– Возможно, нужно уделить больше внимания версии о секте, в которую вступила Люси, – заявил Тим на девятой пресс-конференции журналистам, которых собралось совсем немного. – Я допускаю, что внимания прессы недостаточно для возвращения Люси. Но шанс есть, и я буду рад получить любую информацию или предложение встретиться в сугубо конфиденциальной обстановке. Если дочь на самом деле вступила в секту, ее руководство вправе ждать возмещения расходов. Если дело только в деньгах, я знаю, что семья их найдет.
Всех волновал вопрос, что случилось с Люси. Но Тима это не интересовало. Какая разница, что там произошло, если дочь вернется домой?
– Я слышал ужасные истории о пропавших девушках, – признался он. – Их пичкали наркотиками, держали взаперти, фотографировали, насиловали, а потом выкидывали на улицу. Я буду счастлив, если с Люси выйдет то же самое. Мы всё преодолеем, как только я заберу ее домой. Но сначала надо ее найти.
Тем временем анонимный британский бизнесмен поднял размер вознаграждения до 500 тысяч фунтов.
Однажды Тим ходил по Роппонги с пачкой листовок о пропавшей без вести дочери, расклеивая их по телеграфным столбам на главной улице. Оказавшийся рядом полицейский строго сообщил, что так делать нельзя. Если Тим немедленно не снимет объявления, заявил офицер, ему придется пройти в участок.
– Пожалуйста, послушайте меня, – сказал полицейский.
Тим покачал головой и вытянул руки, готовый к аресту.
Его блеф сработал: полицейский отошел, и Блэкман двинулся к следующему столбу. Но тот уже был заклеен маленькими бумажными листовками с фотографиями полуголых женщин, рекламой местных «модных салонов», «купален» и «кабинетов эстетики». Тим снял парочку, чтобы получше рассмотреть; в другой руке он держал объявления о пропаже Люси. Он посмотрел на фотографию дочери и перевел взгляд на рекламу секс-клубов, потом снова посмотрел на дочь. И с недоумением обернулся к полицейскому:
– А такие, значит, расклеивать можно?
На публике Тим обычно предпочитал сдержанно хвалить полицию за «тщательное» расследование. Но в отсутствие свидетелей негодование отца росло. Главную проблему представлял телефонный звонок Луизе от «Акиры Такаги» через два дня после исчезновения Люси. Звонивший однозначно знал, где Люси, если не сам ее похитил. Достаточно отследить телефонный номер и его владельца – и готов главный свидетель. Однако, к ярости Тима, полиция утверждала, что ничего не выйдет. Сначала детективы свели вопрос к техническим сложностям. В следующий раз объяснили, что для проверки звонков с мобильного телефона требуется судебное предписание. В суд уже обратились с ходатайством, заверили они Тима, но потребуется время.
– Пожалуйста, проявите терпение, – твердил инспектор Мицузанэ.
Однако к сентябрю терпение лопнуло не только у Блэкманов, но и у дипломатов в британском посольстве. Тогда в Токио с визитом как раз приехал лорд-канцлер Великобритании Дерри Ирвин. Он снова поднял вопрос в беседе с японским премьер-министром, и тот попросил министра юстиции посодействовать в отслеживании телефонных записей. Вскоре Тим отправился в полицейский участок с Аланом Саттоном, строгим белобородым генконсулом. Разговор, как обычно, вертелся по замкнутому кругу, и оказалось, что получить внятный ответ невозможно.
– Инспектор Мицузанэ, – начал Саттон. – Вы уверяли, что записи телефонных звонков не хранятся. По нашим данным, эта информация доступна. Почему телефонная компания не исполняет судебное предписание?
– Проблема в японских законах, – заявил Мицузанэ. – Другой вопрос, действительно ли записи сохраняются. Мы продолжаем проверку и принимаем все необходимые меры. Надо получить судебное предписание.
Вмешался Тим:
– Но вы мне дважды говорили, что с ходатайством в суд уже обращались.
– К сожалению, информацию мы не получили, так как она не сохранилась.
Саттон процитировал письмо японской телефонной корпорации Эн-ти-ти, где говорилось совершенно обратное: несмотря на сложности, отслеживать звонки по мобильным телефонам через компьютеры компании вполне возможно.
Мицузанэ улыбнулся:
– Мы не получали никаких сведений от Эн-ти-ти.
Алан Саттон взорвался:
– Возможно, вы не понимаете, на каком высоком уровне обсуждается дело. Дерри Ирвин, лорд-канцлер Великобритании, заручился поддержкой вашего министра юстиции. От полиции Токио ждут исполнения своих обязанностей. Мое руководство обязательно спросит меня, как продвигается расследование. И что я отвечу? Полиция должна получить нужную информацию. На кону жизнь девушки.
