Ребята из Тизен, покорно уходя, смотрели на меня как на милосердного бога, но на самом деле об их безопасности я беспокоился в последнюю очередь. Мне просто не нужны были свидетели, чтобы под ногами мешались было ни к чему, а ещё, если в потасовке кто-то из них помрёт, они с куда меньшим энтузиазмом будут свидетельствовать за меня перед дворянами.
— Так, на чём мы остановились? — я окинул глазами компашку.
Определять магическую силу по внешнему виду я не умел, но судя по тому, как кучно они держались, ребята все были одного статуса. А значит вряд ли были одарёнными. То есть благословлённые — люди, наделённые силой бога, но не его магией.
— На том, что ты убил троих наших друзей.
— И что с того? Хотите убить меня в ответ? Я вообще-то гость здесь. Не боитесь получить по шапке за самоуправство?
— Тебя это уже не будет волновать, — отмахнулся яйцеголовый. — Мы знаем, что ты — одарённый, и неслабый, но против нас всех ты не сдюжишь. Так что лучше не сопротивляйся, будет совсем не больно.
Заведя руку за пояс, он достал очень странно выглядящий, какой-то будто бы раритетный револьвер. Пули я умел ловить, уже было опробовано, и даже не пистолетные, а винтовочные. Вот только за яйцеголовым револьверы достали все остальные двадцать человек. И вот это уже стало довольно опасно. Как минимум, если я не хотел остаться целым, действовать в пол силы было чревато. А если я буду драться всерьёз, то живыми отсюда уйдут далеко не все.
К счастью, по этому поводу у меня с Эллисой уже был разговор. Это казалось и убитой мной троицы телохранителей Нартала, и моего непростого характера, и любви жителей этого мира к силовому решению проблем. Я хотел заранее прояснить, какие действия точно сойдут мне с рук, а что предварительно нужно будет взвесить и решить, стоит ли игра свеч.
И, по факту, ответ был довольно прост. Если это слуги и если они являются зачинщиками конфликта, то я мог делать абсолютно что угодно.
Во-первых, хотя этому не было никаких доказательств, но по легенде я был одарённым из благородного рода. Семья Франг не была полноценными дворянами, но у них был свой бог и фамилия, что в Тхалсе уже было показателем определённого статуса.
Во-вторых, ещё раз, я был сквайром Эллисы. То есть по умолчанию на голову выше любых обычных слуг.
И в-третьих, Вирго, чтобы будущая церемония прошла обязательно и без сучка и задоринки будут смотреть на все подобные инциденты сквозь пальцы. Что угодно, лишь бы не сорвалась свадьба.
А потому, ребятки, вам всем пи…
Глава 19
— …Здесь происходит?! Что происходит, я спрашиваю?!
Из-за толпы мстителей раздался чей-то недовольный голос и, раздвигая толпу плечами, ко мне и главарю компании подошёл высокий и мускулистый мужчина лет сорока. Военная выправка, короткая причёска, строгий взгляд и крупный ожог почти на половину лица придавали ему вид эдакого каноничного капрала из какого-нибудь пропагандистского американского фильма.
Но от того окружавшая его аура силы и власти не становилась меньше. И то, что двадцать вооружённых благословлённых Вирго при виде его потупили взгляды и стыдливо попытались спрятать пистолеты, говорило о многом. Авторитета у этого вояки было определённо очень много.
— Это так вы относитесь к гостям клана?! — громким поставленным голосом он охватил толпу. — Что скажет маркиз, когда узнает, что его люди попытались убить сквайра баронессы как только он появился на нашей территории?! С вами всё в порядке, сэр Франг? — повернулся он ко мне.
— Более чем, — кивнул я, мысленно разочарованно вздыхая. Похоже, драка отменялась.
— Рад это слышать. Моё имя — Зерман, я — командир этих идиотов. Приношу вам свои глубочайшие извинения за их поведение, все они будут строго наказаны.
— Уж надеюсь.
— Можете поверить, — Зерман, кивнув, встал права от меня, положил руку на плечо и вновь глянул на толпу. — Запомните раз и навсегда! Сэр Франг — важный гость клана, сквайр вашей будущей госпожи! Если вы не хотите в следующий раз лишиться голов за свои преступные действия — то забудьте даже думать о том, чтобы…
Зерман говорил, и говорил очень складно. И в какой-то момент я даже всерьёз подумал о том, что встретил ещё одного порядочного человека в этом мире.
Но в какой-то момент мой взгляд, гулявший по лицам якобы пристыженных благословлённых, поймал на лице одного из них ехидную, полную желчи улыбку. Он старался скрыть её, опустив голову и спрятавшись за спиной впередистоящего. Но мои нечеловеческие глаза всё-таки смогли уловить это изменение в мимике.
А в следующую секунду по внутренностям прошла щекотка, означавшая направленную на меня магию. Единственным, кто мог её применить сейчас, был Зерман, все остальные в толпе были благословлёнными, а не одарёнными. И его рука на моём плече как-то слишком уж сильно сжалась.
