Когда Ира приблизилась, я вылез из кабины, кряхтя от ноющей боли в спине.
— Здравствуй, Илья, — сказала она.
— Привет. — Я оперся о дверцу, потому что стоять прямо было невмоготу.
— Слушай, ты на меня не сердись, — начала она. — Я вижу, ты машину купил…
— Да я не сержусь, — в самом деле, что мне обижаться. — Все нормально.
— Может быть, ты зайдешь к нам сегодня в гости?
Я сообразил, что Ира еще ничего не знает о моих взаимоотношениях с Маринкой, вместе ни разу не видела. Однако пускаться в объяснения не стал.
— Я очень устал, Ира, — честно признался я.
— Бедненький, — жалостливо протянула в ответ подруга. — Хочешь, я к тебе приду?
Я помотал головой, представив на двери табличку «Сексуальные услуги не требуются».
— Ну ладно, — погрустнела она. — Тогда я пойду?
— Иди.
— Слушай, — она просительно посмотрела на меня, — ты мне что-нибудь можешь одолжить?
Люблю конкретику, а фраза расставила все по своим местам. Затруднения финансового плана у Иркиной семьи были и будут всегда, но сейчас наступил, видимо, особо тяжелый период, заставивший забыть обиды и пойти на примирение. Раньше она столь откровенно на хлеб не просила.
— Сколько тебе надо? — Я полез в карман за бумажником.
— Ну, хоть полтинник.
Я усмехнулся и протянул ей сотенную купюру. Впрочем, что эти сто тысяч сейчас — один раз в магазин сходить? Жизнь у Ирки не сахар, но теперь я ей не помощник.
— Спасибо, — негромко сказала Ира.
— Вышла бы ты замуж, что ли, — посоветовал я.
— Возьмешь — пойду, — невесело отозвалась она.
И на моей кислой физиономии прочла ответ.
— Ну, пока, — торопливо произнесла она.
— Пока.
Ира немного помялась, пересиливая остатки гордости, и добавила:
— Ты мне позвони.
— Ладно, — ответил я и с облегчением проследил, как она возвращается в родные пенаты. Затем я окинул взглядом дом и нашел свои окна. Лица Маринки, к счастью, не увидел. Любопытно, чем она там со Славой занимается?
Оттолкнувшись от дверцы, я выпрямился, закрыл машину и потащился домой, чувствуя себя обессилевшим и разбитым. Первое, что я увидел, отперев дверь, была Славина морда, виднеющаяся в комнате, — корефан изучал книги. А смотрел ли он гравюры? «Настоящий джентльмен тот, кто приглашает девушку в спальню посмотреть гравюры и показывает ей гравюры». А если гравюры приглашает посмотреть дама?
— О, здорово! — обрадовался моему приходу корефан. Он был в своей кожаной куртке, которую не любил снимать даже в гостях. Столь невинный вид наводил на мысль, что гравюры в спальне он не смотрел.
— Привет, — выпорхнула следом Маринка. Рот до ушей, сияет прямо как… Я едва удержался, чтобы не сплюнуть, но вместо этого спросил:
— Как гравюры? — Первое, что в голову пришло.
— Ничего, — улыбнулся Слава, в руке он держал какую-то книгу. — Путевые.
Я аж зубами заскрипел.
— Что-что? — не поняла Маринка, но объясняться с ней я посчитал излишним.
— Ну, привет, привет, — пожал я Славе руку. Как все же с ним просто. «Щелкни лошадь в нос, и она махнет хвостом».
— Рассказывай, — набросилась на меня Марина, — что ты теперь натворил и откуда эти книга.
«„Натворил“ — знакомое словечко, — отметил я. — Опять, наверное, с мамой общалась».
Я чмокнул ее в щеку и повернулся к другу.
— Эвон, что я принес, — заблажил я, доставая из кармана раритеты.
— Ага, — обрадовался Слава и сообразил: — Значит, ты нашел свиток?
— Свиток — это что, — продолжал я тоном юродивого, да и стоять согнувшись было несравненно приятнее — организм сам находил наименее болезненную позу, — свиток — это семечки. Ты гравюры смотрел?
— Классные картинки, — подтвердил Слава.
— А ты? — глянул я на Маринку.
— Что это ты какой-то странный опять, — поспешила она увести разговор от изначальной темы, догадавшись, видимо, куда я клоню. — Что ты скособочился?
— Жизнь тяжела, детка, — ответил я, цыкнув зубом, — но, к счастью, коротка. Помоги-ка мне раздеться — сама увидишь.
Мы прошли в комнату и я обнажил торс. Марина охнула. Я подошел к зеркалу и осмотрелся. Плечо, да и весь левый бок представляли собой один большой неравномерно окрашенный синяк. Неудивительно, что все так болит.
— Где тебя разукрасили? — поинтересовался Слава.
— Ты лучше спроси, кто меня разукрасил, — вспомнил я жуткую вывеску сатаниста, пустую щель вместо левого глаза и кривой желтый клык. — С ума сойти можно, что со мной приключилось.
— Илья, тебе, наверное, компресс надо сделать, — встряла Маринка, но я остановил ее суету.
— Не надо ничего, само пройдет.
— Дай, я хоть посмотрю.
— Смотри, — повернулся я к ней и продолжил: — А знаешь, что у меня в машине лежит?
— Ну? — заинтересовался Слава.
— Меч.
— Ну, ты даешь стране угля, — констатировал кореш. — Попинали тебя конкретно… но мало.
— Это как сказать, — хмыкнул я. — Кто меня тронет, тот дня не проживет.
— Замочил кого? — догадался друг.
