Чем больше пазлов вставало на свое место в общей картине, тем сильнее меня душила яростная, бессильная злоба. Меня, с*ка, использовали.
— Вся история с долбанным вторжением демонов — его рук дело… — борясь со злобой, высказал я это откровение своему единственному собеседнику, — Он всех обманул… Использовал меня, использовал тебя, использовал даже этого предателя Хуань Ло… Ради этого момента…
— Ты только сейчас это понял⁈ — привычно энергично-добрый голос Безымянного сменился удивлением, а затем он заговорил со злой обреченностью, — И он победил. Он отымел реальность. И всех нас. А нам только и остается — наблюдать, как он празднует свою победу. Он получил всё, что хотел. Абсолютную власть. Абсолютную сытость. Он, можно сказать, высмеял твою жертвенность, твои принципы, твою любовь. Нассал тебе в душу. И доказал, что прав был он — сильный и жадный, безжалостно идущий к своей цели.
— Молчи… — зарычал я, чувствуя, как красная пелена ярости застилает мой разум.
— Он дал тебе всё. А затем отнял всё. Он наверняка решит оставить тебя в живых и наслаждаться тем, как ты страдаешь, глядя на то, как он разрушает всё то, что ты считал ценным, — голос Безымянного стал холодным и слегка насмешливым. Казалось, он специально меня злит. И у него это отлично получалось…
— Я сказал, МОЛЧИ! Он еще не отнял у меня ничего. И он нихрена не получит победы. Есть одна вещь, которую он не может контролировать. Не может поглотить. Не может предсказать. Это моя, с*ка, принципиальная упертость. И если я не могу его убить… я могу испортить ему весь гребанный праздник… — Моя ярость резко стихла, сменяясь холодным расчетом. — Говоришь, если эту хрень уничтожить, все миры вокруг заживут только лучше?
— Определенно.
— А если она взорвется?
— Пострадаю я, и все адепты шестой стадии, запертые в этом мире. На остальных это не должно повлиять.
— Ты к этому решению подталкивал меня, да? Почему нельзя просто словами сказать, что это единственный выход⁈
— Такое решение каждый волен принимать только… самостоятельно, — в голосе Безымянного прорезалась грусть. Он сам меня натолкнул на эту мысль, а теперь… понимал. И, видимо, грустил. Ну, либо показывал это.
— Да насрать мне на твою грусть, — огрызнулся я, резко разрывая контакт.
Тело Безымянного рухнуло на пол балкона, когда я перестал его поддерживать. Спи тут и наблюдай из первых рядов. Старый… Нет, древний хрен. Ненавижу, мать их, манипуляторов…
Я смотрел на тело, которое, упав на спину, продолжало сохранять сидящую медитативную форму. Эта нелепая поза вызвала во мне брезгливую отстраненность. Говоришь, Клык вовлек тебя в свою игру, использовал втемную?… Кто еще кого использовал…
Ведь морально гораздо легче сказать: «Такое решение каждый волен принять самостоятельно» с легкой грустью. И это твое решение, а я не при делах. Что я могу поделать, я ведь сплю? А идти и сжигать себя вместе со всем этим дерьмом — твое собственное решение и ответственность. Я не толкал тебя на суицид…'
А именно суицид мне и оставался. Все по заветам учителя — уж что-то, а этот урок я запомнил накрепко. «Как уйти красиво». Оттолкнувшись от балкона посильнее и срываясь в пропасть, я повторял про себя эту инструкцию, сосредоточившись на главном.
Пункт первый — поджигаем себя и свою душу, свою ауру, саму суть существования. Очень важно поджечь правильным огнем — Феникса, и чем сильнее он, тем лучше.
Пункт второй — обнимаем, прижимая к себе того, кто гораздо сильнее тебя, но уязвим к этой силе. О-о-о, демоны эту силу очень любят. Особенно когда заняты исключительно тем, что поглощают энергию в огромных количествах. Надеюсь, когда эта энергия полыхнет внутри его симбиотического тела, он оценит…
Пункт третий — любуемся костерком и греем ручки.
Инструкция не сложная, но местами капризная. В моей памяти хранились воспоминания — это были знания, что появлялись в сознании у каждого, в ком было хоть немного сил Феникса. У меня же их было дохрена. И понимание самосожжения этих сил чистейшим факелом тоже было. Хоть Мико никогда этим и не делилась. Мико…
Врезав себе хорошую пощечину, я вернулся к действительности. Время пока было — лететь до ядра далековато. Так вот, инструкция капризная — очень важно поджечь себя вовремя — не слишком рано и не слишком поздно. И если по поводу второго я не уверен, то первое точно недопустимо. Не думаю, что Клыку доставит неприятности, если я свалюсь ему на голову клочками окончательно истлевшего пепла.
Время размышлений закончилось. Внизу, в сердцевине расползающейся щупальцеобразной черноты, черная опухоль пульсировала и стремительно росла с каждой секундой, странным образом напоминая мерзкого раздувшегося клеща, присосавшегося к ядру. Скорость поглощения была чудовищной. Скоро он станет действительно непобедимым. Абсолютом.
Ну уж нет. Не в мою смену.
Я отшвырнул прочь все сомнения, всю ярость, всю боль. Оставил только холодную, отточенную сталь решения. Инструкция по красивому уходу. Пункт первый.
