— Ну и?..
— Единство изменит мир, в котором мы живем. Человечество будет вести более здоровый образ жизни в здоровой среде. Первыми исчезнут фермы животных. Существующий скот будет использован, пока мы не превратим все зерновые угодья в овощные фермы для людей.
— Раса вегетарианцев! — Кейт и сама предпочитала овощи мясу, но любила порой жареного цыпленка.
— Отнюдь. В пищу пойдут дикие животные, но фермы, на которых выращивают коров, свиней и кур, станут делом прошлого. Как неэффективные. Ведь требуется семь фунтов зерна и сои, чтобы произвести фунт свинины. Гораздо проще и здоровее есть само зерно. Меньше потерь. А говоря о потерях, объем говядины, которую за год потребляет средняя американская семья, влечет за собой гору навоза размерами больше самого ее дома. Выделяется метан, отходы попадают в воду и загрязняют окружающую среду. Всему этому необходимо положить конец.
Вот это в самом деле напоминало прежнюю Жаннет — она часто выступала против того, что называла «узаконенной жестокостью сельского хозяйства по отношению к животным», но ее возражения носили главным образом этический характер и исходили скорее из чистого прагматизма.
— С Единством отпадет необходимость в путешествиях. Ты будешь там, где находится любой из нас. А польза для окружающей среды будет велика и очевидна.
— Но вы показывали мне и заводы, значит, промышленность сохранится.
— Только кое-какая, которая будет производить самое необходимое для сельского хозяйства, пошива одежды, строительства жилья…
— Но что же с деловой жизнью — банки, финансы, международная торговля?
— С какой целью? Продавать акции? Давать в рост деньги? Ни одна семья, какая бы она ни была большая — а в мире Единства семьи будут очень большими, — не останется без пищи, одежды и крыши над головой. Что еще им нужно?
— А как насчет искусства, литературы или хотя бы развлечений?
— Все это никому не будет нужно. Да и кроме того, какой практической цели все это служит? Если тобой овладеют творческие порывы, они тут же получат оценку всего Единства.
Кейт чувствовала, как в ней растет возмущение.
— А семейные отношения?
— У тебя не будет семьи, кроме Единства. И ты в полной мере почувствуешь его влияние. Эта близость, слияние — ты никогда не испытывала таких тесных связей — в огромной мере превосходят то, что дано чувствовать обыкновенному человеку.
Это уязвило Кейт.
— И мне тоже?
— Тут совсем другое. Неслившийся мозг не в состоянии понять то, что приходит потом.
— Значит, то, что нас с тобой объединяло, исчезло?
Жаннет кивнула:
— То, что у нас было, пришло к естественному концу.
— Что? — Кейт не могла поверить, что правильно поняла ее слова. — Что ты сейчас сказала?
— В Единстве нет места однополым связям. Они не служат нашим целям.
Если Кейт и испытывала какие-то надежды, что та Жаннет, которую она любила, где-то существует, то эти слова смыли последнюю надежду. Кейт отошла от нее к центру комнаты. Ей больше не хотелось ни о чем спрашивать, но она должна была все выяснить.
— Каким целям?
— Конечно, привлечению всех мозгов к Единству. Что повлечет за собой непрерывный приток других мозгов и неуклонное расширение Единства. А поскольку однополые отношения не влекут за собой появление потомства, они противоречат нашей цели.
— И вы уничтожаете их?
— Ничто не уничтожается. Просто Единство в своих границах не учитывает их.
— Оставим учет. А как же чувства? Любовь? Жаннет бросила на нее насмешливый взгляд:
— Любовь? Единство — вот что такое любовь, полная и безусловная. Блаженство и счастье, которые возрастают с присоединением каждой новой единицы. Никому не нужна любовь вне пределов Единства. Единственной потребностью станут труды по присоединению все новых мозгов, чтобы их становилось все больше и больше и наши миллионы все расширялись бы.
Заставив свои ноги двигаться, Кейт дюйм за дюймом приближалась к кухне.
— Такой график — не для людей, Жаннет. Этот распорядок предназначен для вирусов. Он нацелен лишь на одно: как можно больше владельцев тел, в которых можно размножаться. Вирус — это паразит, полный и законченный паразит. Он не способен даже размножаться самостоятельно. Он проникает в клетку, подчиняет себе клеточную структуру и перепрограммирует ее, чтобы создавать свои копии, которые, в свою очередь, завоевывают другие клетки. Вот для чего весь этот план, Жаннет: создавать все больше тел для размножения вирусов.
Жаннет двинулась за ней, всем своим видом напоминая миссионера, который старается обратить язычника. Она протянула руку к Кейт, но та увернулась от ее прикосновения.
— Ты не понимаешь, Кейт. Человек со стороны, наверно, не может понять все величие Единства.
С трудом прокладывая себе путь на кухню к микроволновке, Кейт испытывала ощущение, что бредет по грудь в воде, сопротивляясь мощному течению; она старалась противостоять отупляющему спокойствию, которое, вытесняя гнев и страх, овладевало ею.
