Она сказала:
– Я боюсь заходить в квартиру.
Это была правда. Валя не знала, что там увидит. Вернее, какие-то обрывочные воспоминания выплывали, но были они смутные, не складывались в единую картинку.
Тётя Надя положила руку ей на плечо, шепнула:
– Мы с тобой. Видишь зонт? Это старый артефакт. Накапливает грёзы и позволяет убивать и летать. В первую очередь, конечно, убивать.
– В крайнем случае убежим. Так, что пятки засверкают, – добавил Виталька. Он был лучшим бегуном школы, Валя видела его фотографию в стенгазете, а ещё они всем классом приходили за него болеть на соревнованиях. Виталька-то точно убежит.
Дверь в квартиру была приоткрыта. Валя толкнула её, заглянула. В прихожей царил беспорядок: вешалка для одежды сорвана, вещи валяются на полу, обувь раскидана. И ещё странноватый запах, будто кто-то смешал горчицу с уксусом. Этот запах породил несколько обрывочных воспоминаний.
Вот Валя входит в квартиру, а за ней протискивается пожилая пара. Валя говорит: «Я дома! У нас тут гости!» Почему-то она уверена, что родители уже вернулись. Из кухни выглядывает мама, удивлённо взмахивая руками: «Какие гости? Мы никого не ждём!» Старушка тоже взмахивает руками, будто подражает, и восклицает: «Как это никого? А нас? Мы всегда жданные гости! Всегда самые жданные!»
От старушки пахнет уксусом и горчицей. Из рукавов её старого пальто льётся на пол странная вязкая жидкость. Старушка взмахивает руками ещё раз, жидкость летит в стороны, брызжет на обои, на ламинат. Несколько капель падают на лампочку, и та оглушительно взрывается, погружая коридор в полумрак…
…Валя невольно подняла взгляд – и точно! – лампочки нет. Обои на стенах вздулись и местами облезли, будто их полили кислотой.
Тётя Надя шагнула через порог первой. Под её кроссовками захрустело разбитое стекло. Выставив перед собой зонт, она прошла по коридору, заглянула в ванную комнату и туалет, свернула в гостиную.
Валя вспомнила…
…Вот мама кричит, когда вязкая жидкость каплями падает ей на лицо. Из гостиной выскакивает папа с планшетом наперевес. Старушка вскидывает руки, жидкость из рукавов пальто брызжет на папу. Кислый запах заставляет Валю зажать рот и нос. Папа падает на колени, роняя планшет. Жидкость, попав ему на кожу, быстро расползается. Мгновение – и всё папино лицо покрыто мелкими кляксами. Мама больше не кричит, она тоже стоит на коленях в дверях кухни, и её лицо, шея, обнажённые руки покрыты плотным слоем клякс. Не видно глаз, губ, носа. Ещё одно мгновение – и папа рассыпается на детали, как кукла. Он больше не человек. Серый манекен с шарнирами на местах креплений конечностей. Голова глухо падает на пол. Руки и ноги тоже. Вместо ладоней – сросшиеся лопатки, как у деталей «Лего». Мама рассыпается следом. Крики растворяются. Из звуков остаётся только мерзкий тихий смех старушки. Она поворачивается к Вале. Валя говорит тихо и испуганно: «Я не хочу. Пожалуйста. Не надо». Пожилой мужчина кладёт руку ей на плечо: «У тебя другая задача, милая. Тебе надо наблюдать и вынюхивать. Найти нам нужного человечка. Справишься?»
…Она наблюдала и вынюхивала. Искала того, кто открыл тоннель. Вот чем она занималась.
Валя нерешительно обернулась и посмотрела на Витальку. Вспомнила, как две недели назад встретилась с пожилой парой в парке и сказала им, что Виталик – лучший бегун школы. У него большие перспективы, а значит, много фантазий. Очень полезная опция для пожирателей, которые собирают грёзы.
Из гостиной выглянула тётя Надя, поманила подростков к себе. Валя подошла на ватных ногах. Она уже поняла, что там увидит.
В гостиной у стены грудой деталей валялись её родители. Пластиковые куски манекенов. Валя сложила их, чтобы не мешали. В одурманенном сознании то и дело всплывало желание собрать родителей в пакеты и выбросить на мусорку, словно это были старые, ненужные игрушки. Но каждый раз что-то мешало. А когда пожиратели попросили плотнее заняться слежкой за Ларисой и её мамой, стало вообще не до этого.
Разобранные манекены покрылись пылью. Две безликие головы слепо смотрели в потолок.
– Мы вернём их к жизни, это не смертельно, – сказала тётя Надя. – Но попозже. Давайте сначала займёмся пальто.
– Что оно умеет? – спросил Виталик.
– Знаешь сказку о царевне-лягушке? Там Василиса Премудрая сшила себе волшебное платье. Взмахнула как-то на пиру левым рукавом – и появилось озеро. Взмахнула правым – и поплыли по озеру лебеди. Вот это пальто так же умеет. Оно не просто высасывает из людей фантазии, но и преобразует их в реальность. Пожиратели, как та царевна, могут взмахнуть рукой, и из рукава выпорхнет, к примеру, гигантская бабочка. Или целый стадион с бесконечной беговой дорожкой и невидимыми зрителями. Считай, это мини-конструктор, где из любой фантазии можно создать реальность.
– И много у пожирателей таких пальто? – спросила Валя.
Тётя Надя пожала плечами.
