Его снова била дрожь, но уже не от холода, а от страха. Морок развеялся. Кончики пальцев зачесались от боли. Под рубашкой тоже зачесалось – на пояснице, на животе, между лопаток. Он остервенело стащил рубашку через голову, повернулся к зеркалу на шкафу и увидел, что тело покрыто миллионами, миллиардами мелких набухших точек. Сквозь точки сочились чёрные капельки. Не кровь, нет. Что-то другое.
Теперь Виталька знал, что это за точки.
Следы от укусов, вот что. Потому что пальто изнутри было покрыто мелкими острыми зубками.
Маму всё-таки увезли в больницу. Лариса видела из окна, как двое человек в белых халатах посадили её в «Скорую». Машина уехала, а толпа зевак, высыпавшая на ступеньки школы, ещё несколько минут не расходилась, обсуждала.
На самом деле уж лучше в больницу, чем в полицию. Лариса надеялась, что маме вколют что-нибудь успокаивающее и отпустят домой. А дома она будет такой же, как всегда. Почти нормальной. Была мысль даже смотаться за ней в больницу, а заодно проведать папу, но Лариса сдержалась. Вместо этого написала маме несколько сообщений: «Жду. Скучаю. Напиши, как освободишься». Но каждый раз, как проверяла мессенджер, видела, что сообщения висят непрочитанными.
Лариса зажала овальное зеркальце в руке, тот самый мамин подарок. Зеркальце ловило солнечных зайчиков и рассыпало по пустынному школьному коридору. Когда-то давно папа рассказывал сказку, что из зайчиков этих можно построить тропинку и умчаться в яркие тёплые фантазии. Как бы хотелось, чтобы папина сказка оказалась былью.
Валя была единственной, кто помог Ларисе не сорваться. Все эти насмешки, ухмылки, пальцы в её сторону, тычки… Ещё немного, и за Ларисой тоже надо было бы присылать «Скорую помощь». Ей хотелось кричать и плакать. А ещё наброситься с кулаками на каждого, кто обзывал её сегодня ведьмой, колдуньей, психованной и сумасшедшей. Таких, поверьте, было большинство.
Валя её спасла, вытащила на улицу, отдышаться, и долго убеждала, что все вокруг неправы. Дочь не должна отвечать за поступки своих родителей. Тем более мама у неё не сумасшедшая. Нервный срыв, бывает, лечится.
Лариса немного успокоилась, но возвращаться в класс наотрез отказалась. Оставшиеся уроки она слонялась по коридору, дожидаясь Валю. Идти домой одной было страшно.
– Никого нет, – ответила она на вопрос. – Я вообще ни разу не видела бабушек или дедушек, только на фотографиях. Да даже если бы и были, они вроде бы остались далеко.
– Во Владивостоке? – почему-то спросила Валя. Видимо, для неё это был самый далёкий город России.
– Не знаю. Родители раньше жили в другом городе, потом переехали сюда. Я была ещё маленькой. Помню только, что там было море или океан. Много-много воды вокруг. И пахло солью, постоянно.
– Точно Владивосток, – решила Валя. – Это очень далеко. Много часов лететь на самолёте. Хочешь, я скажу родителям, что ты переночуешь у нас? Они будут не против. У меня большая кровать, ну или на кухне постелем, у нас там раскладывающийся диван!
Меньше всего Ларисе хотелось сейчас с кем-то общаться.
– Спасибо, но я, пожалуй, домой, – сказала она и торопливо добавила: – Не обижайся, но я лучше одна посижу, в тишине. В голове такая каша. И маму дождусь, возможно.
– Не уверена, что тебе можно оставаться одной. Мама ведь может быть права.
– Про пожирателей? Что за чепуха. – Лариса фыркнула, хотя получилось неубедительно. Признаться, она и сама крутила эту мысль с урока географии. – Тогда нам придётся найти и допросить Димку.
– А что? Я бы допросила. Красавчик тот ещё. Только слушать не будет. Он со старшеклассниками тусуется, зачем ему две малявки?
Девочки рассмеялись одновременно.
– Знаешь, я всё же пока побуду в квартире. Если что, всегда успею спуститься, – сказала Лариса, когда подошли к дому.
– Не стесняйся. Пиши, стучи, приходи.
Вдвоём они поднялись на этаж Вали, и Лариса едва не шагнула вместе с ней из лифта, но сдержалась. Створки закрылись, и уже этажом выше Лариса вышла одна.
Дверь была заперта на два замка, верхний и нижний – значит, дома никого нет. Лариса отперла, шагнула в коридор квартиры и остановилась, прислушиваясь.
Чуда не случилось, мама не вернулась. Сообщения она до сих пор не прочитала.
Лариса не боялась. Ей и раньше приходилось оставаться дома одной, особенно когда папа угодил в больницу, а мама время от времени задерживалась на работе допоздна. Но сейчас появилось новое ощущение. Пустота. Да, верное слово. Квартира была по-особенному пуста, и эту пустоту вряд ли кто-нибудь скоро заполнит.
Лариса совершила привычные действия: переоделась, умылась, поставила на плиту кастрюлю с водой, достала из морозилки пельмени, щёлкнула чайником и включила телевизор. Но за этими вещами скрывалось желание избавиться от пустоты. По квартире как будто гуляло эхо. Ларисе всё время хотелось с кем-нибудь заговорить. Что она и начала делать, неосознанно комментируя все свои действия.