— Вот уж я-то могу. И прекрасно понимаю: Единство — это вирус. Овладев вашими мозгами, оно впечатывает в них — или в подсознание… или что у вас там осталось — порядок действий. Будь плодовитым и размножайся… размножайся… размножайся. Ничем иным больше не занимайся. Таков этический кодекс вируса. О нем вы и разглагольствуете.
С напряженным выражением лица Жаннет подошла поближе:
— Ты только задумайся, Кейт. Никаких наций, никаких границ. Никаких «я» и «не-я», нет «моего» и «чужого» — источников всех конфликтов. Ничто не может принадлежать кому-то одному, когда все принадлежит всем. Будущее Единства…
— Это стерильное существование, Жаннет! — Кейт стало трудно говорить. Слова цеплялись друг за друга, мысли путались. А Жаннет все приближалась, стараясь дотянуться до нее. — Вы хотите превратить человечество в однородную безликую массу сытых здоровых тел в здоровой среде, где мы сможем размножаться как кролики. Вы говорите, что избавитесь от домашнего скота, Жаннет, но истина в том, что вы сами станете домашним скотом! — Кейт развернулась, наугад нажимая кнопки на контрольной панели микроволновки. — А я отказываюсь от такой жизни!
Кейт нажала «пуск».
И внезапно в голове у нее прояснилось, руки и ноги обрели свободу.
— Слава богу! — сказала она и повернулась к Жаннет. — А вот теперь мы можем поговорить по-настоящему.
Но Жаннет продолжала стоять перед ней, качая головой и сокрушенно улыбаясь.
— Если ты ищешь меня прежнюю, то ее больше не существует. Во мне ее нет. Я полностью слилась. Мое прежнее «я» исчезло. Оно, подобно змее, выползло из старой оболочки. И теперь есть только моя новая личность.
У Кейт перехватило горло.
— О нет.
— Единство не понимает, в чем дело, но вибрации микроволновой печки мешают слиянию тех, кто еще не интегрирован. Единство слепнет и не может найти тебя. Но это всего лишь временно. Когда ты полностью сольешься, ничто не сможет встать между тобой и Единством.
У Кейт на глазах выступили слезы, и все расплылось. Жаннет исчезла, на ее месте этот… этот трутень.
— Не плачь, Кейт. Я никогда не испытывала такого счастья. И ты тоже будешь счастлива. Не лей слез по мне прежней и не борись за меня прежнюю. Битва уже выиграна. Через несколько дней ты станешь новой, лучшей, и тебя ждет триумф. А пока…
Она прошла мимо Кейт, выключила микроволновку и смахнула ее на пол, где она разлетелась на куски.
— …не трать времени впустую.
И сразу же Кейт снова почувствовала, будто ее мысли ей не принадлежат.
— Жаннет…
Зазвонил телефон. Они обе посмотрели на него, ожидая четвертого звонка, после которого включается автоответчик. Кейт услышала сигнал, а потом женский голос:
— Ох, Кейт. Я так надеюсь, что ты на месте. Я… Кейт схватила трубку:
— Да? Кто это?
— Как хорошо, что ты дома. Это Джиа. Мы встречались…
— Да, конечно. Я помню. Подруга Джека. — Она почувствовала странное напряжение в голосе женщины. — Что-то случилось?
— Джек болен.
У нее свело желудок.
— Что с ним?
— Температура сто четыре градуса. Бредит. Озноб сменяется жаром, он обливается потом. Я не знаю, что делать.
— Я сейчас буду. Подожди — я же не знаю, где он живет. — Джиа дала ей адрес в Верхнем Вестсайде. — Не оставляй его. Я уже еду.
— Твой брат болен, — сказала Жаннет. Это был не вопрос, а утверждение. Она была обеспокоена.
— Да. Благодаря тебе и твоему вирусу.
— Но… этого не может быть. Вирус не вызывает болезни. Он минует иммунную систему и…
— Так вот, мой брат преградил ему дорогу.
По крайней мере, Кейт надеялась, что так оно и было. Эти симптомы могли указывать на любое заболевание, в том числе и на воспаление легких.
Она заскочила в спальню, где быстро переоделась в брюки цвета хаки и рубашку из плотной ткани. Она взяла с собой стетоскоп и медицинский чемоданчик, которые привезла на тот случай, если понадобится для Жаннет — теперь это смешно, — и запихала их в большую наплечную сумку.
— Пока, Жаннет, — скорее по привычке сказала она, направляясь к дверям.
Жаннет не ответила. Она все так же стояла на кухне, где ее оставила Кейт, и, сведя брови, смотрела в стену.
11
— Сделай еще вдох, Джек, — сказала Кейт. — На этот раз поглубже.
Джек лежал ничком, распростертый на смятой двуспальной постели. На нем были только влажные боксерские шорты. Он не ответил, и Кейт пришлось ограничиться прослушиванием его затрудненного дыхания.
Она плотнее прижала стетоскоп к середине спины, покрытой испариной. Она не представляла, какими упругими были мышцы ее брата. У него почти не было жировой прослойки, и мышцы лежали сразу же под кожей. Его манера одеваться не давала никакого представления, какое тело скрывается под одеждой. Мужчины в окружении Жаннет, у которых были фигуры как у Джека, предпочитали открытые рубашки и обтягивающие майки, стараясь привлекать к себе внимание; Джека это совершенно не интересовало.