– Это был очень дурной знак, – признался Тим. – Кошмарный момент. Мы воочию увидели, с чем имеем дело. Если бы дочка сбежала по собственному желанию, игрушка оказалась бы у нее в сумочке. Но Повер был здесь. Что говорило только об одном: она собиралась вернуться. И не вернулась.
– Общение с прессой, – рассказывал мне позже Тим, – напоминало игру. И, честно говоря, мне она нравилась, даже очень. Я не говорю, что мне нравилась ситуация, в которой я оказался. Но я понимал: если мы будем сильными, люди откликнутся, поверят, что мы не сдадимся. От разговора с Тони Блэром я ждал не похлопывания по плечу и утешений: «Ох, бедняжка. Как ужасно. Держись». Я старался держаться уверенно, чтобы и ему пришлось вести себя решительнее. Вот чем важна сила духа. Однако никто не понимал, что в глубине души я просто в ужасе. Я плохо воспринимал происходящее, будто потерял память. Я не слышал, что мне говорят; не соображал, что я вообще здесь делаю. Вспоминая сейчас о тех днях, могу сказать, что пережил настоящий шок и действовал на «автопилоте». Главная задача состояла в том, чтобы заставить СМИ как можно больше говорить о Люси, и в этом направлении я мыслил вполне здраво, но за сценой абсолютно ничего не соображал.
Как и отец, Софи Блэкман заставляла себя быть сильной, но, в отличие от Тима, «сила» чаще проявлялась у нее в виде злости или раздражения. Софи выглядела не грустной и отчаявшейся, а вечно сердитой на полицию и особенно на журналистов, к которым она демонстрировала открытую неприязнь. Ни вежливость, ни чувство юмора, ни обаяние не помогали скрыть ярость Софи. Она держалась так резко, что жалеть ее совсем не хотелось. А Софи – гордая молодая женщина, занявшая оборонительную позицию, – вероятно, того и добивалась. Начался самый ужасный период в ее жизни, который отравит ей долгие годы и даже едва не убьет.
В Японии Софи постоянно преследовала легкая дурнота. Из-за разницы во времени у девушки никак не проходило ощущение нереальности происходящего, и с момента приземления она ни разу не сумела нормально выспаться.
– Спишь около часа, потом звонит телефон, – рассказывала она. – И я целую минуту соображала, где я и зачем, и что поставлено на карту. И еще тошнота. Помню долгие месяцы тошноты. Я просыпалась на свежем гостиничном белье, в прохладном кондиционированном воздухе, в темной зашторенной комнате. И на долю секунду задумывалась: «А здесь мило – где это я?» Мгновение я радовалась, а потом приходила в себя, телефон продолжал звонить, и появлялись мысли: «Плохие новости? Сестра мертва?» Это продолжалось почти весь год: волны тошноты, тревоги и страха. Когда выяснилось, что случилось с Люси, известие о ее судьбе стало самым трагическим и ужасным испытанием в моей жизни. И все же оно воспринималось облегчением по сравнению с предыдущими девятью месяцами.
К середине июля сотрудничество со СМИ начало приносить результат: появились добровольцы, незнакомые люди, которые хотели помочь в поисках Люси.
Через неделю после приезда Тима в Японию прилетела его подруга Джозефина Берр. В тот вечер они вместе с Софи ужинали в ресторане «Беллини» в Роппонги, на той самой улице, где мужчины из Ганы зазывали прохожих в стрип-клубы. За соседним столиком сидела иностранная пара – красивая молодая женщина и высокий грузный мужчина под сорок с растрепанной шевелюрой, которые узнали Тима и Софи по теленовостям. Мужчина представился как Хью Шейкшафт, финансовый консультант из Британии; у него был небольшой собственный бизнес в Токио. Хью переехал в Японию четыре года назад и до сих пор не удалялся от перекрестка Роппонги больше чем на километр. Его офис размещался напротив Министерства обороны, жил он по другую сторону от автострады. Рестораны и бары Роппонги служили англичанину столовой, иностранные банкиры и биржевые брокеры, которые здесь околачивались, – клиентами, а хостес в клубах – подружками. Шейкшафта называли сэр Хью из Роппонги, и он гордился тем, что знал буквально всех. Он отлично прижился в этом районе, чувствовал себя здесь как рыба в воде.
Хью не был знаком с Люси, но слышал о случившемся и очень хотел помочь.
– Если хочешь найти дочь, забудь обо всех этих дипломатах, от них никакой пользы, – заверил он Тима. – Тебе нужен офис и выделенные телефонные линии. Все это я могу для тебя устроить.
Хью сопроводил Тима из ресторана к банкомату за углом, снял 200 000 иен (около 1250 фунтов) и вручил их Блэкману. Потом отвел его в бар через дорогу, где другой британец, приятель Хью, дал Тиму еще 100 000 иен.
Тим был потрясен. Работы в строительной компании приостановились на две недели, за ночь за номера в отеле «Даймонд» брали более 200 фунтов, плюс расходы на еду, такси и телефонные звонки.
– Я взял ссуду в банке, занимал деньги у шурина, по этому такой подарок пришелся как нельзя кстати, – признался Тим. – Просто фантастика, до чего щедрые люди.
На прощание Хью дал Тиму свою визитку и пригласил к себе в офис на следующее утро.
Офис находился в идеальном месте: на третьем этаже здания в пятидесяти метрах от «Касабланки». Там нашелся свободный телефон с автоответчиком, который новые друзья сразу решили использовать в качестве «горячей линии» для сбора информации от тех, кто не горит желанием общаться с полицией, – например, хостес-нелегалок, приехавших по туристической визе. За ночь Хью успел разослать электронные письма друзьям и коллегам с просьбой помочь Блэкманам. Один инвестиционный банкир предложил свои услуги в качестве водителя по вечерам и выходным. Другой эмигрант, который сотрудничал с производителем бытовой химии, предложил разместить фотографию Люси на бутылках с жидким моющим средством. Крошечный штат Хью поможет с переводом, а его подруга Таня[24], модель и хостес из России, с которой он ужинал прошлой ночью и которая говорила на нескольких языках, будет гидом.
В тот вечер они все снова собрались в «Беллини» и подняли бокалы за новый план. Хью предупредил менеджера ресторана, что Тим и его семья могут всегда ужинать там за его счет.
Офис и «горячая линия» помогли Блэкману снова поверить в свои силы. Помощь предлагали и из Британии, и скоро в Роппонги собралась целая команда волонтеров.
– Люди звонили постоянно, – рассказывал Тим. – У большинства были добрые намерения, но встречались и аферисты. А мы не умели их отличать.
Один самозванец, «частный детектив», приехал на неделю из Британии, опросил кучу хостес, а потом выставил счет на 12 000 фунтов (его, как и многие другие статьи расходов, оплатил Брайан Малькольм, успешный бизнесмен, муж сестры Тима). Весьма полезным оказался Адам Уиттингтон, молодой австралиец, бармен и бывший военный, который учился на телохранителя и дружил с Самантой Берман. Невысокий, рыжеволосый, скромный парень несколько недель провел в Токио, устроив собственное тайное расследование. Он скооперировался с двумя японскими репортерами, которые хорошо говорили по-английски и тоже посвятили немало личного времени поискам Люси, – Тоши Маэдой из «Джапан тайме» и Кентаро Катаямой из частной телекомпании Ти-би-эс.
Тим провел еще одну пресс-конференцию в посольстве и рассказал о «горячей линии» по делу Люси Блэкман. Британская авиакомпания «Вирджин Атлантик» оплатила печать листовок и объявлений, на которых был указан нужный телефонный номер. Теперь, когда у Блэкманов появилась штаб-квартира и набралась команда, можно было наконец перевести дух и подумать над самым главным вопросом: что же все-таки случилось с Люси?
– В те дни я даже не допускал мысли, что Люси уже нет в живых, – вспоминал Тим. – Не имел права. Иначе у всех просто опустились бы руки.
Однако, невзирая на упорную надежду на лучшее, факты не радовали. Люси уехала на встречу с мужчиной; в тот день она говорила с Луизой и была счастлива и спокойна. Телефонный звонок от Акиры Такаги, по всей вероятности, был «уткой», фальшивкой, которую подбросил тот, кто хотел запутать следы. Но это доказывало, что кто-то знает, где Люси, и подкрепляло версию об удержании девушки против ее воли. Но кем? И где?
Первым человеком, с которого имело смысл начать, был бойфренд Люси, морпех США Скотт Фрейзер. Все, кто с ним встречался, сочли его открытым и честным. К тому же у парня имелось безупречное алиби: в день исчезновения Люси он нес службу на борту авианосца «Китти Хок». Следующими в списке шли еще двое: лучшая подруга Люси Луиза Филлипс и Кендзи Сузуки, ее самый страстный клиент и дохан номер один.
Софи знала пароль к электронной почте сестры. Она оперативно распечатала все письма и передала их полиции. Общение с Кеном привлекало особое внимание служителей закона. Было ясно, что клиент испытывал к Люси сильные чувства, не укрылись от полицейских его скрытая ревность и раздражение в последних нескольких посланиях. Но детективы заверили Тима, что допросили Кена и исключили его из списка подозреваемых. Тогда как Луиза продолжала появляться в полицейском участке и вела себя с Блэкманами холодно, чем вызывала у них враждебность и подозрения.
В ключевые моменты этой истории Луиза оставалась единственной свидетельницей. Причин считать ее лгуньей не было, однако некоторые подробности ее рассказа были подозрительно туманными. Телефонный звонок Акиры Такаги выглядел слишком странным, такое нарочно не придумаешь, а то, что Луиза не сразу сообщила в полицию и не сразу позвонила семье, объяснялось обычной паникой и растерянностью. Но почему она ничего не знала о человеке, с которым в тот день уехала девушка?
Десять лет Луиза и Люси были лучшими подругами, она вместе работали, вместе ели и пили, делили одну комнату размером со шкаф. И все знали, что Люси болтушка.
– Она не умела уложиться даже в восемьдесят тысяч слов, такое было ей не под силу, – уверяла Софи. – Просто ужас, сколько подробностей она выкладывала.
На следующий день Люси ждал дохан; новый богатый клиент обещал подарить ей мобильный телефон. И в предвкушении девушка неизбежно болтала бы о человеке, с которым собирается встретиться. И все же Луиза утверждала, что понятия не имеет, кто он.