. Они же хорошо знали твоего отца и нож его тоже могут узнать.
Они решили взять с собой только бурдюки с водой, которые дали им люди Песца, немного еды и охотничьи ножи. Ренн, правда, хотела прихватить еще лук и топор, но Торак опасался, что видение той старухи из племени Песца может стать явью, и решил не рисковать.
Они не отошли от саней и на двадцать шагов, когда, обогнув какой-то выступ, остановились как вкопанные.
Над ними вздымалась мрачная громада горы; лучи заходящего солнца окрасили ее склон в алый цвет. И на этом алом фоне прямо перед ними виднелся вход в большую пещеру, похожий на разверстую черную пасть. И у самого входа, точно грозное предупреждение, высился серый каменный столб.
Из этой черной пасти вытекал белый туман. Вскоре его липкие щупальца добрались и до Торака с Ренн. От тумана исходил запах страха и зла. Всякая надежда разом угасла в душе Ренн. Если Пожиратели Душ затащили Волка в эту пещеру…
Оглянувшись через плечо, она впервые увидела эту гору как бы целиком. Отсюда ее вершина казалась торчащей из снегов головой какой-то гигантской твари, а ледяная река, точно длинный змеиный хвост, огибала ее отроги с востока и, извиваясь, сползала в Море.
Торак тоже это заметил.
– Мы нашли ее, эту Гадюку, – прошептал он.
– И стоим прямо на ее туше, – еле слышно выдохнула Ренн.
Они повернулись лицом к горе – к той злобной черной пасти, что скалилась на них из провала в каменной стене.
– А вот и Глаз Гадюки, – прошептала Ренн.
Торак снял защитные пластины, похожие на глаза совы, и сунул их в мешочек с целебными травами.
– Они там, внутри, – сказал он. – Я их чувствую. И Волк тоже там.
Ренн прикусила нижнюю губу:
– Не спеши. Сперва надо все обдумать.
– Хватит с меня думать! – огрызнулся Торак.
Но Ренн не сдавалась. Схватив его за руку, она потянула его за собой под прикрытие скалы, подальше от пугающего Глаза Гадюки.
– Не имеет смысла идти внутрь, – сказала она, – пока мы не знаем наверняка, что… Волк еще жив.