На более низкой высоте четче различалось и то, как стремительно поглощает расстояние вертолет. Спустя какое-то время продвижение вперед резко замедлилось, а затем прекратилось вовсе. Они находились над чем-то вроде… танкера, что ли? Марк оглядел горизонт в поисках «Синеморья», но ничего не увидел. Это что, остановка на дозаправку?
Посадить вертолет на корабль было, видимо, не так-то просто. Винтокрылая машина зависала над палубой довольно продолжительное время, а остаток высоты сдала одним ощутимым толчком, от которого Коул испуганно моргнул, после чего вздохнул от облегчения, что не облевался. Снаружи вертолета уже суетились люди, фиксируя шасси, а кто-то открывал дверцу.
«Это, что ли, и есть «Синеморье»?» – недоуменно подумал Марк, вслед за Пэйтлом вылезая из кабины и ставя ногу на штампованный металл огромной, как футбольное поле, передней палубы этого исполина (наверное, транспортное судно). На дистанции в два-три квартала, не меньше, высилась корабельная надстройка, окна которой вспыхивали и переливались в лучах закатного солнца. Коул последовал за Марком, и они втроем двинулись к рулевой рубке величиной с офисное здание. Идти оказалось не так-то близко, но белых гольфмобилей здесь, судя по всему, не предусматривалось. Где же чередование изящных палуб и солнечных соляриев с шезлонгами? Где сияющие хром и медь, флажки и вымпелы, туго трепещущие на ветру? Где тиковое и ореховое дерево? Корабль был, безусловно, серьезный, но какой-то аскетически-брутальный: сплошь заклепки, лебедки и кабели; тяжелые порталы, замкнутые на массивные механические замки; здесь и там крупные трафаретные надписи «не курить». Вот из овальной, похожей на люк двери рулевой рубки показался, видимо, член экипажа. Но не обаяшка в снежно-белой униформе, а какой-то полинезиец в синем комбинезоне и с кобурой на поясе. Дверь перед вновь прибывшими он открыл пошире, цепко глянув при этом вниз, на лестницу.
– Мистер Пэйтл, – обратился Марк прежде, чем переступить высокий порог, – мы ведь не на «Синеморье»?
Губы Пэйтла впервые за все время тронула улыбка.
– Да, мистер Деверо, вы правы, – ответил он. – Мы на борту «Синеморья-2».
Внутри у дверей рубки их ждал невооруженный стюард.
– Я мистер Сингх, – представился он Марку. – Прошу следовать за мной.
За Кроулом пришел еще один стюард и повел его в другом направлении. Пэйтл пошел вместе с Марком и первым стюардом.
С палубы рубка имела вид сугубо функциональный. Внутри же взгляду открывалось наличие декора, свойственного как раз яхте (опять ореховая обшивка и неяркая подсветка; в углу Марк заприметил пианино, у стены вазу с орхидеей, на стене картину в духе Ротко[65], а по корабельным коридорам, похоже, бойко сновал персонал из подчиненных).
Втроем они подошли к двери в каюту, предназначенную, очевидно, Марку. Сингх сказал:
– Через сорок пять минут у вас обед с мистером Строу. Непосредственно перед этим я за вами вернусь. А до этого времени, пожалуйста, прошу не покидать каюты.
– А куда мне идти? На танцпол, что ли? – попробовал пошутить Марк, но ни Сингх, ни Пэйтл даже не улыбнулись.
– Хорошо. Благодарю вас, джентльмены, – чопорно кивнул он Сингху и повернулся к Пэйтлу: – Спасибо, что меня сюда препроводили.
– Это было желание мистера Строу, – пожал плечами распорядитель. В услужении у патрона он состоял не первый десяток лет и, безусловно, поднаторел в умении укалывать, но тут же вынимать жало. Получалось как бы и безобидно.
«Что ж, понятно. Этот тип, случись тебе гореть огнем, тушить тебя не будет». Обаяние Марка основывалось по большей части на лести и было достаточно поверхностным. Работники среднего звена относились к нему без симпатии. Да и ладно. В благословении или в дружбе Пэйтла он не нуждался.
Оставшись один, Марк осмотрел каюту. Простая, почти спартанская. Но простота отнюдь не дешевая: дерево двенадцати сортов, ящики на гладких металлических подшипниках; во всей каюте лишь несколько незакрепленных предметов. В постель нужно влезать по лесенке. У стены возле иллюминатора небольшой письменный стол с дюжиной линованных блокнотов и пучком острых карандашей в утопленном стаканчике. Крохотный, но вполне обособленный санузел с душем, где в желобке лежит брусок мыла, на котором выдавлено «СМ2». Из иллюминатора Марк бросил взгляд на пустынное, сиреневое к ночи море и попробовал ощутить себя Джеком Лондоном.
На ужин была корона из жареных бараньих ребер (Строу любил, чтобы еда была фасонистой), а также море разливанное кларета, который подавал лакей в белых перчатках, горлышко бутылки нянчащий в сложенной белоснежной салфетке, чтобы ни единой капли не пролилось мимо. За ужином присутствовал еще и тот, кого Строу неизменно именовал своим «закадычным другом Паркером» – директор «Блюберд» Паркер Поуп. Да-да, той самой «Блюберд» – охранной фирмы, сменившей недавно название на «Блу Солюшнс/Логистикс». По возрасту Поуп был лет на двадцать младше Строу, но сделан как будто из того же вещества. За столом они вели разгоряченный спор о том, кого все-таки на охоте сложнее завалить, африканского буйвола или белого носорога.
