— Клянусь когтями Гинвара, вот что я тебе скажу…
Эта дискуссия была прервана громким криком впередсмотрящего. Сидевший на верхушке грот-мачты матрос куда-то показывал рукой и орал. Преисполненный желания продолжить диалог с большим котом, Симна с любопытством глянул в направлении руки моряка.
Сначала он ничего не увидел. А потом заметил нечто очень знакомое. Симну окружили возбужденные члены команды и потащили вперед. Впрочем, ни в какой помощи северянин не нуждался.
Этиоль Эхомба стоял на краю маленького самодельного причала, небрежно махая рукой «Грёмскеттеру». Если не считать одной-двух прорех на его рубахе и юбке, он выглядел вполне здоровым и спокойным.
Станаджер выкрикивала команды с неожиданным волнением в голосе. Главный парус был свернут, и с кормы спустили морской якорь, чтобы замедлить ход. Как она торопливо объяснила Сймне, ей не хотелось рисковать, бросая якорь и останавливаясь, вдруг объявится погоня, посланная Мастерами ворот.
Северянин с ней не спорил. Он придерживался точно такого же мнения, когда речь заходила об осторожности.
Спустили на воду шлюпку под командой самого Териуса. Она сняла ожидающего Эхомбу с причала, и шесть сильных гребцов мигом доставили его на «Грёмскеттер». Якорь подняли и теперь уже поставили все паруса.
Друзья с нетерпением ждали, когда Эхомба взойдет на борт. Симна хотел пожать высокому южанину руку, но, сбитый с ног, покатился по палубе, так как мимо него промчался Хункапа Аюб. Тот заключил пастуха в объятия, грозившие его задушить. С рулевой палубы с притворным безразличием за ними наблюдала Станаджер Роуз.
Когда Эхомбе наконец удалось освободиться от удушающей хватки Хункапы, Симна задал вопрос, который беспокоил его с того самого момента, как они увидели пастуха, одиноко стоящего на причале:
— Я наполовину верю, что ты именно тот, за кого себя выдаешь: всего-навсего скромный пастух и овцевод. — Он махнул рукой в сторону той части реки, которая осталась далеко позади. — Однако другая моя половина удивляется не только тому, как тебе удалось бежать от Мастеров ворот и их приспешников, но и тому, как ты ухитрился появиться посреди Эйнхарроука впереди нас. Мне известно, что ты умеешь играть на флейте и извергать небесные ветры и белых акул из своего оружия, но я не знал, что ты умеешь летать.
— Я не умею летать, друг Симна. — Улыбнувшись и поклонившись капитану, пастух, видимо, ничуть не пострадавший в результате своего приключения, пошел вперед. — Во всяком случае, не лучше, чем птица без крыльев. Однако я умею плавать.
Как это уже случалось с ним бессчетное количество раз, Симна ибн Синд не понял слов пастуха.
— Во Времени на плаву удержаться труднее, чем в воде, мой друг, но возможно. Нас, наумкибов, учат плавать с раннего детства. Это необходимо, когда живешь так близко к морю. — Сунув руку в карман, он начал нежно перекатывать в пальцах оставшиеся береговые камушки. Никогда раньше Симна не обращал на это внимания, теперь же, услышав, как они трутся друг о друга, северянин вздрогнул. — Я плыл изо всех сил, мой друг, решив ни за что не останавливаться. — Эхомба улыбнулся. — Остановиться значило бы отречься от моего обета Тарину Бекупу и никогда больше не увидеть ни своего дома, ни семьи. Я поклялся, что этого не случится. Продержавшись немного на поверхности Времени, я попытался выплыть как можно ближе к тому месту, где вошел в реку Времени. — Он пожал плечами. — Течение было очень сильным. Таково уж Время: постоянно движется вперед, поток все время напирает с огромной силой. Поэтому мне не удалось выйти там, где я хотел. Выбравшись за несколько недель до того, как вошел, я очутился на этом маленьком острове. Построил небольшой шалаш из тростника и этот неуклюжий причал, который ты видел. Ловил рыбу и моллюсков. И ждал вас. Через месяц, несколько минут назад, «Грёмскеттер» прошел через Стремнину. — Эхомба дружески обнял северянина за плечи. — И вот вы здесь.
Объяснение отнюдь не смягчило выражения крайней растерянности, которое застыло на лице Симны.
— Погоди-ка, братец. Мы видели, как ты сошел с корабля к этим угрюмым Мастерам ворот не далее чем…
— Несколько минут назад. Знаю. — Они подходили к носу корабля. — Но я ждал вас почти месяц. Время — самая странная из рек, мой друг. До такой степени странная, что понять это может только тот, кто в ней плавал.
— Но если ты был там, а теперь ты здесь… — Симна так сильно сдвинул брови, что мог бы прищемить ими свой нос.
— Не стоит слишком долго размышлять над такими вещами, — посоветовал ему Эхомба. — Это проблема Логиков. Слишком напряженные раздумья могут запутать самые изящные теории. — Подняв руку, он показал вперед. — Перед нами — великая дельта Эйнхарроука. Скоро земля останется позади, и мы выйдем в Семордрию. В вечный океан, где я ловил рыбу, плавал и играл всю свою жизнь. Если суша столь поразительна, то какие же чудеса должны скрываться в его глубинах?
