И тогда Алис снова позволила ветру направлять ее. Она шла по проталине в лес. Было так холодно, что по краю тропы, где сырая земля соприкасалась со снегом, образовывалась корка льда. Льдом были покрыты ветви деревьев и листья. Алис могла бы восхититься красотой зимнего леса, не будь она так измучена холодом. Слабый зимний свет с трудом пробивался сквозь чащу. До заката, по-видимому, не так много времени, но сколько часов придется идти, чтобы добраться до деревни и найти себе укрытие, она не имела понятия.
Поэтому поступила так же, как и накануне: решила не думать ни о чем, кроме тропы впереди – влажных валунов и замерзших ручьев, через которые надо перебраться, попыток удержаться на ногах, когда ноги скользят по скользкой земле.
Безмолвие леса было глубочайшим, ни одна птица не нарушала его шелестом крыльев.
В тишине раздавались лишь дыхание Алис и хруст льда у нее под ногами, словно все живое вокруг насквозь промерзло. Или скрылось. Возможно ли, что звери и птицы покинули это место вместе с людьми?
Как странно, что с каждым шагом она приближается к родному дому, который едва помнит. Но Алис не задерживала внимание на этих мыслях. В них не было смысла. Она просто продолжала идти, сопротивляясь холоду.
Снова пошел снег. Крупные пушистые хлопья проникали сквозь ветви деревьев. В этот послеполуденный час было так тихо, что Алис уверилась, будто слышит слабый шелест снежинок, падающих на землю. Снег застрял на ресницах, и она вдохнула его ртом. От окружающей белизны и мягких прикосновений снежинок почему-то тянуло в сон. Хотелось лечь на пушистый белый покров и опустить в него голову.
Это была борьба с собой: одна часть Алис хотела идти вперед, другая требовала остановиться и застыть на снегу. Раскинутыми в стороны руками девушка доставала до деревьев, и их стволы поддерживали ее наподобие рычагов, подталкивающих вперед. Но в конце концов она обнаружила, что деревья ей больше не нужны, чтобы идти дальше. Тропа пошла вниз.
На расстоянии нескольких футов впереди уже ничего не было видно. Если Алис доберется до опушки леса, она даже не поймет этого. И как ей найти хоть какой-нибудь дом в этом снежном мареве? Однако вскоре она бросила задаваться вопросами, потому что боль в голове стала невыносимой, а дрожь пробирала до костей, и ей подумалось, что она вот-вот распрощается с собственным телом.
Небо посерело. Впереди Алис ожидала снежная ночь. Спуск становился круче. Еще немного, и она упадет и покатится вниз. А потом в воздухе что-то изменилось.
Алис не видела, что лес остался позади и открылись поля, но ощутила перемену. Хотя снегопад не позволял разглядеть окрестности, девушка поняла, что деревья больше не смыкаются вокруг нее, что окружающий мир расширился. Она посмотрела себе под ноги. Черная лента исчезла. Алис оглянулась и не увидела проталины. Она заблудилась.
Видимо, она сбилась с тропы, когда обходила утес, другого объяснения не было. Алис говорила сама с собой, умоляла: «Я не могу… Больше не могу, нет… Не заставляй меня…»
Она опустилась на колени. Ошибка… Слишком трудно заставить себя снова встать. Когда она упадет в следующий раз, то уже не встанет.
Алис продолжала идти, и ей показалось, что она нащупала в снегу старую дорогу. Рытвины попадались на каждом шагу, и все-таки для поля земля слишком твердая. Если удастся держаться этого направления, она рано или поздно найдет какое-нибудь укрытие. Но вскоре она забыла об этой мысли, потому что впереди не осталось ничего, кроме белого снега, и такую же белизну и холод Алис ощущала внутри себя, а ее легкие состояли из снега и льда. Она все больше превращалась в снег и лед. Потом ей привиделось впереди дерево. Оно проступило из белизны, темное на фоне снега.
Дерево двигалось. Но деревья не могут двигаться. И все-таки вот оно, дерево, подходит к ней все ближе и ближе. Тогда Алис опустилась в снег, и дерево унесло ее с собой.
Глава 26
Алис лежала на матрасе на полу, разглядывая людей сквозь ресницы. Голоса разбудили ее, но она продолжала лежать неподвижно, стараясь оттянуть тот неизбежный момент, когда все поймут, что она больше не спит. От запаха тушеной дичи у нее засвербело в носу. Трое торговцев сидели за деревянным столом, ели и говорили о снеге, о погоде и о ней, Алис.
– Ага, вот мы и проснулись, – объявила Бети. – Я видела, как у тебя ресницы затрепетали. Поэтому нечего притворяться, что спишь.
Сиан бросил взгляд в ее сторону и тут же снова уставился в тарелку. Алис пронзила мысль, что она лежит в чужой сорочке напротив трех полностью одетых людей. Конечно, она была укрыта одеялами, но все же. Ясно, что сорочку на нее кто-то надел. Она села и подтянула верхнее одеяло, чтобы полностью накрыться. Воротник сорочки она подняла под самое горло. Оказалось, что волосы у нее расплетены и распущены по плечам, и это тоже кто-то сделал за нее.
– Девчушка! Ты выглядишь намного лучше! – Паул приподнялся со стула и собрался было обнять ее, но Бети удержала его. Торговец стряхнул руку жены с плеча: – Ладно-ладно, Бети, не буду я ее трогать. Отдыхай, дитя. Если будешь так резко вскакивать, у тебя голова заболит.
