Шар взорвался в миллиметрах от меня. Пламя вырвалось на свободу, тут же приняв меня в свои объятия. От жара у меня заслезились глаза, но я выскочил из облака огня, не давая заклятью себя сжечь.
Укрепление тела осталось, хотя моя дымка и стала менее плотной. Я хотел было ринуться на Лисицкого, который в это время старался разорвать между нами дистанцию, но прозвенел гонг.
— Стоп! — услышал я усиленный голос Верещагина. — Раунд! Разойтись!
Боярич усмехнулся, глядя на меня, и спокойной походкой направился к своему секунданту. У Лисицкого ещё оставалось немного магии, но первый же Воздушный кулак мог бы добить противника.
Не хватило совсем чуть-чуть.
Защитный купол погас, и к нам обоим устремились наши секунданты. Сейчас, пока магическое поле не действовало, можно было без проблем проникнуть внутрь полигона.
Подойдя к Анне Леонидовне, я взял у неё бутылку с водой и сделал пару глотков. Затем сел на выставленный на полигон стул.
Васильева следила за тем, что происходит в другом углу. Взяв меня за руку, красавица произнесла:
— Дементьев восстановил Лисицкому резерв, — сообщила она, серьёзно глядя на меня. — Я тебе тоже помогу.
Свечение её рук принесло мне небольшое облегчение. Моя дымка стала немного плотнее, и я ощутил, что могу прямо сейчас забрать больше, чем секундант намерена мне дать. Но делать так я не собирался. У Васильевой не такой уж большой резерв, зато она отличный лекарь.
Благодаря пояснениям Фёдора, я уже понимал, что чем опытнее одарённый, тем меньше он расходует сил на отработанные заклинания. И как целитель Анна Леонидовна была мне гораздо ценнее, чем если бы я просто поглощал её силу, ослабляя таким образом её способность лечить.
— Спасибо, — кивнул я.
— Бойцы, на линию! — велел Сергей Валерьянович.
Пока я шёл на то же место, с которого начался бой, подумал, что сейчас имею полное право потренироваться отбирать магию.
За эти три дня я выяснил, что то похищение дымки у Громова, которое я провернул в наш первый поединок, не было случайностью, и мне не показалось. Раньше я замечал, что иногда мне становится чуть лучше во время боя, но сейчас уже точно знал, что мне не привиделось. Теперь я уверенно чувствовал, как объём своего резерва, так и возможность поглотить чужую дымку. Но управлять этим поглощением до сих пор не получалось.
Пришла пора это исправить.
— Бой!
В отличие от меня, Лисицкий был полон магией под завязку. И тут же толкнул ладони от себя.
Огненный вал, рванувший в меня, заревел, пережигая воздух под куполом.
От волны жара мне пришлось отступить, закрывая лицо ладонью. И боярич этим воспользовался.
Огненный шар пролетел через вал и тут же взорвался, отшвыривая меня в сторону.
Форма академии на мне дымилась, в горле першило, перед глазами расплывался мир, и звенело в ушах.
Контузия?
Потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя и подняться на ноги. Лисицкий оказался рядом. Он напал, сжимая в правой руке ледяной кинжал.
Первый выпад я отбил с трудом, всё ещё не до конца восстановился. Но прикоснувшись к бояричу, я впитал часть его силы. И перешёл в атаку.
Отбив руку с кинжалом в сторону, я пнул Лисицкого в колено. Потеряв равновесие, он взмахнул руками, и я перехватил его за шею. Дымка противника потекла по его телу, устремляясь к моим пальцам. Но я разорвал контакт, когда моё колено встретилось с лицом боярича.
Ничего не сломал, укрепление Лисицкого только развеялось от удара. Но он поплыл.
Я вздёрнул боярича, заставляя выпрямиться, и вложил в удар весь свой вес. Лисицкий рухнул, на землю брызнула кровь. Мой последний удар рассёк ему бровь.
— Раунд!
Дементьев подбежал к своему подопечному.
Я увидел зеленоватое свечение от его ладоней и хмыкнул, прежде чем отправиться к Васильевой.
— Верещагин был прав, — заметил я, остановившись в шаге от своего секунданта. — Дементьев его восстанавливает и лечит.
— Но ты отлично держишься, — заметила Васильева, чуть улыбнувшись, держа меня за руки, чтобы придать сил. — Смотри, Игорь, не растрать всё на Лисицкого, оставь и мне немного.
А вот это я называю правильной мотивацией! Я усмехнулся в ответ, после чего сделал глоток воды и, подмигнув красавице, вернулся на полигон.
Верещагин коротко кивнул мне, затем с презрением на лице — Лисицкому. И прежде чем куратор объявил новый раунд, я вспомнил первый разговор с ним.
Лисицкий был неприкосновенен в академии. Люди боялись его трогать, опасаясь мести со стороны отца боярича. А сам он из себя не представлял той силы, которую следовало бы опасаться. И даже сейчас против слушателя подготовительных курсов он не мог показать превосходства.
По большому счёту я уже победил. Даже если противник меня вдруг вырубит, вся академия видела, что своими силами второкурсник боярич Лисицкий не смог справиться с простолюдином с подготовительного курса. Не будь на его стороне Дементьева, всё бы уже кончилось. Давно. Поражением Лисицкого.
— Бой!
