– Что-то случилось? – спросила Лола.
– Там сзади как раз мой дом. Только почтальон что-то не спешит уходить.
Лола приспособила свое зеркало, и они оба молча понаблюдали.
– Это ваш всегдашний почтальон?
– У меня их несколько. График, видимо, скользящий. Иногда приходит спортивного вида смуглянка. Иногда сикх[70] – классический, при бороде, в этой своей чалме и накидке. Уж не знаю, как на это реагирует его почтовое начальство. Иногда является молодой лоботряс в майке «Slayer». А вот этого я что-то не припомню.
Они молча наблюдали, как почтальон сошел с крыльца, подошел к припаркованному через дорогу почтовому минивэну и открыл заднюю дверцу. На первый взгляд он сортировал там всякие пакеты и бандероли, сверял штрих-коды, как иной раз делают курьеры посреди маршрута. А затем этот парень сел на водительское сиденье, но мотора не завел, а достал упаковку с сэндвичем и взялся за еду.
«Ну а что, – подумал Лео, – обед по расписанию».
– Вы мне расскажете о ваших соратниках? – вслух спросил он Лолу. – Тех, кто, по вашим словам, организует сопротивление?
Лола после вдумчивой паузы заговорила:
– Зовемся мы «Дорогой дневник». Звучит слегка иронично. Я сама из неофитов. Название, понятно, чисто символическое. Мы все в постоянном движении, потоке.
– И вас таких много?
– Десятки тысяч. Вернее, сотни.
– А другая сторона? Те, кому вы противитесь?
– Они именуются Комитетом и выстраивают в обход закона систему платного доступа к данным – глобальную, подминающую под себя целые страны. Их главная цель – насаждение господства толстосумов.
– Вы сказали «система»?
– Типа того. Мол, «эй, ребятки из олигархии, сотая доля процента от богатейшего населения планеты! Подсаживайтесь на наш план защиты данных. Спросите зачем? А затем, что когда мы нагнем всю электронную инфраструктуру, ваше дерьмо останется в целости, в то время как остальные будут курить бамбук».
– То есть все, как я описывал?
– Не совсем. Вы кое-что приукрасили. В частности, саентологи здесь ни при чем. Как и ваши знаменитые предки.
О боже. Он ведь и впрямь бахвалился своими прославленными предками; писал, что они ведут свое начало от американской интеллектуальной элиты. Позорище.
– А вот насчет «Синеко» вы очень даже правы, – словно почувствовав его смущение, подбодрила Лола. – Эту свою империю поиска и хранения Строу в самом деле использует для каких-то весьма неправедных целей.
История поиска и хранения. Да, именно это в свое время всколыхнуло подозрения Лео. «У нас как в сейфе» – звучал, помнится, ключевой слоган новой социальной рекламы «Синеко». А Лола сейчас говорила, что «Синеко» – это всего лишь верхушка айсберга.
– В целом эта структура напоминает сеть или клуб. Кое-какие компании Комитет купил с потрохами. В этом перечне значится не только «Синеко», но и «Блюберд» – почитай что частная армия; а с ними также «Дженерал Системс» – та самая, что производит термостаты, сухие завтраки и самолеты. Помимо этого, существуют сотни и сотни других подконтрольных им активов, на которые они, выражаясь их языком, «имеют виды». Дамбы, шахты, аэропорты, фармацевтические компании, телесети, кластеры медучреждений, а заодно и пара крупных международных неправительственных организаций.
– Клика заговорщиков, – дал свое определение Лео.
– Да, что-то вроде политического объединения.
– Теневое правительство.
– До этого они если еще не доросли, то явно планируют.
В голове словно визжала циркулярная пила. Где оно, плавное течение мыслей? А ведь он так мечтал по расслабленному уму, спокойному и доверчивому, как пони. Теперь же дни уйдут на то, чтобы разобраться со всем услышанным от Лолы Монтес. Чтобы все это отложилось, распуталось; зерна отмежевались от плевел, реальность от домыслов. При этом Лола явно спешила. Но ведь бывает, что и шизанутых флегматиков начинают вдруг будоражить эмоции.
Лео попытался мыслить в направлении, какое ему прошлой ночью задал Джеймс Дин. От пассионарных эмоций он попробовал переключиться на логическое осмысление. «Не гони сюжет впереди себя, а следуй за ним по пятам».
– Но ведь за всем этим, наверное, тщательно следят правоохранители? Да еще и агенты помогают, что сидят в офисных парках и мониторят все со своих планшетов, разве нет? Это же их прямая работа – отслеживать, не вытворит ли чего Северная Корея или ИГИЛ? Или взять журналистов с их социальными расследованиями, других честных слуг народа – кто-то же, наверное, уже бы все разглядел и растрезвонил про этот самый Комитет?
– Если вы насчет общественных разоблачений, то этот поезд уже ушел, – усмехнулась Лола. – А из стай соглядатаев, что дежурят в офисных парках, многие как раз из Комитета.
Почтальон доел сэндвич, запустил мотор и отъехал от обочины.
– А насчет вашего старого друга Деверо вы оказались правы, – сказала Лола. – Он и вправду приближен к Строу и «Синеко». Потому-то мы и хотим знать, какие у вас насчет него изобличающие свидетельства.
…
– Лео?