Он был прав: как только Алис села, голова тут же налилась болью, но теперь она отступила, и девушка почувствовала себя почти хорошо.
Бети наклонилась и положила ей руку на лоб.
– Будешь жить, – сказала она и засмеялась.
Сиан ни разу не посмотрел на нее прямо и вдруг вскинул глаза. Алис вспыхнула, словно ей обожгло лицо и тело, и все нутро запылало. Этот мальчик имел какую-то власть над ней, и она не знала, что с этим делать. Ее охватила смесь страха и восхищения. И что-то еще… отчего в голове зазвенело.
Алис вздрогнула. Заметив, что ее трясет, Бети сказала:
– Эй, ну-ка, одевайся как следует и садись есть.
Алис в беспокойстве оглядела по очереди каждого из троицы и только повыше натянула одеяло.
– Давай же, а про них даже не думай. Они сейчас уйдут. – И Бети, обернувшись к мужчинам, громко сказала: – Ну-ка, вы. Пора проверить западни. И принесите дров. Должна же быть от вас хоть какая-то польза.
– Ага, женщина, сделаем. А ты смотри позаботься об Алис.
Паул отодвинулся от стола и снял с крючка шапку и пальто, Сиан последовал его примеру. Дверь открылась, и ветер сразу же с яростью ворвался в дом. Мужчины поспешили закрыть за собой дверь, но Алис успела заметить, что наступила ночь. До этого момента было непонятно, сколько времени, потому что окна в доме были завешаны одеялами, чтобы не впускать сквозняки.
Бети принесла Алис ее одежду. Вещи висели рядом с огнем и еще хранили тепло. Отвернувшись, Бети занялась очагом, предоставив Алис возможность лицезреть ее широкую спину. Девушка скинула чужую сорочку и без помех натянула собственную одежду. Она хотела снова заплести косу, но кожаные ленточки куда-то девались. Пламя в очаге разгоралось, и по дому разливалось блаженное тепло, но Алис по-прежнему дрожала. Оказалось, что ей не настолько хорошо, как она думала, – от усилий, которые пришлось приложить, чтобы всего лишь одеться, она чуть было не свалилась.
– Ну-ка, дитя, садись сюда. – Бети подвинула ей один из тяжелых стульев. – Я приготовлю тебе чай. И вот жаркое.
– Пожалуйста, Бети, только чаю, – попросила Алис. – Я не осилю мясо.
– Ладно, тут придется покумекать, что тебе дать. Поесть нужно обязательно. Может, для начала попробуем гренки с сыром? Желудку нужна горячая пища.
Алис кивнула, стараясь изобразить благодарность. Нутро выворачивало при одной мысли о еде. Она не сможет проглотить ни кусочка.
Бети бросила ломтик сыра на хлеб, добавила кусочек масла, положила хлеб на сковороду и поставила на огонь.
– Я долго спала?
Бети потыкала хлеб и сдвинула его в сторону, чтобы не пригорел.
– С денек примерно, – ответила она.
– Мы в Гвенисе, правда?
– Ага. Тут не так много домов осталось стоять, но этот крепкий. Мы частенько ночуем здесь, когда добрые люди из Дефаида выставляют нас за ворота. Неплохое местечко, чтобы переждать плохую погоду.
От запаха жареного хлеба с сыром Алис стало совсем худо.
– Когда Паул вернется, я хочу поблагодарить его за то, что он меня спас. Причем уже дважды в моей жизни.
– По-прежнему единожды, радость моя. Это Сиан нашел тебя. Он увидел, как ты едва бредешь по снегу, подхватил и приволок сюда.
Ну вот, щеки тут же запылали. Кареглазый Сиан поднял ее на руки и донес до дома. Нет, лучше сквозь землю провалиться! Но… опять зазвенело в голове!
Бети поставила перед Алис кружку горячего чая с молоком и тарелку с жареным хлебом и сыром, сложила руки поверх фартука и заулыбалась.
Дверь дома со стуком распахнулась, и в комнату вихрем ворвался ледяной ветер. Вошли Паул и Сиан с огромными связками дров и растопки, прикрепленными на спине с помощью ремней. Бети бросилась закрывать за ними дверь. Мужчины скинули дрова возле очага, Сиан стащил рукавицы и принялся разводить огонь. Алис не могла отвести взгляда от его рук – не веснушчатых фермерских и не мозолистых, как у плотника. Нет, руки Сиана были гладкими, быстрыми и ловкими. И такими красивыми, смуглыми… и снова этот звон!
Бети села за стол, и Паул, скинув пальто и сапоги, присоединился к ней, после чего оба выжидательно уставились на Алис, будто предполагали, что сейчас случится нечто замечательное и интересное.
Алис почувствовала, что краснеет, и не знала, куда девать глаза. Смотреть на Сиана не хватало сил. Но на Паула и Бети она тоже не могла смотреть, поскольку чувствовала, что не оправдывает их ожиданий. Поэтому она перевела взгляд на тарелку. С жареного хлеба с расплавленным сыром натекла лужица растаявшего масла. Алис едва не вывернуло. Тем не менее она заставила себя протянуть руку и разломила гренок пополам в надежде, что удастся осилить хотя бы маленькую порцию. От толстого ломтя хлеба исходили дрожжевые пары. Когда же она ела в последний раз? Похоже, чем дольше желудок живет без пищи, тем меньше чувствуется голод.