Спрыгнув с каменной ограды, она медленно двинулась вперед, глядя под ноги. Лонгборд бил ее по ногам. Линн не чувствовала никакого настроения идти на обед — вернее, на ужин, который пообещал ей Саман, когда предложил поработать у него дома. Менее всего ей сейчас думалось о еде. Прикрыв лонгборд курткой, она постаралась подумать о чем-нибудь позитивном. По крайней мере, они нашли Юнгберга живым — это ей рассказал Рикард, когда она позвонила, чтобы узнать номер специалиста социальной службы. Хотя она не очень хорошо знала Юнгберга, он производил впечатление человека, распространявшего вокруг себя радость. Но она даже не успела заметить, что он пропал.
Она растерянно огляделась. Спуск Ютас Бакке. Такого места просто не существует. Потом она увидела Самана, который махал ей, стоя посреди улицы. Спуск оказался коротеньким отрезком улицы, мощенным булыжником. Он круто уходил вниз, и заметить его можно было только стоя на нем. Линн еще не успела включиться и стояла, неловко опустив руки, когда Саман обнял ее в знак приветствия. Он кивнул в сторону хорошо сохранившегося дома XIX века.
— Да, я живу в доме, принадлежащем банку, если тебя это удивило. У меня не такая уж и высокая зарплата. Как у тебя дела? Ты выглядишь так, как будто — как это называется? — как будто в воду опущенная.
Вообще-то Линн была не из тех, кто легко раскрывается перед другими, скорее наоборот. Однако к Саману она мгновенно прониклась доверием. Он показался ей естественным и сердечным. Еще до того, как они вошли в охристо-желтый старинный дом, она рассказала ему об Аманде и происшествии на мосту.
Квартирка оказалась маленькой, но обжитой и уютной. Саман сделал широкий жест, приглашая Линн войти.
«С таким же успехом я могла бы подключиться к своему серверу KTИ», — подумала она про себя. Но ей больше нравилась идея плюхнуться на диван дома у Самана, чем сидеть одной в подавленном настроении у своего компьютера.
— Перекусим, прежде чем начать? А поужинаем потом. Я достану пракс.
Она взглянула на него с удивлением. Неужели она так плохо выглядит, что ей предлагают принять таблетки?
— Можем потом выпить ливанского вина, когда хорошо поработаем. Если захочешь. Но попробуй вот это. Они курдские.
Он протянул ей тарелку с зелеными рулетиками, блестевшими от оливкового масла.
— Долма с виноградными листьями?
Саман с улыбкой кивнул.
— Мы называем их «ипракс». Съешь пару штук, а я пока подключу компьютер Аландера к серверу. Посмотрим, что могут сделать мои программы.
Рикард получил эсэмэску от Линн в тот момент, когда свернул на улицу Томтебудавеген. Он припарковался перед зданием судебно-медицинской экспертизы. Стало быть, никто не разыскивает девочку, найденную на мосту. Он тяжело вздохнул. Линн плохо умеет выбрасывать из головы неприятное. Он хорошо понимал, что она сейчас чувствует. Сам Рикард уже начал скучать по Эльвину — сейчас, когда сын проводит неделю у мамы. Мысленно Рикард решил найти какой-нибудь повод позвонить вечером бывшей жене Марианне — чтобы у нее не сложилось впечатление, будто он проверяет, чем она занимается. Ему просто хотелось услышать голос Эльвина.
Выйдя из машины, Рикард ощутил мелкие капли моросящего дождя. Позади угадывались очертания больницы Астрид Линдгрен. По спине у Рикарда пробежал холодок. Когда Эльвин был совсем маленький, они приехали сюда среди ночи на «Скорой», когда им показалось, что у него во сне остановилось дыхание. Оказалось, что у него ложный круп. Рикард все не мог забыть то чувство страха.
Он хорошо понимал Линн. Невозможно подготовиться к тому, что жизнь такая хрупкая штука. Когда они нашли Юнгберга, он испытал неописуемое облегчение. Состояние коллеги стабильное, хотя ему пришлось остаться в больнице. Врачи считают, что он полностью восстановится. Вместе с тем, все могло кончиться очень плохо. Кислородное голодание. Удар по голове. Нападавшие могли попросту убить его. Рикард медленно двинулся вперед по асфальту, поддавая ногой мелкие камешки. Словесный портрет, данный Юнгбергом, ни к чему не привел. Качок на анаболиках, которого, похоже, нет в реестре полиции. Шведская внешность. Татуировка на шее. Не темнокожий, не с Ближнего Востока. Комиссар глубоко вдохнул свежий осенний воздух, прежде чем открыть двери судебно-медицинской экспертизы.
У стеклянных дверей, ведущих в помещение со столами для вскрытия из нержавеющей стали и блестящими холодильниками, он не мог сдержать улыбки. Он прекрасно осознавал, что это ненормальная реакция — но ничего не мог с собой поделать, хотя тела, распростертые на стальных кроватях, вовсе не выглядели забавно. Улыбка возникла у него на лице оттого, что он встретился глазами с судмедэкспертом Паскуалем Родригесом. Это был человек, от которого многие шарахались — особенно те, кто видел его в таком виде, как сейчас: с электрической пилой в руке рядом с трупом. «Такой напугает, даже пройдя мимо тебя в парке», — подумал Рикард. Массивный торс врача был покрыт татуировками. Длинные черные как вороново крыло волосы временно убраны под бумажную шапочку. Мочку одного уха оттягивал большой пластмассовый плаг с черепом. Типичный поклонник дэт-метала. Трудно было судить, сколько лет Паскуалю — двадцать пять или пятьдесят, хотя Рикард знал, что ближе ко второму.
Паскуаль помахал ему рукой, призывая войти. Много лет назад они подружились — и не потому, что постоянно соприкасались по работе. Их связал интерес к музыке. И не широкий интерес к музыке вообще. Наоборот, каждый углублялся в одно лишь свое излюбленное направление. Рикард любил панк, Паскуаль — дэт-метал. С тех пор большинство их встреч по работе лишь отчасти посвящалось следствию. Остальное время уходило на попытки убедить друг друга в преимуществах своей любимой музыки — с самыми невероятными рекомендациями.
Рикард открыл дверь. В нос ударил запах мертвечины. Он давно привык к виду трупов, а вот с запахом так и не научился справляться. Смесь ароматов дезинфицирующих средств, мертвых клеток, железа и кишечных газов.
— Ну, что скажешь? Как они тебе?
Никто, кроме Рикарда, не понял бы вопроса, ибо в комнате не было ничего, кроме трех обнаженных мертвых тел. Однажды, когда они только познакомились, он забыл послушать группу, которую рекомендовал ему Паскуаль, что чуть не положило конец их дружбе и сильно затормозило тогдашнее следствие. С тех пор оба сделали выводы. Друг обнял Рикарда — такие объятия легко могли сломать ему все кости, будь такая задача поставлена. Паскуаль не стал похлопывать его по спине, за что он был благодарен врачу — учитывая остатки внутренностей и биологических жидкостей на хирургических перчатках.
— Да, они оказались вполне. Ничего не имею против «Icons of Filth» и их двойных басовых бочек и бластбитов. Зато мне куда меньше понравились монотонный гроул у «The Nihilist» или смесь разных вокалов у «Scar Symmetry». Но нарезание рифов и квинтаккорды в небольших дозах вполне хороши, хотя по части звукоизвлечения я все же предпочитаю панк.
Паскуаль громко рассмеялся.
— Ага, а куда бы «Discharge» без металла? Ну хорошо, если ты хочешь побольше панка, то давай к следующему разу попробуем металкор — «Earth Crisis». Ты мне как-то говорил, что «Slayer» тебе тоже нравится. Если добавить к нему брейк-даунов для тяжести, как раз получится «Earth Crisis».
— Что касается «Slayer» — кажется, пару лет назад у них умер гитарист?
— Да, это случилось довольно давно, но он был примерно в твоем возрасте. А это обычно означает, что человек умер не своей смертью.
— Что-то с пауком, да?
— Exactamente: slayed by a spider — это могло бы стать песней самой группы. Джефф Ханнеман умер от некротического фасциита — такую штуку даже мне пришлось посмотреть в справочниках. Реальность заткнула за пояс поэзию. От укуса паука он заразился инфекцией, при которой бактерии поедают организм изнутри.
Рикард встал рядом с Паскуалем и склонился над телом де Нейдена. Бледно-желтая кожа делала мужчину похожим на пластмассовую куклу.
— Здесь он выглядит совсем по-другому, чем на снимках компьютерной томографии, которые ты мне переслал.
Паскуаль кивнул.
— Да, хотя трехмерные изображения сильно экономят время, это по-прежнему всего лишь дополнительный источник информации.
Агрессивные гитарные аккорды звучали в динамике, стоявшем на полу позади металлических столов. Паскуаль пожал плечами в знак извинения и кивнул на труп, лежащий перед ним.
— Мне кажется, у меня есть что-то такое, что может тебя заинтересовать. Вернее, было. Пули извлечены. Они сейчас у Марии.
Они разглядывали тело Аландера на столе для вскрытия. Грубые швы шли от грудной клетки к шее.
— Он мог бы остаться жив, если бы снайперы не дали дополнительные выстрелы. Попадания в шею и в грудь были несмертельные.
— Как ты можешь видеть, что снайперов было несколько?
Паскуаль улыбнулся.
— Да я и не могу. Мария рассказала, когда приходила сюда. Зато весьма странно, что два снайпера используют разные пули.
— В каком смысле разные?
— Видишь ли, один из погибших застрелен пулей совсем другого типа. Гренфорс, если я правильно помню. У Марии все разложено по пакетикам, так что спроси ее.
Рикард задумчиво кивнул. Если снайперы — одна команда, логично предположить, что они использовали одно и то же оборудование. В задумчивости он приподнял простыню рядом с собой и попятился, увидев череп де Нейдена. Задняя часть черепа — в том месте, где вышла пуля, — была раскрошена. Паскуаль поправил руку де Нейдена, свисавшую с кушетки, и посмотрел на Рикарда.
— В целом же ничего необычного. Никаких следов алкоголя или наркотиков. Уколов от инъекций. Никаких остатков медицинских субстанций.
Паскуаль кивнул в сторону Аландера.
— Кроме него, конечно. Передозировка морфина. Один-единственный укол.
«Рука профессионального убийцы», — подумал Рикард. Паскуаль указал на крошечную, почти незаметную точку.
— Однако ничто не указывает на злоупотребление и химическую зависимость, которая часто встречается в этих кругах. Профессии с высоким уровнем стресса, конкуренцией и требованиями постоянных достижений иногда заставляют человека принимать психостимуляторы, чтобы выдержать такой бешеный темп.