Начал накрапывать дождь. Беатрис не сводила глаз с мокрых листьев на Тулегатан, чтобы не поскользнуться на своих высоких каблуках. Роясь в кармане куртки в поисках ключей, она почувствовала, как сердце вдруг замерло, — она натолкнулась на мужчину, который буквально вырос перед ней. Она инстинктивно сжала ключи в руке как импровизированный кастет. Мужчина рассмеялся.
— Прости, не мог удержаться и не подшутить над тобой. Увидел тебя из окна «SATS». Только что закончил тренировку.
Она улыбнулась. Это он. Хотя предыдущий вечер терялся в тумане после многочисленных бокалов вина, выпитых у «Свартенгрена», она была рада видеть его. Они осторожно обнялись.
— Ты домой?
Он тут же пожалел об этой реплике и рассмеялся.
— Глупый вопрос. Ведь ты стоишь с ключами в руке.
— Да, заработалась. Как обычно. А ты? Хочешь чашку чая? — Она кивнула в сторону «Свартенгрена» на углу. — Наверное, алкоголя мы вчера выпили предостаточно.
Она не знала, к чему это говорит. Или же знала. Он положил руку ей на плечо.
— Мне следовало бы пойти домой и сделать себе протеиновый коктейль с сырыми яйцами. Но это не совсем в моем стиле. Чай отлично подойдет.
Она могла бы все отменить. Однако не сделала этого. Сама точно не знала почему. Что-то такое в нем было. Он внушал доверие. Приятный, веселый. А у нее был такой утомительный день.
Глава 30
Пролиг затрясся, когда раздался металлический щелчок в замке. Человек, стоящий в дверях, посмотрел на него с холодным презрением. Он повторил те же слова, которые остались висеть в воздухе, когда он уходил.
— Ты паразитировал на моем отце. До того, как он умер.
На этот раз Пролиг подготовился. Ему почти удалось справиться со страхом. Все получится. В таком деле он мастер — в ведении переговоров. Этот человек просто не догадывается, о чем речь. Или же пока не понял, что надо назвать свою цену или стоимость того, что он утратил.
Как обычно, все сводилось к тому, что страдания — чужая вина. Некоторым кажется, что все должно быть бесплатно. И никто не должен зарабатывать на том, что делает свою работу эффективно. Если отец мужчины заболел, то в этом, видимо, виноват Пролиг. Но против этого у него имеются аргументы, которые он оттачивал десятилетиями. Формулировки шлифовались, а потом распространялись лоббистскими группами и предприятиями по формированию общественного мнения, которые финансировал он сам. Нетрудно выгородить себя из той ситуации, в которую он попал. Пролиг вздрогнул, когда мужчина протянул ему стопку карт.
— Сыграем в игру?
Пролиг заколебался, хотя и понимал, что это на самом деле не вопрос.
— Вытащи карту. Это игра в вопросы. Посмотрим, поможет ли тебе правильное отношение к делу.
Пролиг осторожно вытащил карту. Она показалась ему самодельной — распечатанной на картоне на обычном принтере. Он прочел:
— «Карта-утверждение: ”Всегда есть новые места для поиска возможностей повышения эффективности”».
Сам он эту карточку никогда не видел, но сразу догадался, о чем речь. Идея показалась блестящей, когда генеральный директор «Care4Me» изложил ее Пролигу. Хотя концепция явно была стянута у какого-то американского предприятия, она представляла собой великолепный способ подстегнуть сотрудников и разные отделы поучаствовать в соревновании друг с другом, где цель — максимальная экономия. А это единственный способ что-либо выжать из отрасли по уходу, где действовали столь неразумные требования при проведении тендера. Даже человек, стоящий перед ним, должен был бы догадаться, что предприятиями управляют не Иисус с добрым самаритянином.
Мужчина не сводил с него внимательных глаз. Взгляд был холоден как лед.
— Ты знаешь, чем мы сейчас занимаемся?
Пролиг почувствовал, как тревога вернулась, в животе все сжалось.
— Ну, это похоже на какую-то карточную игру. Но что я должен ответить — «эффективизация» звучит хорошо, но на карточке нет вопроса. В чем цель? Кто выигрывает?
— Из тех, кто играет, не выигрывает никто. Тащи еще карту.
Пролиг, не подозревая подвоха, прочел то, что было написано на следующей карте.
— «Карта-утверждение: ”То, что мы получаем прибыль, указывает, что мы все занимаемся экономией. Это и есть эффективное использование ресурсов. Это то же самое, что делать свою работу хорошо”».
Человек, стоящий рядом с ним, достал ручку и блокнот.
— Какие товары вы закупаете, когда вам нужно максимально сэкономить ресурсы, время и материалы?
Пролиг не понял. Чего добивается этот мужчина? Он ревизор?
— Речь ведь не о товарах. Мы говорим об отрасли ухода? Клиентам положен наиболее эффективный уход, с сохранением высокого качества. В этом и заключается бизнес-идея. Карточки нужны для того, чтобы персонал понимал — они существуют для клиентов. А не клиенты для них.
Пролиг похолодел, когда мужчина, стоящий перед ним, внезапно безрадостно улыбнулся. И улыбка не была связана с тем, что ответ оказался правильным.