— Точно, — утвердительно кивнул я и поморщился — пальцы у Маринки были как лед, — гарный был хлопец.
— Тебе только волю дай, — заметил Слава. — Ковыряльником небось загумозил.
— А ты как догадался? — Я попытался всплеснуть руками, но спину кольнуло так, что перехватило дыхание. — Зарубил болезного — меч по рукоятку в крови.
Марина слушала, открыв рот, даже синяками бросила заниматься.
— Ну, как там, — спросил я, — ребро не сломано?
— Не знаю, — неуверенно пробормотала она. — Давай, в «травму» съездим.
— Нет уж, — отрезал я, — к черту эти травмпункты, там в очереди три часа стоять надо, а потом участковый будет месяц ходить. Сами как-нибудь справимся.
— Давай, я посмотрю. — Не дожидаясь ответа, Слава стиснул поврежденный бок своими граблями. Я заорал.
— Потише, потише, — заверещала Маринка то ли мне, то ли Славе.
— Все в норме, — заявил он, — переломов нет.
— Ну, у тебя и методы, дружок! — высказался я, чуть отдышавшись.
— Методы как методы, — пожал плечами Слава. — Уж переломы я определю. Кой-какая практика есть.
«Нет, — решил я. — Может быть, он и дурак, но не мерзавец — это точно». Подозрения по поводу гравюр у меня окончательно исчезли.
— Ильюша, давай, я тебе наложу компресс, — пролепетала Марина, которой было невыносимо на все это смотреть.
— Брось ты, — отмахнулся за меня Слава. — Само заживет.
— Как на собаке, — поддакнул я и, покосившись на Маринку, не без злорадства добавил: — А знаешь, Слава, Истребителя тоже грохнули.
— Да ну?! — воскликнул он. — Ты без дела не сидишь.
— Ты думаешь, — деланно возмутился я, — что это я его грохнул?
— Кто тебя знает, — подыграл Слава, видя, что Марина находится в предшоковом состоянии. — Ты ж у нас удержу не знаешь, то на куски кого-нибудь порубишь, то еще что похуже. Под горячую руку тебе лучше не попадаться. И ты это учти! — наставительно заметил он побледневшей Маринке. Она поспешно вышла, а мы пожали друг другу руки.
— По правде, хреновый был денек, — сообщил я, когда мы остались вдвоем. — Наткнулись на книгохранилище сатанистов, без драки не обошлось. Рыцарю голову в лепешку раздавили, а я сторожа мечом заколол, руку ему отрубил, блин, теперь по ночам сниться будет. Хорошо, что Шура меч везде с собой таскал, а то бы каюк — положили бы рядышком. Я ведь без ничего был, вообще без оружия — голый как бубен, а сатанист был неплохой боец, я мечом-то еле сладил. Видал, как он меня отделал?
Слава сочувственно покивал.
— Железо с собой носи, — посоветовал он.
— Как знать, — помялся я. — Срок в кармане таскать тоже удовольствие ниже среднего.
— Ну, я таскаю, и ничего, — хлопнул кореш по куртке, левая сторона которой заметно отвисала.
— Может, ты и прав, — вздохнул я.
В конечном счете, Слава всегда оказывался прав, какими бы глупыми на первый взгляд ни казались его поступки. Различие между нами заключалось в степени знания жизни. Корефан накушался ею вдоволь и уже не раздумывал, как именно и что ему следует делать, а поступал согласно пресловутому «соображению». И поступал правильно.
— Мужчины, вы есть будете? — возникла в дверях Маринка.
— Я, наверное, пойду, — деликатно отказался Слава.
— Как хочешь, — разочарованно протянула Марина.
— Ты завтра заскакивай, — я вышел проводить друга, — будем клады копать. Поэкспериментируем с памятью и другими электрохимическими проявлениями жизнедеятельности мозга, без тебя я эти штуки надевать не стану, имей это в виду!
— Лады, — кивнул Слава. — Завтра утром заеду.
Закрыв за ним дверь, я пошел на кухню, где меня поджидала тарелка с пловом. Марина любила готовить плов, а я любил его есть.
— Скажи, а ты правда кого-то убил или вы так шутили? — вдруг спросила она.
— Конечно же, убил, — ответил я, памятуя правило: хочешь, чтобы не поверили, скажи правду.
— Я так и подумала, — с облегчением вздохнула Марина. — Когда ты о мече заговорил, я сразу тебя раскусила.
— Как тебе библиотека? — сменил я тему.
— Здоровская. — Искренний восторг жены мог бы меня порадовать, не будь это словечко из обихода моего корефана. А может, зря я волнуюсь, мало ли схожих выражений в нашей бытовой речи? Словарный запас, если здраво рассудить, на самом деле невелик. Только вот раньше я почему-то от Маринки такого восклицания не слышал. Почему?
— А что это Слава вдруг здесь оказался? — с самым невинным видом спросил я.
— Я ему позвонила, — объяснила Марина. К моему неудовольствию, она осталась абсолютно спокойной. Хотя чего я мог ждать — испуга? — Представляешь, прихожу из магазина, а тут откуда ни возьмись — эта гора книг. А мне и невдомек, что ты приезжал. Я только потом сообразила. Сперва стала Славику звонить, не знает ли он чего, а он сказал, что сейчас приедет.
«Славику!» Я отодвинул тарелку и встал.
— Ты куда?
— Сейчас приду.
Я накинул куртку и, не дождавшись лифта, побежал по лестнице вниз. Открыл «Ниву», достал из багажника перепачканную кровью ветровку, выволок из-за сиденья меч и поторопился вернуться. Ревность — плохой советчик в поступках, но на нервах я и сам играть мастак!