Земли не видно. Только чернила. Вода вскипает, образуя массивные гребни волн, которые поднимаются и врезаются друг в друга, а затем снова разглаживаются.
Огни над головой колеблются, пока не остается лишь серая дымка, и я погружаюсь еще глубже. В бесконечный океан теней.
Вода слишком мутная, чтобы что-то разглядеть сквозь нее. Клубы влажной сажи. Так холодно…
Я не могу дышать…
Друзья Амары хватают меня за плечи, ловя в середине падения.
Пальцы женщины соскальзывают. Разделяют нас.
Я хватаю воздух ртом. Клянусь, на мгновение мое сердце остановилось. Кажется, будто я…
мертва
– Эрин? – зовет Амара слабым голосом. Она поднимает руку, чтобы прикрыть глаза от света прожекторов, когда заканчивается трек для караоке. Опускается гробовая тишина. Все уставились на меня.
Женщина смотрит только на свои пальцы, завороженная рукой, которая погрузилась в меня – сквозь меня, – будто женщина настолько же удивлена случившимся, как и я. Она подносит пальцы ко рту и облизывает их. Ее веки трепещут в экстазе, словно она только что попробовала сладчайший нектар.
Женщина засовывает сжатый кулак поглубже в рот. Ее челюсть отходит, губы туго растягиваются и смыкаются на запястье, пока она высасывает все остатки Призрака. Но этого недостаточно. Ей нужно больше. Мертвая делает неуверенный, пьяный шаг вперед. Тянется ко мне.
Я разворачиваюсь и прокладываю себе путь сквозь толпу незнакомых лиц все эти лица кому они принадлежат…
Свежий воздух обдает меня, как только я вываливаюсь за дверь. Закрываю глаза и наклоняюсь вперед, кладя обе руки на колени, пока наконец не могу замедлить дыхание.
Мне лишь нужно восстановить баланс. Сделать так, чтобы мир перестал кружиться. Мне надо…
– Эрин?
Амара.
– Ты в порядке?
– Ты ее видела?
Амара молчит.
– Видела?
– Не знаю, о чем ты говоришь, – она врет. Я вижу по ее лицу. Даже сейчас не хочет ничего признавать. Какие еще секреты она хранит? Что еще скрывает?
– Ты спала с Сайласом? – вопрос вылетает прежде, чем я готова его задать.
– Эрин, – очень спокойно отвечает Амара, – дай объяснить.
– Нет, – стону я.
– Это было несерьезно, клянусь…
– Как ты могла?
– А что я должна сказать? – Амара делает осторожный шаг вперед. – Сайлас заставлял всех чувствовать себя важнейшим человеком на свете. Единственным человеком.
– О боже…
– Мы все велись на его шарм, Эрин. Отказать было невозможно.
– Когда?
Амара колеблется.
– Временами.
– Как долго?
– Недолго.
– В колледже?
– Нет.
– Значит, после выпуска.
– Да.
– Как ты могла так со мной поступить?
– С тобой? – теперь Амара злится. – Эрин, у вас годами длилось одно и то же. Вини меня, Сайласа или кого-то еще, пожалуйста, но никто не делал ни хрена с тобой.
Наша группа. Наши друзья. Четыре мушкетера – одно тело. Мы всегда шутили, что Сайлас – голова, Амара – яйца, Тобиас – жопа, а я… кем я была?
Сердцем? Черным, сморщенным куском мышц? Почему я должна была качать кровь нашей дружбы по всем венам?
Нас обезглавили. Кто мы без Сайласа?
Кто я?
Амара все еще объясняется. Искупает вину.
– Это было не серьезно. Просто так… случилось.
– Почему ты мне не сказала?
– Потому что… – Амара делает паузу, – я знала, что это тебя ранит, вот и не хотела.
– Но все равно сделала.
– Да, видимо.
– Спасибо. Большое.
– Слушай, Эрин. Я знаю, ты не хочешь это слушать, но… Чего ты от него хотела? Думала переехать за город и завести с ним детей?
Живот скручивается, когда я вспоминаю тот день, когда мы поехали в клинику.
– Я видела его, – перебиваю я Амару. – В том доме.
– Эрин… – Ее жалостливый взгляд меня доводит.
– Он был там, – я почти выплевываю слова. – Со мной. Он вернулся ко мне.
– Не надо, Эрин.
– Я нашла его. Я его вернула. Его дух явился мне. Не тебе. Мне.
– Стоп, – голос Амары отскакивает от окружающих зданий. – Я просила тебя не покупаться на херню Тобиаса. А если честно, это лишь продолжение херни Сайласа. А теперь и ты ведешь себя так же.
– Как кто?
– Сайлас.
Амаре всегда было плевать. Она думает только о себе. Она всегда была эгоисткой, эгоисткой, эгоисткой, сколько я ее знаю. А теперь она хочет сбежать.
– Ты видела что-то в доме, да?
– Хватит.
– Поэтому ты уезжаешь? Ты тоже их видишь. Просто скажи мне.
– Нет, – она медленно качает головой, слово едва уловимо.
– Скажи мне.
Амара отступает от меня на шаг.
– Кого ты видела? Кого? Сайласа?
Амара не говорит ни слова, лишь оборачивается и возвращается на вечеринку.
– ТЫ ВИДЕЛА САЙЛАСА? ОН С ТОБОЙ?
Дверь захлопывается за ней, а я стою посреди дороги. В жопу ее. Мне не нужна ее помощь. Я ухожу, рыская в сумке в поисках телефона.