— Понимаю. Но каким образом твои клиенты выигрывают от недоедания, когда их вместо ужина кормят печеньем и снотворным? И как улучшается качество их жизни, если в отделениях настолько мало персонала, что они могут лежать на полу, упав и сломав ногу, заснуть на улице в снегу или проснуться в одиночестве, крича от страха, и никто не успеет подойти к ним?
Пролиг хорошо знал эту утомительную риторику, которую то и дело начинала левая пресса. Стало быть, перед ним экстремист, считающий, что предпринимательская деятельность сродни благотворительности. Добро пожаловать в реальность! Достаточно посмотреть на всех иммигрантов, которые открыли перевалочные пункты во время миграционного кризиса и брали со своих находящихся на грани отчаяния земляков цены не ниже, чем в роскошных отелях. А потом пресса обвинила во всем Берта Карлссона. Деньги. Вот в чем всегда дело.
— Я отвечаю примерно за 120 предприятий, из которых 48 работают в отрасли ухода. Ясное дело, то, о чем ты говоришь, недопустимо и не должно происходить. Но ведь человеку свойственно ошибаться? К тому же мы уже все исправили. Не всему надо верить.
— Человеку свойственно ошибаться?
Мужчина подался вперед. Пролиг прижался к койке, когда мужчина зашипел ему в ухо.
— Только в этом году тринадцать жалоб в соответствии с законом Lex Sarah[54]. Женщина, неделями привязанная к кровати. Двенадцать пациентов с деменцией, запертые в палате много дней подряд после сокращений персонала. Заметное увеличение количества инфицированных пролежней у пациентов, которым не помогали встать с кровати. Взвешивание подгузников, которые не меняют, пока моча не начинает разъедать кожу. Остеомиелит от маленьких ран, ведущий к ненужным ампутациям, когда никто не успевает их обрабатывать. — Глаза мужчины горели черным огнем. — Хочешь, чтобы я продолжил? А так вопрос предельно прост: каким образом все это является примером того, как ты создаешь для своих сотрудников возможности «хорошо делать свое дело»? Как это ориентировано на потребности клиентов — то есть скорее людей? Как обстоят дела с качеством? С безопасностью? Насколько это достойно? Насколько это человечно? Насколько ты думаешь о чем-то еще, кроме как экономить на всем?
«Тринадцать заявлений — уменьшение на пятьдесят процентов по сравнению с прошлым годом», — успел подумать Пролиг. Прежде чем он успел вставить хоть слово, мужчина продолжал:
— Понимаю, что тебе все это кажется мелочами. То, что происходит в твоих заведениях, для тебя не более чем абстрактные цифры. Случайные промахи. — Мужчина вытащил из кармана пиджака и сунул ему под нос черно-белую фотографию. — Я буду говорить конкретно. Мой отец. Твой клиент. Дистрофия. Пролежни на крестце, бедрах и пятках. Некроз тканей. Опрелости в паху и на ягодицах. Воспаленная рана на затылке. Трещины в костях после падения с кровати. Тревожная кнопка отключена. Стертая кожа в результате фиксации ремнем. — Повернувшись спиной к Пролигу, мужчина отошел в угол и стал рыться в своем рюкзаке, продолжая громко говорить. — Боюсь, ты продемонстрировал неверный подход. Такой взгляд нисколько не улучшит твое положение. Ты неэффективно распорядился своими ресурсами. В этом матче ты проиграл.
Пролиг почувствовал пистолет, прижатый к груди. Мужчина отстегнул его от кровати.
— Повернись на живот!
Пролиг тяжело перекатился на живот и уткнулся лицом в стальную кушетку. Мышцы неконтролируемо дрожали. От страха смерти голову сжало словно тисками. У него не было шансов. Мужчина и не собирался вести с ним переговоры.
Все кончено.
Мужчина грубо схватил его, снова затянул ремни. Пролига прижало к холодному металлу. Однако в его душе промелькнула надежда. Его не казнят.
Мысли отчаянно неслись по кругу в голове у Пролига. Он услышал, как мужчина направился к двери. Стало быть, на этот раз все.
Это психический террор с целью вызвать страх. Создать мучительную неясность. Неверно направленная попытка скопировать то, что, по мнению его похитителя, происходило в домах престарелых, за работу которых отвечал Пролиг.
Но он не умрет.
Пролиг услышал металлический скрежет. Холодный пот выступил на лбу. Это не похоже на звук открываемой двери. Мужчина не собирался уходить. С большим усилием Пролигу удалось немного повернуть голову. Мужчина ковырялся в каком-то ящике в углу. Достал из него предмет, посмотрел на Пролига. Тот поспешно закрыл глаза, но затрясся еще больше. Он успел увидеть.
Мужчина держал в руке электроинструмент. Он включил его. Звук был как удар кулаком по барабанным перепонкам — оглушительный шум. Звук приблизился. Тело Пролига задергалось, как в спазмах. Затем машину прижали к его спине.
Боль была адская, когда грубое шлифовальное полотно вонзилось в кожу. Брызги крови полетели во все стороны, потекли ручьями по талии. Мужчина все крепче прижимал шлифовальную машинку к позвоночнику Пролига. Боль стала невыносимой, когда остатки кожи были сорваны, и шкурка добралась до позвоночника. Словно его освежевали без наркоза