– Скорее всего. Из конструктора ведь можно соорудить что-то большое и сложное. В любом случае лучше сделать так, чтобы их стало меньше, – сказала она. – И я, кажется, понимаю, почему ты позвала нас сюда.
Валя тоже обратила на это внимание. И вспомнила.
…Вот она в гостиной одна. Детали родителей лежат в углу. Запах горчицы и уксуса раздражает ноздри. Где-то в районе бродят пожиратели. Она чувствует их присутствие. Чувствует, как они вынюхивают очередную жертву. Ей хочется выбраться из гипнотического состояния, но нет сил и возможностей. Кляксы делают сознание вязким. Если Валя начнёт сопротивляться, она тоже превратится в манекен. И тогда родителям никто не сможет помочь. Но она всё же делает робкий, крохотный шаг в темноте сознания. А в реальности соскальзывает со стула, подходит к родителям, затаив дыхание. Она уверена, что пожиратели следят за каждым её вздохом, но иногда и им нужно отвлечься. Присаживается на корточки, вытаскивает из груды деталей мамины и папины руки. Складывает из них своеобразное гнездо: ладони, предплечья, сгибы локтей. Забирается внутрь и ложится, свернувшись калачиком. Страх немного отступает. В этом родительском гнезде пожиратели не причинят ей вреда.
…Тётя Надя положила пальто в центр гнезда из рук манекенов и с улыбкой сказала:
– Сама придумала? Удачная вещь. Давай спички. Будем колдовать.
Виталька протянул спички и бутылку с жидкостью для розжига. Его била крупная дрожь. Наверное, от волнения. Он спросил:
– А это безопасно?
Тётя Надя не ответила. Она достала из коробка спичку, чиркнула ею и уронила на пальто.
Вспышка черноты на секунду ослепила Валю. Мир будто провалился в тот гипнотический морок, в котором она уже побывала какое-то время назад. А потом проступили очертания квартиры, как на фотоснимке. Виталька в дверях обескураженно моргал и протирал глаза ладонями. Тётя Надя улыбалась. В гнезде из родительских рук было пусто, только несколько ниточек чёрного дыма медленно растворялись в воздухе. И ещё: пропал кислый запах уксуса и горчицы. В квартире снова пахло… квартирой? Валя глубоко вдохнула и выдохнула. Пробормотала:
– Вы волшебница!
– О, это не я. Это мой муж. Работа у него такая – добывать артефакты, – отмахнулась тётя Надя. – У вас есть городской телефон? Теперь мне нужно сделать много звонков.
Зиночка узнала о грёзах на втором или третьем уроке. В темноте класса невозможно было разобрать количество парт, других школьников, а учитель казался бесформенной размытой тенью. Сквозь шторы, плотно закрывающие окна, едва пробивался густой бордовый свет, который никогда не менялся, будто на улице всегда было одно и то же время суток.
А была ли там вообще улица?
Всё, что Зиночка помнила, это бесконечный коридор и скрип досок под ногами. На стенах висели фотографии лучших учеников школы – одинаковые рамки, внутри которых на белых листах бумаги кто-то разбрызгал монотонные чёрные кляксы. Надписи под рамками гласили: «Валенька. 1953 г. р.», «Лёшенька, 2011 г. р.», «Филипп, 1525 г. р.» и так далее. Множество имён, которые Зиночка и не старалась запоминать. Поняла одно – здесь не было времени и пространства.
Коридор закончился дверью, а за дверью её ждал притихший класс. Она чувствовала присутствие других учеников, но не видела их. Только вздохи, невнятный шёпот, шелест бумаги, скрип шариковой ручки.
Зато громко говорила учительница. Имени её Зиночка не знала да и не интересовалась. Голос был уставший, затюканный, будто Зиночка оказалась на взаправдашнем уроке, а учительница была её родной географичкой, которая всегда выглядела уставшей, за что получила прозвище Соня.
Голос поглощался темнотой, звучал хоть и громко, но обрывочно.
– Записываем, дети, – бубнила невидимая учительница. Зиночка открывала тетрадь и покорно выводила буквы. – Грёзы – это мир наших мыслей. Всё, о чём человечество мечтает, думает, фантазирует, обретает здесь материальное воплощение. Как эта школа, например. Наш славный директор создал её здесь силой своей мощной мысли. Продумал во всех подробностях, населил учителями и учениками. Все мы – люди, оказавшиеся после смерти в фантазии нашего директора.
– А где-то в грёзах есть и наши фантазии? – спросил мальчишеский голос.
– Нет. Вы все ещё дети, ваших сил и знаний недостаточно, чтобы создать нечто материальное из мыслей. На самом деле мало у кого это вообще получается. Самые сильные фантазёры создают целые города. Кто-то формирует школы, больницы, кинотеатры, застывшие в грёзах, как заброшенные аттракционы. Но для того, чтобы создать настоящий кусочек мира, нужно обладать огромным талантом. Записывайте, дети.
– Зачем нам это записывать? – всё тот же мальчишеский голос.
– Потому что вы на уроке. Что делают на уроках? Правильно, запоминают и записывают. Учатся. Обретают знания.
– А когда мы выучимся и окончим школу?
Наступила короткая пауза, и Зиночка услышала, как кто-то шумно вздохнул. Размытый силуэт учительницы шевельнулся. На секунду бордовый свет выхватил из темноты очертания грузной длинноволосой женщины с крючковатым носом и тонкими губами. Женщина поправила очки, за стёклами которых не было видно глаз, и сказала: