нда японских телерепортеров гналась за ними в собственном минивэне.
– Они махали нам руками из окон, выписывали немыслимые повороты, газовали, пытаясь прорваться сквозь токийский трафик, – вспоминал Тим. – Смысла в их маневрах я, правда, не видел.
Пунктом назначения был полицейский участок Азабу в 140 метрах от перекрестка Роппонги. Как и все связанное с японской полицией, штаб-квартира расследования одновременно источала уют, лень и ужас.
Здание полицейского участка представляло собой ничем не примечательное бетонное сооружение в девять этажей. У входа на страже стоял скромный молодой полицейский с кобурой на ремне и неким оружием в руках, напоминающим ручку от метлы. На фасаде здания красовался Пипо – улыбающийся эльф, талисман токийской городской полиции. Над ним висел двуязычный рекламный плакат; английская версия звучала так: «Еще раз убедись, что все двери и окна закрыты». Ниже размещались объявления с портретами разыскиваемых преступников, гангстеров, подозреваемых в убийствах, а также три фигуры в полный рост – ухмыляющиеся беглые участники секты «Аум синрикё», которые пять лет назад выпустили в японском метро самодельный нервно-паралитический газ.
– Некоторые вещи нас поразили, – вспоминал Тим. – Я думал, нас привезут в гораздо более серьезное заведение. Интерьер напоминал пятидесятые: совершенно обычная, старая и грязноватая каталажка.
Больше всего удивляло полное отсутствие технологий. Сотрудники пользовались рациями, но вместо жужжащих ноутбуков высились старомодные стеллажи с картотекой и тонны бумаг.
– Мы ожидали увидеть нормальные компьютеры и все в таком роде, – печально усмехался Тим. – Нас отвели в некое подобие оперативного отдела, загроможденного маленькими серыми письменными столами, вокруг бродили похожие друг на друга люди в одинаковых белых рубашках, все с закатанными рукавами, и ни одного компьютера в поле зрения.
Послеобеденное время в полицейском участке всегда проходило одинаково. Тима и Софи отводили в крошечную переговорную, где по одну сторону низкого стола стояли два стула, а по другую – диван. Молодая секретарша приносила зеленый чай, чуть теплый напиток желтоватого цвета, который напоминал Тиму «телесные соки»:
– Его вкус внушал отвращение, но я из вежливости пил.
Вскоре входили старшие должностные лица, все принимались суетливо кланяться и пожимать друг другу руки.
Новичку непросто запомнить японские имена. Софи различала старших сотрудников по прическам. С Блэкманами работали инспектор Мицузанэ – улыбчивый сдержанный мужчина в очках с седыми волосами, расчесанными на пробор, и Наоки Маруяма – парень помоложе со стрижкой «ежик», быстро продвинувшийся по карьерной лестнице Национального полицейского агентства и бегло говоривший по-английски. На первой встрече с Тимом и Софи они дружно протянули свои визитки, исписанные с двух сторон на японском и английском языках. На карточке инспектора Мицузанэ значилось:
Акира Мицузанэ
Инспектор полиции
Начальник следственного управления
Первый следственный отдел
Уголовный розыск
Управление городской полиции Токио
2-1-1 Касумигасэки
Тиёда-ку, Токио 100-8929
Инспектор Мицузанэ по-английски говорил плохо, и необходимость перевода затягивала встречи. Хотя они в любом случае были бы продолжительными, потому что детективы все время пережевывали одно и то же, повторяясь, точно склеротики.
Они спрашивали об образовании Люси, ее карьере до приезда в Японию, причинах визита в Токио. Темой, которая больше всего их интересовала и к которой они возвращались снова и снова, были ее долги. С паспортов Тима и Софи без конца снимали копии, приходилось заполнять бланки и подписывать официальные заявления. Какой, спрашивали японцы, характер у Люси? Почему отец считает, что речь идет об уголовном преступлении? Тим отвечал:
– Просто Люси не такой человек, чтобы все бросить и исчезнуть. Она никогда этого не делала, и я не вижу причин для такого поступка. Она пошла на встречу с неким человеком. Затем позвонила подруге и сказала, что скоро будет дома, но так и не вернулась. Поэтому разумно сделать вывод, что мою дочь удерживают против воли.
Инспектор Мицузанэ кивал и отстраненно улыбался, однако объяснение его вроде удовлетворило. Присутствие старшего должностного лица говорило о том, что дело переведено из разряда обычного заявления об исчезновении человека в отдел криминальных расследований.
– Теперь полицейские вели себя совершенно по-другому, не так, как неделю назад, когда Софи откровенно выпроваживали из полицейского участка, – подчеркнул Тим.
Он не сомневался, что перемены в настроении служителей закона вызваны активным интересом СМИ и постоянными интервью ранним утром и поздней ночью.
На выходе из полицейского участка Тим и Софи часто видели Луизу Филлипс, которая тоже шла на допрос. Казалось, девушка там днюет и ночует. Но их встречи не отличались дружелюбием, напротив: между Блэкманами и подругой Люси росло напряжение. Софи вспоминала, какое отвращение внушала ей Луиза, всегда накрашенная и с маникюром, даже во время визита в полицейский участок по поводу исчезновения лучшей подруги. Похоже, Луиза чувствовала неловкость и даже смущение в присутствии Тима и Софи. По ее словам, детективы просили ее не разговаривать с ними.