Активировав приказ о противостоянии чужой магии, я резко ушёл вниз, а затем крутанул волчок, левой ногой высекая Зермана под колени. Поток пламени, ударивший из его ладони ещё через мгновение, был настолько мощным, что огонь в долю секунды охватил меня с ног до головы. Одежда, не защищённая моей магией, тут же вспыхнула, в нос ударил запах горелых волос, глазам стало нестерпимо больно, так что пришлось зажмуриться и ориентироваться исключительно на слух.
Однако моя подножка, подоспевшая спустя ещё полсекунды, свою работу сделала. Зерман, которого мой манёвр застал врасплох, начал заваливаться назад, а поток огня из его ладони сместился вперёд, прямо на толпу благословлённых.
Раздались возгласы недовольства и боли, к запаху моих горелых волос примешалась вонь палёного мяса. Но, похоже, большинство из тех, на кого оказалась направлено пламя, успели увернуться и не сильно пострадали. Мои уши поймали лишь один полный по-настоящему смертельной боли и ужаса вопль.
А жаль, сдохнуть от рук собственного командира было бы довольно иронично.
Мой удар оказался достаточно сильным, чтобы Зерман почти что перекувыркнулся через голову, по крайней мере его ноги взлетели высоко вверх. Но сломать конечности мне не удалось, и у него оказалось достаточно боевого опыта, чтобы успеть сгруппироваться, подставить руки и не впечататься затылком в землю.
Я хотел тут же атаковать его, пока он в настолько неудобном положении, но затем ушей коснулись щелчки десятка взводимых курков. Если бы я остался на том же месте — превратился бы в решето, и вряд ли полученная от поглотителей сила меня бы спасла. Всё-таки пуля — это пуля. До момента, когда я смогу безнаказанно принимать их на голое тело, было ещё довольно далеко.
Так что не оставалось ничего иного, кроме как перекатом уйти как можно дальше в сторону. И вовремя: уже на середине движения обострённый слух крайне неприятно резанул грохот множества выстрелов.
От всех пуль, однако, уйти мне не удалось. То ли кто-то из благословлённых оказался настолько метким, то ли просто повезло, но я ощутил слабый толчок в спину, а потом тело вспыхнуло болью. Сволочь попала мне прямо под лопатку. И хотя ни одна кость не была сломана, повреждения мышц вряд ли были лёгкими.
— УБЕЙТЕ УБЛЮДКА! — раздался рёв Зермана, ещё не успевшего встать с земли, но уже явно полностью пришедшего в себя после подножки.
Вот тебе и порядочный человек. Ну, ничего, он сдохнет — и на одного непорядочного человека в мире станет меньше, что уже немало.
Вскочив на ноги, чувствуя как пуля трётся с внутренней стороны между лопаткой и рёбрами, причиняя то тошноты отвратительную боль, я, отбросив в сторону сумку, рванул к ближайшему благословлённому. Было бы лучше, надень я стальные перчатки и поножи, но сейчас на это совершенно не было времени.
На меня тут же было направлено дуло его револьвера, со всех сторон я снова услышал щелчки курков, а с земли уже начал подниматься одарённый, судя по мощи пламени, второй ступени. Но самое рациональное в данной ситуации — попытаться сбежать, мной даже не рассматривалось.
Ублюдки посмели покуситься на мою жизнь. И это был не просто спонтанный, на эмоциях, порыв. Они подготовились, всё спланировали, достали оружие, разыграли настоящий спектакль, чтобы усыпить мою бдительность и испепелить на месте.
И потому я не собирался относиться к этим гандонам так, как относился к своим противникам на арене Урматы. Там это был поединок насмерть, но в нём не было ненависти. Лишь негласный договор, заключённый двумя бойцами, согласившимися умереть, если окажутся недостаточно хороши.
Это вызывало скорее уважение, а никак не злобу. И когда я вырывал сердца своих врагов на глазах у толпы, под восторженный бесноватый вой вгрызаясь в них зубами, внутри у меня не было ни ярости, ни презрения к проигравшему.
Если бы ко мне пришёл кто-то из этих ребят и потребовал смертельного боя ради мести за убитых — я бы, скорее всего, даже отнёсся к этому с пониманием. Не стал бы жалеть противника, разумеется. Но убил бы его так, как убивал других смельчаков на арене. В каком-то смысле это можно было назвать моим пониманием воинской чести.
Однако эта падаль пошла другим путём, в котором не было и намёка на честную схватку. И если это не было честным противостоянием, значит это было войной. А значит никаких компромиссов, никаких хладнокровных расчётов, никаких побед с минимум риска. Все враги должны были сдохнуть, и единственным условием было не сдохнуть самому.
Ускорившись с помощью магии, я сократил дистанцию между нами за долю секунды, избегая большинства других выстрелов. Пара пуль успела чиркнуть меня по плечу и бедру, но это были лишь ничего не значащие царапины. А револьвер того благословлённого, на которого я налетел, я схватил прямо за дуло и дёрнул на себя с такой силой, что сломал парню указательный палец, находившийся в кольце спускового крючка.
Прогремел выстрел, ладонь обожгло пороховыми газами, но это было не так важно. Один удар на максимуме сил не просто сломал благословлённому рёбра, он вмял грудину глубоко в тело, разрывая сердце и пронзая лёгкие множеством острых осколков.