– Район Либертиз, – ответил Дермот.
Они остановились возле здания с выбитой на каменном фасаде надписью: «Дом вдов приходской церкви Св. Николая-за-стенами и Св. Луки». Дверь открыл мужчина на шестом десятке, в кожаном пиджаке.
– Вы Лола Монтес, – утвердительно приветствовал он.
– Вовсе нет, – сказала Лейла. – А как зовут вас?
– Никотин Лазиндж[57], – гордо и слегка озорно ответил мужчина.
Лейла беззлобно вздохнула.
Похоже, и это место не было конечным пунктом назначения; просто еще одна безопасная точка. Тем не менее так называемый Никотин Лазиндж пытался создать видимость уюта: предложил гостье газеты, стул у себя на кухне, а также чай, который подал в чайнике, а когда разливал, то изысканно прижимал пальцем крышечку (совсем как отец Лейлы).
– Вы очень благоразумны, Лола, – сдержанно похвалил Никотин. – Мы это ценим.
– Вы не оставили мне никакого иного выбора. К тому же ваши люди постоянно намекают, что могли бы мне каким-то образом помочь. Хотя если откровенно, то вы выжигаете лимит времени и внимания, которыми я располагаю для вас и для вашего дела.
– Вот как? – с улыбкой, чуть искоса посмотрел он. – Молоко?
– Что?
– К вашему чаю.
– А, пожалуйста.
– Сколько?
– Молока?
– Нет, времени.
Он использовал примерно ту же методу предупредительности, что и она, когда хотела, чтобы люди убедились в ее начальственном положении.
– Часа три, может, четыре, – ответила Лейла.
Оба понимали, что это блеф. Если б она сейчас отправилась самостоятельно решать вопросы вылета, ей бы, как зловеще сказал персонаж Рики Рикардо, пришлось «не на шутку объясняться». Вместе с тем она давала понять, что не позволит использовать себя втемную, так что «Дорогому дневнику» лучше поскорее ударить по мячу.
Лазиндж пригубил чай и спросил:
– Если не секрет, Лола: чем вы занимались последние десять лет?
– Вас интересует мой трудовой стаж?
Лазиндж с легким прищуром потупился: мол, не притворяйтесь дурочкой. А вслух сказал:
– Нет. В более широком смысле.
Лейла пригубила чай – великолепный, с привкусом пряностей. На столе стояло блюдо с горкой высыпанных из пачки печений.
– Мне не нравится, что множество девочек рождается на свет в местах, где их не ждет ничего хорошего. Или где кто-то сочтет, что они принадлежат не к тому племени, секте или же будут прозябать в нищете. Это, говоря совсем уж простым языком, несправедливо, поэтому я пытаюсь с этим что-то сделать. – Она взяла с блюда печенье и разломила пополам. – Правда, колоссального успеха на своем поприще я пока не достигла, если вы об этом.
– Похвастать этим не может никто, – уклончиво заметил Лазиндж. – Проблемы системны, вы не находите?
– Послушайте, мистер Лазиндж. Обсуждать с вами политику развития я не желаю. Меня больше интересует, кто пытался за мной идти на Конском рынке; как и чем вы, по вашим словам, можете мне помочь и когда состоится та встреча, на которую вы меня сюда притащили.
– Человек, которого мы от вас отсекли, из Комитета. Они взялись за нас так, как мы не ожидали: пугающе резко. На прошлой неделе они фактически обезглавили Лондон, Нью-Йорк и Берлин. Кое-кого из наших ключевых специалистов мы буквально не можем найти. Поэтому из Лондона мы вас попросту выдернули напрямую. И кстати, я бы не сказал, что сюда мы вас тащили. Это было бы не совсем правильно. Что же касается помощи вам, то мы могли бы освободить от преследований вашего отца. Есть некий человек, что работает при Комитете на службу фабрикации. А мы знаем, как к нему подступиться.
– Это вы придумали им такое название – Комитет?
– Когда они только начинали и имели хоть какое-то название, то звались Комитетом по поглощению облаков[58].
– Но почему они вообще, изначально взяли меня за жабры? Что я такое увидела в лесу?
– Один из их компьютеров.
– Что еще за компьютеры?
– О-о. Компьютеры у них очень большие. Такие, что они объезжают их на гольфмобилях. А ваш имэйл причинил им серьезное неудобство. Тот библиотекарь из ЦРУ попробовал снять покровы с кое-каких вещей, а когда у него это не получилось, то послал запрос насчет геопространственных структур, а это дошло до сведения определенных людей.
– Да, Джоэл, он такой. Настойчивый, – сказала Лейла с ноткой гордости (когда-то давно, годы назад, у них было что-то вроде скоротечного романа). Джоэл, умняга-еврей из штата Мэн, любитель виниловых дисков, пива и каламбуров.
– Тогда вынужден вас огорчить – эта настойчивость его и сгубила. Два дня назад он умер.
– Джоэл умер?
Печенье во рту стала сухим.
Лазиндж кивнул. А затем значаще помолчал, придавая своим словам дополнительный вес.
– Аневризма мозга, – сказал он.
У Лейлы внутри все оборвалось.
– Вы хотите сказать, что Комитет убил Джоэла? Я верно вас поняла?
– Вы поняли верно.
