— Что? — только и выдохнул он.
— Говорю, подкинь немного силы. А то неудобно получается — вернулся, а встречать меня некому. Хрен его знает, сколько лет прошло, но все, кажется, своими делами заняты.
Он вглядывался в мое лицо, в мои глаза с вертикальными зрачками, в которые теперь вернулся золотой огонь. Его собственные глаза начали медленно, невероятно медленно округляться. Дрогнули губы. Он отшатнулся так, будто прилавок ударил его током. Стул с грохотом опрокинулся.
— Не… может… быть… — то был уже не голос, а надсадный хрип. — Это… ты?
— А кто же еще? — я рассмеялся, и это был смех облегчения, смех возвращения домой. — Принимаешь старых друзей? Или все лучшее уже Трору отдал?
Он не ответил. Он издал какой-то нечленораздельный, хриплый звук, не то рык, не то стон, перепрыгнул через прилавок с неожиданной для его тучности ловкостью и сбил меня с ног в объятиях. Мы грохнулись на пол меж стеллажей с безделушками, и он, не отпуская, колотил меня по спине, рыдая и смеясь одновременно.
Минут через пять я попытался встать, когда Хаггард, все еще всхлипывая и не отпуская меня из своих медвежьих объятий, вдруг замер. Его взгляд устремился куда-то за мою спину, к дверям лавки. По его лицу пробежала смесь изумления и надежды.
— Ты… ты почувствовала? — выдохнул он, обращаясь к вошедшей. — Я же говорил! Говорил, что не мог он!…
Я медленно, очень медленно повернул голову.
В дверном проеме, залитая светом уличного дня, стояла она. Застывшая, как изваяние. Одна рука все еще была протянута к дверной ручке, словно она замерла на полпути, войдя сюда. Ее глаза, широко распахнутые, были полны такого смятения, такой надежды и такого страха, что мое собственное сердце совершенно забыло, как биться.
Она изменилась. Повзрослела. В ее осанке, в ее взгляде читалась власть, ответственность и та сила, что когда-то бушевала в ней неуправляемым штормом, а теперь была укрощена и обращена в русло созидания. Но в этот миг вся эта мощь, вся эта уверенность испарилась, оставив лишь хрупкую, испуганную девушку, боящуюся поверить в чудо.
— Мико… — ее имя сорвалось с моих губ шепотом, хриплым от переполнявших меня чувств.
Этот тихий звук, казалось, разбил оковы парализующего шока. Она сделала шаг вперед. Потом еще один. Ее взгляд не отрывался от моего лица, скользя по чертам, которые она, должно быть, боялась забыть, по белым волосам, по глазам с вертикальными зрачками, в которых снова горел знакомый золотой огонь.
— Это… ты? — ее голос дрогнул, был тише шелеста листвы. — Правда… ты?
Она была уже в двух шагах от меня. Я видел, как дрожат ее руки, как на глазах выступают предательские слезы, которые она отчаянно пыталась сдержать.
Я осторожно высвободился из объятий Хаггарда, который, всхлипнув, отпустил меня и отошел в сторону, давая нам пространство. Я поднялся с пола, не сводя с нее глаз.
— Да, — сказал я уже громче, и моя рука сама потянулась к ней. — Это я. Вернулся.
Ее пальцы дрогнули и встретились с моими. Сначала это было просто прикосновение, легкое, почти невесомое, будто она боялась, что я рассыплюсь в прах от одного неверного движения. Потом ее хватка внезапно усилилась, сжала мою руку с такой силой, что кости затрещали. Но я и не думал ее останавливать.
— Пять лет… — прошептала она, и голос ее сорвался. — Пять лет я… я чувствовала только пустоту. А сегодня… сегодня…
Она не договорила. Рыдание, сдержанное и горькое, вырвалось наружу. Она рухнула вперед, прижалась лбом к моей груди, и ее плечи затряслись от беззвучных, сокрушительных слез. Я обнял ее, чувствуя, как знакомое, забытое тепло ее ауры смешивается с моим, как тончайшая паутинка нашей связи, едва теплящаяся все эти годы, вдруг вспыхнула с новой, ослепительной силой. Это было не эхо. Это было настоящее. Живое. Наше.
Я прижал ее крепче, позволив ей выплакать все годы отчаяния, все ночи надежды, сменявшиеся утрами разочарования. Я просто стоял и держал ее, чувствуя, как что-то щемящее и правильное встает на свои места внутри моей собственной души.
Хаггард тихо шмыгнул носом где-то у прилавка.
— Ну вот… — пробормотал он сипло. — Теперь можно и напиться. По-нормальному.
Мико наконец подняла голову. Ее глаза были красными от слез, но в них уже горел знакомый огонь — яростный, преданный, бесконечно любящий.
— Где ты был? — спросила она, и в ее голосе слышались и упрек, и облегчение, и бесконечная нежность. — Что случилось? Я чувствовала… чувствовала, как все оборвалось. Думала… думала, ты…
— Это долгая история, — я мягко провел рукой по ее щеке, смахивая слезу. — Очень долгая. И очень странная. Но я справился.
Она смотрела на меня, впитывая каждое слово, и постепенно ее лицо озаряла все та же знакомая, озорная улыбка, которую я помнил с самого детства.
— Значит, «капец» миру все-таки не пришел? — прошептала она. — А то Хаггард все пугал.
— Пришел, — хрипло рассмеялся я. — Но я его, как всегда, обставил. Теперь, думаю, мир ждут очень интересные времена.
