На форуме он представит свой фильм как пьесу. Фиктивный суд, но с актуальным содержанием. А потом зрители будут голосовать. Если до истечения суток он наберет 100 лайков, то приведет в исполнение наказание — смертную казнь. Впрочем, те, кого он призвал голосовать, об этом не подозревают.
Мужчина посмотрел на кучу, лежавшую на полу. Пролиг не шевелился. Однако долгое заключение не привело к примирению. Мужчина почувствовал, как болит голова. Боль внутри него не унималась, ничто не могло ее смягчить. Оставалось все то же чувство собственной несостоятельности. Он опоздал. Его отец умер и никогда больше не вернется. Этого уже не изменить. Отогнав эти мысли, он запер снаружи дверь в подвальное помещение. Скоро и Пролиг последует тем же путем.
Мужчина запечатал щель вокруг двери изоляционной массой.
Теперь помещение герметически закупорено. Набухшие жилы на лбу у Пролига придавали ему неприятный, какой-то нечеловеческий вид. Все станет еще хуже, когда кислород в комнате закончится по-настоящему.
Мужчина отрегулировал вытяжку, увеличив отток. Проверил уровень кислорода на электронном сенсоре, подключенном к его мобильнику. Пощелкал по экрану. Это не должно произойти слишком быстро. 15 часов.
Как таймер на видео.
После этого в комнате не останется ни капли воздуха.
Пролиг будет умирать постепенно. И все же это не те же страдания, каким подвергался его отец, неделю за неделей. Но та же унизительная беспомощность.
Он прошелся по квартире. Строго говоря, ему следовало испытывать удовлетворение. Пока все идет по плану. Фильм выложен. Часы тикают. Осталось 14 часов.
У них точно ничего на него нет. Однако он почему-то чувствовал себя как загнанный зверь. Не находя себе места, придвинул к себе компьютер, стоявший на журнальном столике, нажал на кнопку включения, выждал. «Проклятье, — подумал он. — Вырубить электричество оказалось недостаточно». На экране возникла надпись: «Компьютер заблокирован. Свяжитесь с администратором». Он пытался подобрать пароль Мартина Гренфорса. Впрочем, это не имело никакого значения. У банка оказались эти трижды проклятые резервные копии. Брать на себя такой риск и выносить компьютер Гренфорса не стоило. Вместе с тем, про него полиция в файлах Гренфорса ничего обнаружить не могла. Или они все же что-то нашли?
Он всегда хвалил себя за устойчивую психику. За то, что умел сосредоточить все внимание при стрельбе. Но сейчас нервы начали подводить — он сам себя не узнавал. Он вышел из квартиры, желая успокоиться, собраться с мыслями. Войдя в бар на углу, он уселся за стойкой и кивнул бармену. Когда он стал потягивать пиво, навалилась усталость. Последние дни дались ему нелегко. Тревога не покидала его, хотя он опережал всех на целый шаг.
Он заказал еще пива, отпил и стал смотреть в телефон, прикрыв экран ладонью. Все именно так, как он надеялся. На этот раз видео опять восприняли хорошо. Многие поставили лайки — 37 человек. Осталось собрать еще 63, прежде чем привести приговор в исполнение. В комментариях некоторые изложили свои возражения против приговора суда. Видимо, так ничего и не поняли. На экране что-то мигнуло. Еще один лайк. 38 штук.
Текст на экране начал сливаться у него перед глазами, усталость давила на плечи. Он поднялся.
Похоже, она сегодня не появится.
Глава 44
Беатрис негромко выругалась, ощутив напряжение в затылке. Она повертела головой, помассировала мышцы шеи. Полдня просидела дома, уставившись в монитор компьютера. В затылке ломило. Только бы не мигрень. Она стала кликать дальше. Материалы по Пролигу оказались бесконечными. Даже когда она сосредоточила внимание на тех людях и сделках, которые Пролиг и Гренфорс вели совместно, возникало немыслимое количество новых имен. Пока ей удалось идентифицировать двенадцать человек, потенциально заинтересованных в том, чтобы навредить Пролигу и Гренфорсу. Те, кто стал по их милости банкротом, понес огромные расходы или лишился своего предприятия в результате неэтичных сделок Пролига, проведенных при помощи Гренфорса.
И еще оставался Адольф Бергшё. Несмотря на свои компетенции хакера, Линн выяснила только то, что у него двое детей. Дочь она отследила до самой Австралии, где та теперь проживала под новой фамилией. А вот о сыне Бергшё Линн так ничего и не выяснила. Он не присутствовал на похоронах отца, а сестра много лет с ним не общалась. Брат «очень занятой человек», заявила сестра, когда Беатрис сумела с ней связаться. Сестра перестала ему писать, поскольку никогда не получала ответа.
В поисковой системе налоговой службы адрес Бергшё значился как неактуальный. Никаких дальнейших переадресаций. Других живых родственников у Адольфа Бергшё не осталось. Из динамика мобильного телефона доносился металлический голос автоответчика. Беатрис сдалась и отключила разговор. Это уже третья попытка — и ответа так и нет. Нервно вздохнув, она написала сообщение по электронной почте и отправила запрос в отдел переписи населения налогового управления.