— Наверняка что-нибудь такое, что кусается. — Глубоко вдохнув неподвижный влажный воздух, Симна оперся о носовое ограждение и уставился на запад.
Почувствовав, как что-то сильно пихнуло его в спину, Эхомба обернулся и увидел Алиту. Как обычно, пастух не заметил и не ощутил его приближения.
— Значит, ты снова здесь. — Длинноногий хищник зевнул, разинув пасть шириной от головы до живота Эхомбы. — Жаль. Я собирался вернуться домой.
— Тебя никто не держит, — напомнил ему Эхомба.
— Кое-кто держит. Я сам. — Желтые кошачьи глаза вспыхнули. — Можешь считать это вопросом культуры. Теперь мне от вас не отделаться до тех пор, пока ты снова не попытаешься умереть.
— Тогда я постараюсь этого избежать и закончить дело как можно быстрее.
Кот величаво кивнул, и свежий ветерок взъерошил его великолепную черную гриву.
— Мы хотим одного и того же.
— Ага, только не я, — живо возразил Симна. — Я хочу найти сокровище. — Он пристально посмотрел на пастуха. — И не важно, каким оно окажется: самим легендарным Дамура-сесе или всего-навсего «прибрежной галькой». Так что даже не пытайся отрицать, братец!
Эхомба покорно вздохнул:
— Разве от этого когда-нибудь был толк?
— Нет, — многозначительно ответил северянин.
— Очень хорошо.
Удовлетворенный Симна умолк. Алита, чье освобождение снова откладывалось, выбрал нагретый солнцем уголок палубы, свернулся и опять уснул. На корме Хункапа Аюб наблюдал, как несколько матросов играют в кости, стараясь постигнуть тонкости игры.
В ожидании моря Эхомба смотрел на реку и думал о Миранье, о своих детях, о том, что тот же самый океан, в который они вот-вот вплывут, плещется о берег рядом с его деревней. Скоро дома начнется сезон отёла, и он знал, что его будет не хватать.
«Отправлял ли человека в такое трудное и дальнее путешествие кто-нибудь из живущих, как это сделал один мертвец?» — вдруг подумалось ему.
ТРИУМФ ДУШ
Посвящается моему племяннику Джошуа Фрэнсису Кэролу
I
«Он приближается. И он не один».
Так сказал Червь.
А день обещал быть отличным. Выспавшись, Химнет Одержимый проснулся в менее дурном настроении, чем обычно, и по этому случаю решил надеть парадные доспехи: шитые золотом гетры, темно-красные сапоги из тисненой кожи, алый нагрудный панцирь, на руках перчатки, усыпанные рубинами — такими темными, что они казались почти черными. Алый шлем с гребнем из перьев придавал правителю сходство с неким благородным и грозным хищником.
Оглядев себя в узком зеркале высотой во всю стену, Химнет остался доволен. Сегодня он будет внушать особый страх своим оруженосцам и слугам, а приближенным благоговейный трепет.
Повинуясь его резкому оклику, два эромакади, которые перебирали яркие бусинки возле широкой кровати, подбежали к нему. Мгновением позже за спиной правителя взвилась атласная пелерина, и в волнах золотого и алого он направился к лестнице.
Как обычно, Химнет завтракал в одиночестве. Если не считать безмолвных слуг, которые отчаянно хотели бы оказаться отсюда подальше, но боялись выдать свои чувства. Их застывшие улыбки и угодливость позабавили его; но ненадолго. Казалось, что слуг связали и мучают — настолько явственно был ощутим их ужас. Дрожащие голоса, дергающиеся губы, тоска и обреченность в глазах, неслышные вздохи облегчения, когда они отходили от стола, — глупцы, они воображали, будто он ничего не замечает!
Впрочем, ему было плевать на их жалкие уловки, с помощью которых они пытались его разжалобить. Эти слуги были лучшими из лучших — те немногие, которым удалось выжить у него на службе и при этом не сойти с ума или начать умолять их уволить. Да и какой им смысл просить увольнения? Разве он не добрый и не щедрый хозяин? Другие хозяева то и дело лупят слуг, а платят им ровно столько, чтобы не померли с голоду. Он же, наоборот, отличается безграничным терпением и жалованье кладет хорошее. К тому же это очень престижно — служить в доме хозяина Эль-Ларимара. Непонятно, чем могут быть недовольны его слуги?
Да, порой он вынужден наказывать тех, кто спустя рукава относится к своим обязанностям. Да, его методы, несомненно не такие, как у других. Но тут, как и во всем, важен результат. И кому какое дело, если вместо того чтобы быть повешенным или ослепленным, негодяй станет уродом или получит взамен человеческого лица морду летучей мыши? Не лучше ли жить с крысиными зубами, чем вообще без зубов? Иногда ему казалось, что он никогда не поймет образ мыслей обычных людишек.
Каждое из восхитительно приготовленных блюд он едва попробовал. Оставшиеся оладьи, яйца, мясо, гренки, варенье, масло, фрукты, каши, соки и напитки, как обычно, разделят между собой слуги. Отправляя в рот через прорезь в шлеме еду и напитки, Химнет презрительно хмыкнул. Эти канальи могут сколько угодно трястись от страха, но стоит только дать распоряжение убрать со стола, как они тут же набросятся на объедки. Ладно, этого достаточно. Главное, чтобы служили. А любовь он найдет в другом месте. Точнее говоря, в единственном…