Я посмотрел на нее, на Хаггарда, на лавку, пахнущую деревом, чаем и домом. Ощутил твердую почву под ногами и тепло её руки в своей.
— Со всем справимся, — сказал я, и на этот раз это звучало не как надежда, а как констатация факта. — Теперь уже точно со всем справимся. Вместе.
Эпилог
— Господин Кер’О, сюда движется крайне сильный адепт! Он остановился в километре от школы и сел, чего-то ожидая! Аура прошибает мозги! Я был в патруле, когда обнаружил его. еле утек… — доложил боец школы Белого Тигра.
Ну, вот и первые гости шестой стадии… Слухи о них уже приходили больше года назад с других земель, но у нас встреч еще не было. Видимо, этот хочет поговорить.
Я взлетел — по достижению пика третьей стадии моей Воли снова стало хватать, чтобы летать без проблем, и без всякой демонической силы. Сейчас же, с уже сформированным ядром, я мог летать с той же скоростью, что и адепт пятой. А сила моей Воли была сравнима с тем, что я обладал в чертогах Дао.
«Крайне сильный адепт» — это было мягко сказано. Стоило мне покинуть плотный энергетический фон школы, его аура мгновенно пробилась к моему восприятию. Его сила ощущалась как спокойный, безразмерный океан, грозящий затопить всё своим величием. Но в ней не было агрессии. Скорее… любопытство. И усталость.
Приземлившись в указанном месте, я увидел его. Он сидел на складном походном стуле, и с невозмутимым видом помешивал палочкой чай в крошечной фарфоровой пиале. На вид самый обычный человек, если бы не аура и не лицо… Безымянный.
Он поднял на меня взгляд, и в его глазах мелькнуло что-то вроде старческой усмешки.
— Реальность прекрасна тем, что она материальна… — Он сделал глубокий вдох над пиалой и поднял руку, как бы прикасаясь к легкому дуновению ветра. — А вы неплохо отстроились. — Он повернул голову в сторону школы. — За вами приятно наблюдать. Тем более, собственными глазами. Чай? — он сделал приглашающий жест ко второму стулу, который материализовался рядом.
Я сел, принимая предложенную пиалу. Аромат действительно был божественным.
— Выглядишь живее, чем в последний раз, — заметил я.
— Спасибо. Ты тоже. — Он помолчал. — И спасибо, что услышал меня тогда. Мы все перед тобой в долгу. Хоть пробуждение и было довольно огненным, зато я проснулся первым, — он отхлебнул чаю. — Но просыпаются и другие. По одному. Пока медленно. Система Чертогов рухнула, но инерция огромна. Многие так и останутся в своих снах, если их никто не разбудит.
— И что теперь? — спросил я. — Если сюда будут приходить адепты шестой стадии… Мир к этому не готов.
— Мир никогда ни к чему не готов, — философски заметил он. — Это его естественное состояние. Сейчас для нашего мира угрозы нет: те адепты, что здесь находятся — просто пара-тройка уставших стариков, решивших посетить места своей молодости. Обычная ностальгия. Но любопытство берет верх, Вселенная слишком огромна, чтобы сидеть на одном месте… Я уже с трудом сдерживаю порывы уйти отсюда.
— И что будешь делать?
— Путешествовать. Миры теперь открыты. Чертоги Дао стабилизировались, они больше не тянут в себя энергию. Это теперь как… мост. Или сеть мостов. Промежуточная база для путешественников по мирам. Любой, кто достиг шестой стадии, может почувствовать их и шагнуть за горизонт. — Он допил чай и сложил пиалу в складки одежды, где она бесследно исчезла. — А вам советую готовиться. Рано или поздно сюда начнут наведываться и другие… любопытные. И не всеми будут двигать только мирные устремления.
— Я понимаю и ждал этого, — кивнул я, — люди активно занимаются тем, что штудируют материалы по достижению шестой стадии. У нас уже растут защитники. Благодаря тебе, в том числе.
— Этот мир стал куда крепче… Но выдержит ли он груз собственных детей? — задрал голову в небо Безымянный.
— Мир никогда ни к чему не готов… Но каждый раз справляется. — настала моя очередь философствовать.
Безымянный кивнул. Он встал, сложил свой стул. Его фигура начала терять четкость, расплываясь в солнечном мареве.
— Береги их, Кер’О. Такое… не каждый раз бывает.
И он исчез. Не с хлопком, не со вспышкой — просто перестал быть здесь.
Я еще минут пять сидел на своем стуле, допивая его невероятный чай и обдумывая его слова. «Береги их». Кого он имел ввиду? Мико и друзей? Чёрт, какой же вкусный чай…
Император Демонов, некогда один из самых успешных правителей его расы, сидел на своем троне из черного базальта и смотрел в пустоту. Его свита нервно переминалась у подножия.
— Опять? — тихо спросил Мацумае, отец Кибато, и его голос звучал устало и почти… скорбно.
— Да, Владыка, — доложил один из маршалов. — Клан Пепельных Когтей снова напал на клан Красных Татуировок. Вырезали всех до единого. Без причины. Просто потому, что могут.
Проклятие, веками сдерживающее самых кровожадных и диких его сородичей, исчезло в один миг. И то, что должно было стать освобождением, обернулось неотвратимым хаосом. Инстинкты, более не сдержанные страхом перед высшей карой, брали верх. Они убивали друг друга с беспрецедентной жестокостью, и Мацумае не мог с этим ничего поделать. Силы было недостаточно, чтобы усмирить всех.