К тому времени, когда Блэкманы снова выходили на Роппонги-авеню, уже темнело. Из фитнес-центра «Типнесс» прямо за полицейским участком выскальзывали хостес, готовясь к вечерней работе. Тим и Софи брали такси назад до отеля «Даймонд» и устраивались с пивом в ресторане на первом этаже. Примерно в это же время в холле собирались британские журналисты: они весело разбредались группами по двое-трое, чтобы провести очередное ночное «расследование» – обойти бары с девушками за счет работодателя. По телевизору, который висел в углу, показывали дублированное на японском интервью с Тимом и Софи, которое они дали утром.
В баре отеля стояло механическое пианино, которое весь вечер фальшиво наигрывало популярные песенки. За пианино сидел аниматронный белый кролик размером с человека, одетый в жилет и галстук-бабочку[23]. Морда у кролика была грустной и смиренной; от звуков пианино у него подрагивали усы. Но, похоже, остальная публика в баре не считала его странным или нелепым и не обращала на него никакого внимания. Тим и Софи потягивали пиво и таращились на белого кролика. Ощущение бессмысленности происходящего и отчаяния к концу дня идеально сочеталось с этой картинкой из Зазеркалья.
Невнятное бормотание
Тони Блэр встретился с Тимом и Софи в токийском отеле «Нью-Отани» в июле 2000 года. В тот момент премьер-министр находился на пике карьеры и всеобщего уважения как на родине, так и за рубежом. В тот день на встрече с японским премьером Ёсиро Мори в рамках саммита Блэр поблагодарил токийскую полицию за старания и попросил сделать все возможное для поисков Люси. Господину Мори изложили последние новости по этому делу.
– Полиция Токио прикладывает все усилия, чтобы отыскать Люси-сан, – сообщил он. – Надеюсь, они продолжат в том же духе.
Интуиция не подвела Тима Блэкмана. Блэр с его имиджем порядочного, честного и заботливого семьянина не имел права проигнорировать такое дело; речь, которую он произнес перед телекамерами, могла быть написана Тимом.
– Невероятно шокирующая история и кошмар любого родителя. Ребенок работает за границей, а потом исчезает, – заявил британский премьер, стоя рядом с отцом и сестрой Люси. – Это трагедия, и несчастная семья вне себя от горя, но они здесь и готовы бороться за то, чтобы их дочь нашли и ее судьба прояснилась.
– Давить нужно сверху, – подчеркивал Тим. – Если я начну топать ногами, то лишь вызову раздражение, но если то же самое сделает японский премьер-министр, самый главный начальник, это подействует куда лучше.
Разговоры на высоком уровне, похоже, и правда принесли плоды, и токийская полиция развернула бурную деятельность. Утверждалось, что над делом работают сорок детективов. По всей стране распечатали и распространили 30 000 объявлений о пропавшей без вести. Полиция предоставляла точные цифры о количестве звонков от населения: в один день – двадцать три, через двое суток – девятнадцать. Однако о качестве информации или о продвижении расследования в целом детективы не распространялись.
– Пожалуйста, будьте уверены, – говорил инспектор Мицузанэ, вежливо улыбаясь Тиму, – мы принимаем все необходимые меры.
Но Блэкманы сделали свой выбор – привлекли к поискам средства массовой информации, навсегда утратив доверие полиции.
Однажды отец с дочерью зашли в полицейский участок за вещами Люси, которые детективы забрали в Сасаки-хаусе. К тому времени Софи уже пришлось носить одежду сестры, потому что она привезла с собой слишком мало вещей. По телосложению и чертам лица девушки были очень похожи, а когда Софи начала еще и одеваться, как Люси, то вовсе стала казаться призраком сестры.
Все вещи, изъятые из Сасаки-хауса, были тщательно отсортированы и отмечены; за каждый предмет требовалось расписаться. Косметика Люси и маникюрный набор, книги по самосовершенствованию, ожерелье от Тиффани, подаренное Джейми, сентиментальное прощальное письмо от Софи и открытка для Сэм Берман – все запечатали в отдельные пластиковые пакеты и учли в регистрационном журнале. Дневник девушки как улику и возможный ключ к разгадке полиция оставила у себя.
Перебирая вещи Люси при секретаре полиции, Тим и Софи плакали.
Мучительнее всего было видеть игрушку, с которой Люси не расставалась с самого раннего детства. Это был потрепанный плюшевый пес по имени Повер (детский вариант клички «Ровер», которую малышке не удавалось правильно произнести). Его длинные мягкие уши девочка частенько грызла и зарывалась в них носом. И даже повзрослев, Люси не бросила Повера; он всегда путешествовал с ней на рейсах «Бритиш эйруэйз» и с годами становился все более облезлым и помятым. Он улетел с Люси и в Токио – и теперь лежал перед отцом.