Я не вижу мужчину до тех пор, пока почти не сталкиваюсь с ним.
– Господи!
Он не отходит даже после моего крика. Просто стоит на улице. Я отворачиваюсь, как только понимаю, что он голый, из промежности торчит пенис, похожий на грибок.
Я продолжаю двигаться, уверенно шагая прямо по центру дороги. Теперь бегу. Все быстрее. Он такой медленный, что через пару кварталов я теряю его из виду. Не знаю, следит ли он за мной, поэтому достаю свой телефон и вызываю такси. Еще пять минут, а значит, надо встать в углу и пождать, пока приедет «Роджер».
«Пять минут – пустяки, – думаю я про себя. – Подожду».
Я встаю под уличным фонарем, прислонившись к столбу в круге света. У меня хороший обзор, я вижу всех, кто может выйти с любой стороны. Внимательно слежу за направлением, откуда только что пришла. Ко мне ничто не может подкрасться незаметно. Я в безопасности.
Еще четыре минуты. Я вижу, как на карте движется машина Роджера.
Смс-ка. От Таннера: «Я что-то не то сказал?» Я начинаю писать ответ: «У меня сейчас сложный период…», но удаляю. Можно ему позвонить. Он же заберет меня? И отвезет…
домой
Я оглядываю обе стороны улицы. Вокруг на удивление тихо для этого времени суток, даже для понедельника. На Черч-Хилл никогда не тусили толпы, но сейчас тут нет никого.
Все еще четыре минуты.
Я поднимаю взгляд на уличный фонарь и вижу мотыльков, роящихся вокруг лампочки. Их тела изгибаются так быстро, что блеск крыльев оставляет следы в небе. «Не летите на свет, – хочу я их предупредить, – что угодно, только не выходите на свет».
Шуршание поначалу слабое – царапание пластика об асфальт. Я смотрю в обе стороны, но улица до сих пор пуста.
Я замечаю белый продуктовый пакет. Ветра нет, но пакет плывет по воздуху, время от времени опускаясь и волочась по тротуару. Ш-р-р. От этого звука у меня сводит зубы.
Такой пакет есть в каждом магазине – с желтым смайликом «СПАСИБО, ЧТО ПОКУПАЕТЕ У НАС», – но что-то в нем вызывает скрытые воспоминания.
У Сайласа была точно такой же.
Он не может быть тем же, и все же каким-то образом я понимаю, что это он. Просто знаю всем сердцем. Его пластиковый пакет нашел меня. Я почти жду, что счастливый фантом Сайласа помашет одной из ручек.
Я так и не видела, что было внутри. Наверное, личные вещи – ключи, бумажник, зажигалка. Что еще? Ручки сумки расправляются, как паруса на шхуне, прокладывая скользящий курс над дорогой и целясь мне в ноги. Он приближается ко мне. Меньше чем в трех футах…
В одном футе…
Наконец, пакет останавливается. Теперь он неподвижен. Всего несколько секунд назад я бы поклялась, что пакет пустой, но теперь мне так не кажется – его будто что-то придавливает. Ручки сворачиваются, облегая содержимое.
Я бросаю взгляд на свой телефон. Три минуты до Роджера. Значок машины всего в нескольких кварталах от пульсирующей синей точки, то есть меня, и все же расстояние между нами кажется непреодолимым.
Две минуты, обратный отсчет. Давай, Роджер, шевелись!
Пакет не сдвинулся с места. Вообще. Он ждет, когда я его открою – я знаю, я просто знаю, – но я не поддамся искушению.
Все еще две минуты. А теперь снова три. Черт.
Я просто взгляну. От этого же ничего не будет?
Ну к черту. Я смотрю.
Я наклоняюсь достаточно близко, чтобы увидеть слабый блеск чьих-то глаз, смотрящих в ответ.
Изнутри на меня смотрит женщина. Ее рот открывается, как у рыбы, вытащенной из воды и беззвучно хватающей ртом воздух. Она хочет что-то сказать, но у нее нет голоса.
Я вспоминаю фотографию в рамке на столе Сайласа в общаге. И автокатастрофу.
Это она. Наверняка. Смотрит на меня.
Мать Сайласа.
Я отшатываюсь назад, врезаясь в фонарный столб.
Из пакета на меня смотрит отрубленная голова матери Сайласа. Это хуже, чем другие призраки. Я не могу с этим жить. Я не могу здесь оставаться. Не могу больше ждать Роджера ни минуты.
Мне надо бежать. Уходить…
домой
Я мчусь так быстро, что не сразу замечаю тела, свисающие с деревьев. Сначала кажется, что это ветви. Изгибающиеся дубы тянутся вдоль дорог Черч-Хилла, одного из старейших районов города, где Патрик Генри требовал свободы или смерти. Большинство из них простояли столько же, сколько и дома, начиная с 1775 года, поэтому не стоит удивляться подвешенным за шеи духам. Они качаются на ветру, что дует уже много веков, и я не могу смотреть. Не хочу видеть, как их глаза безучастно смотрят на меня в ответ. Даже они чувствуют его… Призрака в моей крови. Они тянутся ко мне, пока их тела раскачиваются.
Я схожу с ума. Я схожу с ума… Во мне не осталось и крупицы здравомыслия, за которую можно уцепиться. Теперь я вижу их повсюду. Некоторые прячутся в мусорных контейнерах. Другие теснятся в газетных киосках, прижав лица к стеклу. Все припаркованные машины, мимо которых я проезжаю, битком набиты духами. Их серые глаза следят за мной, когда я пробегаю мимо. Они лижут окна – им нужна я.