Потом она отправила эсэмэску Юнгбергу, сидевшему у себя в кабинете. Еще двенадцать человек, которыми он может пополнить свой список. Они решили, что начнут с самого начала, записав всех потенциальных недоброжелателей в список врагов. Всех тех, кто мог затаить обиду на Пролига и Гренфорса. Затем можно будет проверить их всех по полицейскому реестру — не числятся ли за ними другие преступления, и по одному вызвать на допрос. Даже если им помогут, работа займет весь завтрашний день. Головная боль усилилась. Если вообще удастся разыскать всех, кто значится в списке.
Беатрис отодвинула от себя бумаги и захлопнула крышку ноутбука. За окнами уже почернело. Надо сделать перерыв. От стресса заболело в животе. «Вольверину» и отмывание денег она раскрыла. А вот с Гренфорсом и Пролигом уперлась в стену. Кроме того, ее не покидало чувство, что Эрик сознательно попытался отделаться от нее. Не слишком ли он спешил в одиночку поехать в SEB, вынудив ее сидеть и перебирать более или менее наобум? Когда он, возможно, точно знает, что именно нужно искать. В затылке по-прежнему ломило, в животе болело. Раздражение и гастрит. Не лучшее состояние для продуктивной работы. Ей нужен массаж. «Профессиональный, а не тот, который предпочитают парни из прайвет-банкинга», — подумала она и разозлилась еще больше. Она потерла затылок, поднялась и приоткрыла окно. На углу Тулегатан она увидела притягательный полукруг желтого отсвета, лежащий на тротуаре. Тут она вспомнила, что весь день ничего не ела. Ей срочно нужен ужин — и бокал вина.
«Идиот», — подумал Юнгберг. С раздражением сбросил вибрирующий звонок. Звук и так был отключен, однако Юнгберг все равно вышел из себя. У него и так дел по горло, а тут еще лезут всякие охотники до чужого горя. Он настучал эсэмэску.
«Вы сами прекрасно понимаете, что я не могу дать никаких комментариев. Следствие идет полным ходом. Не звоните больше».
Уже в четвертый раз надоедливый репортер из «Афтонбладет» звонил в надежде получить комментарии по только что опубликованному новому видео о Пролиге, которое неожиданно появилось в Сети.
Юнгберг остановил видео на компьютере. Видео обновилось с тех пор, как Севиньи десять минут назад сообщили о нем анонимным звонком. Похоже, настырный журналист получил такой же звонок — о закрытом чате, где проходил суд над Пролигом, устроенный его похитителем.
Юнгберг поерзал на стуле. Фильм оказался таким же отвратительным, что и предыдущий. Хотя страдания, которым подвергался пленный, на этот раз были не столь очевидны. Теперь Пролиг не был голый, окровавленный и покрытый испражнениями. Его обтерли, причесали и надели на него рубашку. Однако настроение стало еще более гнетущим. Видео показывало судилище. Или, в худшем случае, некролог. На этот раз голос незримого похитителя в видео не присутствовал. Только сам Пролиг, который признавал себя виновным и, заикаясь, читал свой собственный приговор. Никаких требований выкупа в фильме не упоминалось. Ни слова об условиях, на которых пленный может быть отпущен на свободу. О наказании тоже не говорилось. Однако Юнгбергу казалось, что Пролиг по-прежнему жив. Обновление видео дало ему слабую надежду. Похититель заложил в видео таймер, отсчитывающий время.
Сотые доли секунды мигали, постоянно сменяясь.
Осталось 14 часов.
— Выложили новое видео.
Рикард резко свернул к квартире Коскинена на Хагагатан, 20. Мария помахала ему рукой. Рикард показал ей, что сейчас подойдет, и вернулся к разговору с Юнгбергом по телефону.
— Похититель выдвигает условия?
— Нет. Но надо торопиться. Похоже, похититель намеревается казнить Пролига. Видео — это суд. С таймером.
— Что?
— С обратным отсчетом — до приведения приговора в исполнение. Через четырнадцать часов.
В голосе Юнгберга Рикарду почудились признаки стресса — не самое обычное для коллеги состояние.
— Есть ли у нас хоть какие-нибудь зацепки? Как, черт подери, мы его разыщем?
— Мы с Беатрис перелопатили все. У нас получился список из двадцати шести имен людей, которым Гренфорс и Пролиг сильно навредили своими совместными делишками. Кое-кому из них я успел позвонить, но у них алиби. Многим дозвониться не удалось, но завтра попробуем позвонить еще раз и пригласить их на допрос.
— Я приеду и помогу тебе.
— Отлично, мне нужна помощь в обзвоне. Я не мог связаться с Беатрис с тех пор, как выложили видео, так что она не в курсе, что надо торопиться.
Мария поспешно отступила назад, когда Рикард попытался ее обнять.
— Как хорошо, что ты смог меня забрать. Мне нужно отправить кое-что в лабораторию. Нашла ноутбук, спрятанный у Коскинена, — возможно, он принадлежал Аландеру, но аккумулятор умер. Лаборатории надо как можно скорее его посмотреть, а потом передать Саману и Линн — если, конечно, это тот самый компьютер.
«А затем мне придется долго отмокать в ванне», — подумала она. Вонь в квартире стояла ужасающая, им всем пришлось работать в респираторах. Даже если документы и жесткие диски подлежали анализу, все остальное из квартиры отправится прямо на помойку, как только криминалисты закончат свое дело. Хотя она сняла с себя пластиковый комбинезон и латексные перчатки, ее не покидало чувство, что на нее вылили жидкую мертвечину. Мария указала на «Ауди», стоявшую в кузове грузовика рядом с ними.