Не дожидаясь первой атаки противника, я влил всю свою магию в ускорение. Мир размазался, застыл, и лишь я двигался в нём, как в глубокой воде. Продираясь сквозь неподвижный воздух, я рывок за рывком приближался к бояричу, который в этот самый момент только придавал своей магии стихийный окрас.
Лисицкий не успел развеять почти готовые чары огня, я сбил его с ног, пожирая его магию. И ещё я заметил, что лечит Дементьев заметно хуже, чем восстанавливает магический ресурс — рассечение бояричу он, по сути, и не залечил толком, лишь остановил кровь, да небольшую корочку сформировал на ране.
По этой брови я добавил кулаком изо всех сил. И ещё сразу же, пока боярич не опомнился.
А тем временем магия Лисицкого стремительно утекала, сменяя хозяина, а я не давал противнику осознать этого. Удар за ударом я вбивал разбитые кулаки в его истаивающее укрепление тела. С моих рук капала кровь, но я не останавливался.
Ещё удар. Ещё.
Боярич так и не смог отбиться, он уже просто дёргался, пытаясь уйти от атак.
Но Верещагин пока не останавливал бой, значит, время ещё было. Я знал, что Дементьев снова наполнит боярича под завязку, а меня восполнить некому, разве что разбитые кулаки Васильева приведёт в порядок. Значит, я должен был спешить и не доводить дело до четвёртого раунда.
— Стоп! — рявкнул Верещагин, тут же оказываясь рядом и оттаскивая меня от лежащего на земле противника.
Неужели не успел?
Я так боялся не успеть, что даже не обратил внимание, что рефери крикнул «стоп», а не «раунд», и лишь увидев, как на той стороне полигона преподаватель боевой подготовки старших курсов выбросил полотенце, я осознал, что произошло.
Победа!
Дементьев призвал лекарей, и несколько человек погрузили бессознательное тело на носилки. А я старался восстановить дыхание и унять возникшее жгучее желание опустошить магию вокруг себя. Пожирая запасы Лисицкого, я поглотил столько силы, что удержаться от соблазна продолжать, было сложно.
Лишь переведя дух, я услышал, как мне аплодируют трибуны. Это было странное ощущение — я не почувствовал никакой эйфории. Чувство, испытываемое мной, больше было похоже на чувство выполненного долга, такое возникает, когда сделаешь что-то не очень приятное, но большое и важное.
И ещё навалилась невероятная усталость. Хоть я выпил из Лисицкого немало магической энергии, а Васильева постоянно восстанавливала мне физические силы, морально я вымотался полностью. И никакая дымка, никакой лекарь, не могли этого исправить.
— Поединок окончен! — объявил Верещагин. — Победил слушатель подготовительных курсов — Воронов Игорь Васильевич!
Куратор поднял мою руку к небу, и я оглядел толпу. Как гладиатор, мать вашу, какой-то.
— Поздравляю, — шепнул мне Сергей Валерьянович, едва шевеля губами. — А теперь иди принимай почести.
Мне это было не нужно, но и отказываться я смысла не видел. Народ ломился поздравить меня на словах, хлопнуть по плечу или спине. Кто-то из моей же группы тянул пальцы, чтобы пожать мне руку.
Я не знал этих людей, но зато помнил, что вот этот парень, например, точно видел, как я уходил на ту памятную встречу с Лисицким за казармой и как вернулся. Тогда он сделал вид, что спит, а теперь с такой радостью стремился пожать мне руку. Впрочем, ничего удивительного. Многие из этих людей с таким же энтузиазмом поздравляли бы и Лисицкого. Возможно, не так бы радовались, но точно бы поздравляли.
Постепенно толпа закончилась, и рядом остались те, в чьей искренности я не сомневался. Сначала я оказался в жёстких объятиях Фёдора — он сдавил меня от всей души и хлопнул по спине так, что я едва равновесие удержал.
— Красава, Гарик! — улыбаясь во весь рот, воскликнул он. — Поздравляю!
Затем подоспел Орешкин. Гриша схватил меня за кисть двумя руками, потряс не менее усердно, чем только что давил Фёдор, и эмоционально выпалил:
— Гарик, брат! Ты просто охренительно крут!
— Спасибо, парни, — сказал я. — Вы мне очень помогли, так что это наша общая победа.
Затем к нам подошли Самойлов и Громов. Первый смотрел на меня с лёгкой улыбкой, второй кивнул.
— Убедительная победа, поздравляю! — сказал Громов, протягивая мне ладонь. — Если Лисицкий вздумает мстить за свой позор, обращайся, поможем.
— Благодарю, — кивнул я и пожал руку ему и Самойлову.
Я понимал, что с этим поединком ещё ничего не закончилось в наших отношениях с бояричем. Однако твёрдо знал, что пойду искать помощь только тогда, когда сам не смогу справиться.
А бороться я буду до последнего.
— Так, господа курсанты, потом ещё наговоритесь, — вмешалась в диалог подошедшая Васильева. — Воронов, поздравляю! А сейчас пойдём, подлечу твои ушибы.
Она выразительно кивнула на мои руки. Сбитые в мясо костяшки не сильно кровоточили лишь потому, что я держал укрепление тела.
— Конечно, Анна Леонидовна, уже иду. Спасибо!
Со сбитых рук началось наше приятное знакомство. И теперь круг замкнулся, но на этот раз мне уже не понадобится вино. И не будет никаких сомнений. Я возьму своё.