– Нет, что ни говори, а носорога свалить сложнее, – доказывал Строу. – Это ведь все-таки мегафауна.
– Мега-то мегой, только мозги у него с орешек, – парировал Поуп. – А вот мбого[66], тот способен натворить дел. Никогда наперед не знаешь, что он выкинет. И людей он презирает.
Марк при разговоре лавировал из стороны в сторону («я-то сам, хе-хе, не охотник»), но в итоге определился в пользу носорога, из-за того что у него непробиваемая шкура. Чем, похоже, заставил Поупа на себя окрыситься.
– Ты у нас, кажется, прибыл с новым главой технической службы? – уточнил у Марка Строу. – С Симусом Коулом?
Марк сказал, что да.
– Коул говорил, что сумеет отладить дрифтерную сеть, – сказал Поуп Строу, при этом не сводя едких глаз с Марка.
– А, так Коул чинит сети? – съязвил Марк. – Наладчик, стало быть?
Он повернулся к Строу и интимно-вкрадчивым тоном, который использовал на сеансах, спросил:
– Так вот почему, Джеймс, этот сейнер так велик? И этим мы думаем здесь заниматься? Тралить рыбу?
– В известном смысле да, – извернулся Поуп. – Коул у нас ловец человеков. Один из лучших. Хотя им больше нравится, когда их кличут инфогидрологами.
– Марк еще не был внизу, Паркер, – перебил товарища Строу. – И кажется, мы остановились на формулировке «информационный архитектор».
Поуп ернически всплеснул руками (типа «ах, господи ты боже мой, извините»):
– Мне думалось, коли уж ты прочишь Маркуса на пост, то мог бы ему обрисовать проект, хотя бы в общих чертах.
– Я думал сделать это завтра, – кольнул его Строу обиженным голосом ребенка, которому испортили праздник. И легонько вздохнув, сказал: – Хотя чего уж тут. Можно и сейчас. – Он медленно обратил лицо к Марку. – Марк, как тебе должность главного пиарщика «Синеко» – возьмешься?
Марк сидел над чашкой с недопитым шербетом. Шербет он терпеть не мог. Это что, приглашение на должность? Какое в таком случае будет содержание? Если все срастется, надо бы не давать Поупу задирать босса. Вообще отвести его от этого прилипалы.
– Я заинтригован, Джеймс, – сказал Марк вслух, – но сегодня чертовски устал. Давай обсудим это завтра, с глазу на глаз.
В дверь быстро и нервно постучали, вслед за чем в столовую зашла распаренная, мужиковатого вида женщина.
– Прошу простить за вторжение, – сказала она. – Мистер Поуп, в следующий сеанс связи трубку надо будет взять именно вам. Принц крайне раздражен. Просто вне себя.
– Чертов над, – процедил вполголоса Поуп, вероятно имея в виду того раздраженного принца. – Хорошо, Тесса, спасибо. Буду на месте.
Женщина отступила на шаг, но из помещения не вышла, а дожидалась Поупа с видом, недвусмысленно выдающим ее статус первой помощницы. Поуп встал, отодвигая стул.
– Ладно, иду. Джеймс, до завтра. Маркус, поздравляю с постом пиарщика.
Проходя мимо, он в упор поглядел на Марка и ровным голосом сказал:
– Учти, эта работа на твоем веку последняя.
Той ночью Марк очнулся толчком; явственно помнилось, что во сне он дымил сигаретой. Курить действительно хотелось невыносимо. До этого он думал обойтись никотиновыми пластырями (не хотел, чтобы о его вредной привычке знал Строу). Но пластыри словно разжижали кровь, нисколько при этом не разбавляя желание, да и спалось от них из рук вон плохо. Марк принялся расхаживать по каюте. Иллюминатор, казалось, издевательски над ним лыбится. Мучительно хотелось одного: нескольких глубоких, упоительных затяжек на ночном воздухе.
И Марк решился. Разыскав две сигаретки, взятых в фумуаре у израильской бабули, он выскользнул с ними в коридор. Оставалось лишь разыскать какой-нибудь выход на палубу или продольный мостик. Но его тотчас сбил с толку лабиринт этого гигантского корабля. Впечатление такое, будто находишься в исполинском кишечнике. Первым делом Марк отдалился от иллюминатора в своей каюте, затем взял направо и поднялся по пролету металлических ступеней. Бац: ощущение такое, что ты там же, где был полминуты назад. Дежавю, да и только. Сердце начало разгон. Стюард Сингх, проводив Марка после ужина до каюты, не сказать чтобы велел ему оставаться внутри, но сам этот корабль, казалось, полонили зловещие, в духе детективов Агаты Кристи вибрации, словно ужин здесь был конечным событием на дню, а дальше в пригашенном свете начинался комендантский час.
Заслышав за углом коридора недоброе приближение чьих-то шагов, Марк юркнул в ближайшую дверь – движение ловкое и своевременное, за одним лишь исключением: он оказался в каюте той самой помощницы Поупа, что вторглась в столовую. В данный момент она в ночном свободном жакете стояла за столом, склонившись над компьютером.
– Вы сюда влезли просто так или с умыслом? – холодно поинтересовалась она.