– А? Ой, прошу прощения. Задумался.
– О чем, интересно?
– О том, настоящая вы или нет.
Лола, повернувшись на сиденье, взяла его руку и плотно приложила ладонью к своей груди. Эротичным этот жест не был, но зато как-то разом увлек их обоих в воспоминания, у каждого свои. Лео мог ощущать ее сердцебиение, обонять слабоуловимый запах кожи.
– Я настоящая, – сказала Лола.
И он знал, что это так. Никакая галлюцинация так бы себя не вела.
Лола выпустила его руку.
– Но я еще и очень спешу.
Конечно. Это он тоже понимал. Вон она какая, вся как на иголках.
– А я хочу вам помочь, – искренне сказал Лео. – Правда, проблема…
– В чем проблема, Лео? – выждав несколько секунд, спросила Лола.
– Компромат, которым я располагаю на Марка Деверо…
– У вас его нет? Вы это присочинили?
Он мог сказать, что присочинил и что у него ничего нет. Но эта ложь лишь усугубила бы и без того запутанное положение. В этой критической ситуации мир посылает тебе Лолу Монтес, а потому будь добр не шарахаться от правды. А ну-ка давай выкладывай – осмотрительно, шаг за шагом.
– Почему, он у меня есть, – неловко сказал Лео.
Но как, как такое высказать? А вот так, прямиком, как общается она с тобой.
– Это… кусок фильма, Лола. Немого. Супербоевик, из колледжа. Марк на нем… дрочит, делая вид, будто сидит обдолбанный под кайфом. И даже не фильм, а просто отрывок. Минуты на три. Но это три длинных минуты.
Было видно, как она все это усваивает.
– Ваши люди, я так понимаю, занимаются этим? – спросил Лео. – С целью шантажа? Или это делают другие ребята?
«Черт», – досадливо подумала Лейла. Нет, такой компромат просто курам на смех. Она даже не ожидала. Хотя Лео, судя по виду, и вправду стремился помочь. Слово «шантаж» Лейла успешно отгоняла от себя всю дорогу через океан и континент. Нет, это не шантаж, а самый что ни на есть решительный бой, где ставка по максимуму. То, как Лео заявлял в своем бюллетене о компромате на Деверо, позволяло надеяться, что из этого последует разоблачение Комитета, прямое или косвенное, с уличением и обличением в преступлениях. А это… Ну вздрочнул парень; так когда это было – двадцать лет назад?
– Предлагаю ко мне в дом, – сказал Лео. – Почтальон уехал.
Лейле хотелось по-маленькому, к тому же надо было продумать дальнейшие действия. Она из дальних далей добралась сюда и выдернула этого чудака из психушки; кто знает, чем это может обернуться. Цена найденному компромату – ноль без палочки. И что теперь – просто взять и уехать? Дождаться новых инструкций от «Дорогого дневника»? Или взять это кино у Лео и доставить в «Дневник» – пускай сами крутят-вертят? На старенькую «Нокию» ей ничего не поступало с самого момента посадки в аэропорту, где она получила наводку насчет «Сосен». Как теперь, кстати, быть с Лео Крэйном? Подвергает ли он себя из-за побега опасности? Может, если фильма он не даст, просто плюнуть на все и уехать? Хотя нехорошо: посвятила его в секрет и смоталась.
По указанию Лео, квартал Лейла обогнула и к дому подъехала сзади, через аллейку с нестрижеными деревьями. Машину она притопила в зарослях ежевики, так что выбираться обоим пришлось через водительскую дверцу. По поникшему дощатому забору они перелезли в заросший задний двор, где Лео изо рта у жестяной лягушки достал запасной ключ и отпер дверь, через которую они попали на кухню.
Отсюда Лейла направилась в туалет, попутно подмечая, что хозяин-то, оказывается, человек зажиточный, во всяком случае, не бедный. Столько мебели на одного. И живопись на стенах хорошая, в добротных паспарту. А в ванной дорогущие кремы из Германии, органическое мыло и деревянная зубная щетка. Если Лео действительно богач, то он, наверное, вряд ли соблазнится политикой «Дорогого дневника». А впрочем, не реквизирует же «Дорогой дневник» у него эту немецкую косметику? Если на то пошло, Лейла и сама большая транжира, когда речь идет о косметике, так что если вспыхнет революция, то опасаться реквизиций ей надо не меньше: к ней за кре́мами нагрянут сразу после него.
Сидя на унитазе, она вынула из кармана «Нокию» и набила эсэмэску Саре:
«Крэйна из той дурки пришлось вынуть. Компромат на Деверо не бомба, а просто стыд. Жду инфу. Лола».
Когда она вернулась на кухню, Лео там раскладывал на тарелке печенье. На плите булькала турка.
– Яблоко не желаете? – спросил Лео.
Лейла пожелала.
Яблоко он разрезал на дольки, вырезав сердцевинку, и уложил на тарелку с печеньями, а затем вынул из холодильника баночку миндальной пасты и поставил рядом, не забыв положить и ножик для спреда. Все это быстро, с уверенным выдвижением нужных ящиков. Совсем не как у них в семье, где мужчины на кухне чувствуют себя зваными гостями. Папа еще ладно, ему по возрасту и статусу позволительно, но ведь и Дилан туда же.