– Положим-ка пельмени в кастрюлю. Аккуратно, чтобы не обрызгаться кипятком!
– Заварим чаю. Возьмём зелёный, мамин любимый.
Обязательно во множественном числе, будто квартира наполнена людьми. Будто в просторной трёшке обитает сейчас кто-то ещё, кроме пятнадцатилетней девчонки.
Она ловила зеркальцем солнечных зайчиков и пускала их по квартире, чтобы отвлечься. Потом поела в гостиной, забравшись в папино кресло с ногами, перед телевизором. Редко так делала. Потом не удержалась и позвонила маме. Никто не ответил, хотя гудки были. Наверное, маме вкололи успокоительное и она сейчас спит. Так ведь делают в больницах? Лариса тревожно подумала, что не представляет, как ей теперь найти маму, если та не вернётся. Кому звонить, кого звать на помощь, у кого спрашивать?
Сообщения тоже оставались непрочитанными.
Она поняла, что расхаживает по квартире, туда-сюда, из одной комнаты в другую, лишь бы не сидеть на месте. Остановилась в комнате родителей. На расстеленной кровати, среди сваленных в беспорядке подушек и одеяла лежали россыпью листы в клеточку – вырванные из тетрадей. Все исписаны маминым мелким почерком. Возможно, это были её последние мысли перед тем, как мама оделась и пошла в школу. Что-то про Димку и пожирателей. Что-то, подтолкнувшее её в пасть безумия.
Лариса не удержалась и, усевшись у кровати, прямо на пол, разобрала листы по порядку. Почерк у мамы бегал то вверх, то вниз, струился волнами по бумаге, некоторые строчки налезали друг на друга. Где-то буквы были большими, где-то настолько маленькими, что их невозможно было разобрать.
Лариса начала читать.
Грёз всё меньше. Неоткуда им взяться, пока Лёва в пограничном лесу. Я знаю его маршруты, знаю места, по которым он бродит в поисках грёз, но нет возможности пойти за ним. Мы договорились сразу, он ищет и добывает грёзы, а я слежу за безопасностью в этом городке.
Но кто же знал, что ситуация выйдет из-под контроля?
От Лёвы нет весточки уже три недели. Пограничный лес – опасное место.
Другие тоже напуганы. Кое-кто не верит, что пожиратели пришли в наш городок, кто-то верит, но старается обезопасить только свою семью, не вмешиваясь в общие дела. Я их не виню. В конце концов, мы все сбежали от этого страха, бросив дома и вещи, расставшись с родственниками и надеждами. Пытались жить нормальной жизнью. Сложно представить, что страх вернулся.
Вчера пришлось потратить ампулу с грёзами и показать Ларисе видение, чтобы она убедилась – и наконец поняла! – какая опасность нам всем грозит! Без неё я не справлюсь, но Лариса упорно не желает верить. Она как застрявшая в коконе гусеница, которая не хочет выбраться бабочкой. Это всё обычный человеческий мир. Когда-то и мы были такими. Лёва работал инженером, я преподавала рисование… Как давно… Нам и в голову не приходило, что есть грёзы, другие миры, места, где по пограничным лесам бродит Забытый Зверь, а собиратели столетиями путешествуют из города в город, среди живых и мёртвых, выискивая ценные человеческие грёзы… Никто не верит, пока не увидит. И как добиться от Ларисы, чтобы она раскрылась? Я не знаю, а Лёва не возвращается.
Пожиратели уже в городе, они приманивают детей, чтобы собрать фантазии. Я не знаю истинной их цели, но боюсь, что они пришли за нами. Тем более теперь есть тоннель в мир грёз. А что, если пожиратели (далее неразборчиво)…
Они становятся сильнее и наглее. Сужают круг поисков. Вынюхивают. Доберутся до нас рано или поздно. Поймут, кто мы такие.
Господи, ну почему Лариса такая упёртая? Она ведь должна помнить, как мы бежали из Города Спящих, как папа сражался с такими же пожирателями, убил двоих. Наше долгое путешествие по лесам пограничных миров, поиск выхода… Как её убедить?
Наверное, нужно собрать всех. Сколько нас осталось в городе? Шесть пар, и на всех четверо детей. Попробую уговорить каждого. Отступать всё равно некуда, ампулы с грёзами заканчиваются, а пожиратели близко.
Решено, так и сделаю. Займусь завтра прямо с утра. Обзвоню, соберу. Надеюсь, это будет не сложно. Всего лишь беседа, что сложного?
Мне снился пограничный лес. Я держала в руках наш маленький шарик из фольги, как в сказках. Ведомый грёзами, он указывал путь. Долгая прекрасная нить дрожала в пальцах, ускользая далеко в темноту. В голове важная мысль: идти осторожно, чтобы нить не порвалась. Потому что, если порвётся (дальше неразборчиво, несколько слов густо заштрихованы)…
На руках у Лёвы спит Лариса. Крохотный комочек счастья. Это сон из прошлого. Я помню, как страх колотился в сердце. А вдруг мы заблудимся? Вдруг попадём в лапы к Зверю или к пожирателям фантазий? Вдруг будем бродить в лесу вечно. Сколько людей уходило и не возвращалось? Ошибка выжившего, конечно. Наверняка были те, кто находил дорогу в мир живых. Они счастливы и беззаботны, и я тоже желала для нашей семьи счастья. Тем более у меня есть Лёва, он собиратель, а значит, отлично ориентируется в мирах между жизнью и смертью. С ним нечего бояться…