Я обратил взгляд внутрь себя. Туда, где в сплетении золотых, алых и белых нитей копилось пламя. Я поднес спичку к бочке с порохом собственной души.
«Прости, Мико. Но это единственный способ испортить ему торжество».
И поджег.
Это не было больно. Сначала — лишь ощущение безумной, всепоглощающей легкости. Как будто я сбросил с плеч гору, которую тащил всю жизнь. Мое энергетическое тело, сжатое до полуматериальной формы, вспыхнуло ослепительным золотом. Чистым, яростным, очищающим огнем Феникса. Я стал факелом. Живым, мыслящим факелом, единственной целью которого было — дотянуться до центра заразы и обнять его в последнем, смертельном объятии.
Пункт второй.
Я немного скорректировал свой полет, намереваясь не только попасть в Клыка, но и поджечь собой ядро. Влетев по касательной в сферу, я поднял вокруг себя огромные волны пламени, что мгновенно побежали во все стороны. Именно в этот момент меня оглушило первым приступом боли. Больно уж мощное топливо. Но что мне эта боль?.. Я был Волей, обернутой в Пламя. Непробиваемой скалой, несущейся к своей цели.
Пламя, расходившееся от меня, мгновенно поднималось и шло дальше, во все стороны и вглубь. Я еще и полпути до Клыка не проделал, как тот невероятно громко заорал.
Клык не почувствовал угрозы. Он был пьян от мощи, упивался ею, как алкоголик дешевым пойлом. Его внимание было всецело поглощено Сердцем. И он заорал, видя, как его драгоценная добыча… сгорает.
Но предпринять он ничего не успел. Да и не мог. Он, ведомый своими инстинктами, не мог остановиться. Раньше, чем его жадная суть смогла перебороть инстинкт и отцепиться от еды, что внезапно загорелась — она загорелась и внутри него. А поглотить он успел ой как много… И продолжал это делать.
Я так и не добрался до него, когда в моем сознании, уже почти растворенном в огне, прорвался последний, нечеловеческий вопль. Это был рев Клыка. Рев, в котором смешались ярость, недоумение, животный ужас и…
Он все понял. Понял, что его переиграли. Он почти получил свою абсолютную власть, и… не доел.
— ТЫ… ДАЖЕ… ПОБЕДИТЬ… НЕ… УМЕЕШЬ… ПО-НОРМАЛЬНОМУ… — прорычало пространство, звеня бессильной злобой.
А потом не стало ни мыслей, ни звуков. И новые, накатывающие волны нечеловеческой боли. Огонь. Белый, чистый, всеуничтожающий огонь. Я чувствовал, как рассыпается в прах демоническая сущность Клыка. Чувствовал, как и сам рассыпаюсь, находясь внутри этого огромного Сердца Чертогов.
Взрыва не произошло. Просто гигантский столб чистого пламени, подхватив все внутренности, вырвался из тела Сердца и устремился ввысь, пробивая потолок, в небо, в фиолетовую бесконечность Чертогов, словно последний прощальный салют. Салют по всем надеждам, по всей любви, по всем потерям.
Пункт третий. Греем ручки.
Но ручек уже не было. Не было тела. Не было сознания. Не было ничего.
Чернота.
Сквозь рушащуюся реальность Чертогов, сквозь слои энергии и безумия, сквозь пустоту между мирами летела микроскопическая бело-золотая искорка.
Это была искра неистребимой Воли, спаянная в неразрывном союзе с теплым золотом неугасимого Феникса. Воли, способной пробивать собственное русло, а не плыть по течению.
Лишенная сознания, она не имела ни мыслей, ни эмоций, ни чувств. Только одно-единственное, вбитое в саму ее суть, ощущение: дом. И тончайшая, почти неуловимая нить волевого устремления, дрожащая в небытии, влекла её за собой куда-то туда, в бесконечную даль.
Домой.
Глава 100
Работа. Работа для Мико была спасением. Она погружалась в нее с рассвета и трудилась до заката, пока силы окончательно не покидали ее тело. Работа с максимальной отдачей, на износ — ведь тогда сон приходил мгновенный, без сновидений, без боли.
Правда, спасало это не всегда. Часто ей снились его руки, его насмешливая улыбка, его глаза с вертикальным зрачком. Каждый раз она вскакивала с уверенностью, что он рядом, протяни руку — и дотронешься, но… Нет. Уже пять лет его не было рядом.
Все это время она руководила, учила, чертила руны, вкладывала Волю в новые артефакты для строящейся второй крепости — «Вечного Дозора». Ее «Народные Академии», как их когда-то назвал Керо процветали, и не было отбоя от желающих попасть в новые школы. Она отдавала всю себя, как он просил. Чтобы не думать. Чтобы не чувствовать пустоту, зияющую в ее груди на месте той связи, что когда-то была таким живым, теплым, сияющим мостом между их душами.
С тех пор, как он исчез в Гробнице, связь оборвалась. Не ослабла, не затухла — порвалась. Остро, болезненно, окончательно. Осталась лишь тишина. Пустота.
И вот, закладывая очередной артефакт в фундамент новой башни, она вдруг замерла.
Показалось.
Она зажмурилась, сосредоточилась. Нет. Нет, не показалось.
В самой глубине ее души, в том самом месте, где так долго была лишь холодная пустота, дрогнула струна. Тонкая-тонкая, слабая, едва уловимая. Как паутинка, колеблемая ветром.