От слез Лейлу уберегло лишь то, что она неотрывно смотрела на Никотина Лазинджа. Он только что поднял ставки. Если окажется, что он соврал, надо будет припомнить ему именно этот момент.
– Из-за меня убили кого-то еще?
– Нет. Все, к кому вы обратились, оказались под пристальным наблюдением, но только Джоэл пошел для вас напролом, чем и вызвал такое вмешательство. Ну и, понятно, в отношении вас и вашего отца.
– Тогда почему они просто не взяли и, как вы сказали, не «обезглавили» меня или отца? Сфабриковать обвинение – это же хлопотней, чем убить?
Лазиндж поднял вздохом грудь, как бы говоря: «Так, да видно, не совсем».
– В целом да. Я, признаться, и сам не знаю, почему вас просто не прихлопнули. – (Беззаботность тона Лейлу слегка покоробила.) – Справедливости ради хочу сказать: обычно они избегают таких прямых воздействий – убийств, дискредитаций и тому подобного. Во всяком случае, так было раньше. Как правило, они воздействовали так, что люди об этом и не догадывались. Могли подстроить, чтобы вы заболели, лишились работы, пересмотрели свои взгляды. Но когда ведомство возглавил Паркер Поуп, они как с цепи сорвались. Стали гнусны, агрессивны.
– Паркер Поуп, заправила «Блюберд»?
– Он самый.
– То есть им по силам взять и подстроить, чтобы директора школы опустило ФБР?
Вместо ответа Лазиндж эффектно щелкнул пальцами: мол, в два счета.
– Так скажите, какую они оставили за собой улику, чтобы я могла предъявить ее в полицию и очистить моего отца от всей этой грязи.
– Эх Лола, Лола, – жалостливо улыбнулся Никотин Лазиндж. – Если бы это было так легко.
– Слушайте, – обозлилась она, – перестаньте называть меня всякими подложными именами. Меня зовут Лейла.
Тут на кухню зашел молодой темнокожий. «Сидел за стеночкой и нисколько не подслушивал», – иронично подумала Лейла.
– В нашей организации использовать настоящие имена не принято, – сказал он наставительно. – Только кодовые.
Лейла его появление встретила с показным хладнокровием.
– То есть Лола Монтес – это мое кодовое имя? Какое-то неказистое.
– Выберите то, что вас устроит, – с вызовом сказал темнокожий. – Для «каракаса» имя присваивается временное. Чтобы получить кодовое, вам нужно вступить в наши ряды, а для вступления необходимо пройти проверку зрения.
– Нет, спасибо. А ваше?
– Кваме Икс Нкрума.
– Вот это да.
– Спасибо. Мне нравится.
– Вы тоже собираетесь на эту встречу?
– Тоже.
– И что там на повестке дня?
Кваме кивнул Никотину Лазинджу, и тот заговорил:
– Там будет кое-кто из новых людей вроде вас. Так что проверку зрения мы проведем прямо там. А еще попробуем определиться, не продвинуть ли нам запуск.
В этих формулировках Лейла откровенно плавала – «продвинуть», «запуск». Что тут происходит? И где Сара?
– Извините, – разглядел ее смятение Лазиндж. – Вы ведь не знаете, что такое «запуск». Подобных экстернов новичкам мы, как правило, не устраиваем. Обстоятельства, знаете ли. Хочется поскорее ввести вас в курс дела.
– Но зачем? Чего вы от меня добиваетесь?
В своем голосе она чувствовала ершистость – верный признак отчаяния. Возможно, вся эта безумная интрига строится для того, чтобы ее размягчить, сделать податливой. Но для чего? И… Хотя нет: ведь ей дали поспать.
– Вот вы знаете, Лола, откуда я? – задал вопрос Кваме.
– Гана? – определила она на глаз. Лейла была знакома кое с кем из африканцев и неплохо разбиралась в акцентах.
Кваме был удивлен, это было заметно по его мимике:
– Да. Буком. Это в столице Аккре. Мы стремимся свободно перемещаться по этой планете. Это наше неотъемлемое право. И это же одна из причин, отчего мы помогаем людям выходить за границы правовых норм, среди которых они родились.
«Ну да. Потому и становитесь контрабандистами», – подумала Лейла, но попридержала язык.
– После того имэйла мы вас прозондировали и увидели, что вы располагаете весьма широкой сетью. Люди, которые вас любят и уважают, разбросаны повсюду.
«О. Этот приемчик нам известен: лить в уши, будто ты добрый полицейский».
Что же до «разбросанных», то это в основном те, кто задет недостатком взаимности с ее стороны: мол, все ищет и ищет себе кого повидней, никак не угомонится.
– Вы меня зондировали?
– Не думайте, что вы одна такая, – то ли успокоил, то ли щелкнул ее по носу Никотин Лазиндж. – Вся процедура занимает не больше минуты. В целом же ваша помощь понадобится нам для того, чтобы доставлять кое-что из техники в различные части света.
– Но что я в этом смыслю?
– Не так уж и мало. Хотя дело тут скорее в том, с кем вы контактируете. Речь идет о звонках людям в различных местах; людям, у которых для вас всегда найдется время.
– И какую же технику вы хотите, чтобы я доставляла?
– В этот раз, вероятно, набор ограничится тем, что вы возьмете с собой на борт, – сказал Лазиндж. – Во всяком случае, до проверки зрения.