Тим поддержал его:
– Прошло десять недель, и я хочу знать хоть что-нибудь, а вы будто издеваетесь надо мной. Если вы не доверяете родному отцу, то кому вы доверяете?
Инспектор Мицузанэ снова улыбнулся:
– Телефонная компания сообщает, что отследить звонок невозможно. Мы должны соблюдать закон.
Безуспешные поиски не давали покоя и близким Люси в Британии, которые, впрочем, ничем не могли помочь расследованию в далеком Токио. Пока отец и сестра Руперта проводили пресс-конференции и «воевали» с детективами, шестнадцатилетнему подростку пришлось вернуться в школу, так как начинался новый учебный год. О его сестре знали все; за летние каникулы и сам Руперт негласно превратился в знаменитость. Бывшие конкуренты и враги держались с уважением и сочувствием, но легче Руперту не становилось.
– Ужасный период, – вспоминал он. – Каждый вечер перед сном я открывал окно, садился на подоконник, смотрел на звезды и думал о Люси. Я не знал, где она, но представлял, что сестра тоже в эту минуту смотрит на звезды. Точно ли она в Японии? Или ее увезли на корабле? Или Люси угодила в секту? Неизвестность хуже всего. Я не знал, что мне выбрать: скорбь, терпеливое ожидание или… ничего.
Любое упоминание о расследовании заставляло его нервничать.
– Бесит, когда заходишь к приятелю, а там по телику идет передача про Люси. Все равно что с родителями порнуху смотреть. То же самое ощущение неправильности происходящего.
Школьная подруга и однофамилица Люси Гейл Блэкман убедила себя, что девушка жива. Гейл вела дневник, адресованный подруге, чтобы показать ей записи после возвращения.
– Я представляла, как мы сидим на проклятой дорогушей кровати, которую она купила прямо перед отъездом, читаем дневник и смеемся, – рассказывала Гейл. – А потом одергивала себя: «Ты идиотка. Люси не вернется. Ты ее больше не увидишь».
В августе Джейн Блэкман ненадолго съездила в Токио, а в сентябре поборола неприязнь к журналистам и впервые провела пресс-конференцию. В отличие от официозных речей Тима, ее слова звучали естественно и душераздирающе искренне.
– Завтра будет три месяца с тех пор, как пропала Люси, – сказала Джейн. – Я здесь, чтобы обратиться к женщинам Японии – матерям, дочерям, сестрам, тетям и бабушкам, всем, кто может дать нам или полиции важные ключи к этой ужасной загадке. Мы надеемся, что кто-то знает о случившемся с Люси, и отчаянно просим свидетеля откликнуться. Высокая, светловолосая, стройная, симпатичная девушка не может просто исчезнуть – кто-то должен был ее заметить. Умоляю свидетелей отозваться. Родные хотят вернуть Люси. Брат, сестра, отец и я хотим ее вернуть. Кто бы ее ни похитил, она достаточно долго оставалась пленницей. Я обращаюсь к тем, кто удерживает мою дочь: умоляю вас от всего сердца, пожалуйста, отпустите ее. Если это один мужчина, она уже достаточно долго принадлежала вам. Я не верю, что жители Японии не могут помочь. Мы знаем, что вам не все равно. Мы знаем, как вы цените семью.
Дочь была мне как сестра, и ее исчезновение худший кошмар для матери, вечный кошмар. Я не сплю. Моя жизнь просто замерла, я будто и не живу вовсе. У меня словно вырвали сердце из груди. Неизвестность мучит меня. Моя любимая дочка, полная жизни, освещала все вокруг… – Джейн умолкла, а потом добавила: – Наша семья никогда не сдастся, мы будем искать Люси и не примем ответ «нет».
Но еще ужаснее мысли о гибели Люси была вероятность, что никто никогда не узнает о ее судьбе, что она навсегда останется пропавшей без вести.
– Больше всего на свете я боюсь, что через десять, двадцать или двадцать пять летя все еще буду здесь, буду искать сестру, – призналась Софи японскому журналисту в Токио. – Такой исход меня пугает. Я не готова отказаться от собственной жизни из-за похищения Люси. И не собираюсь сдаваться. Я надеюсь, скоро все закончится. Она не могла просто исчезнуть.
В рядах армии волонтеров, ведущей неофициальное расследование по делу Люси Блэкман, появилось пополнение. Джейн сопровождал знакомый ее брата, главный инспектор в отставке Дэвид Сиборн Дэйвис, улыбчивый уроженец Уэльса, которого все звали просто Дэй. В начале службы в лондонской полиции Дэй Дэйвис несколько лет проработал в отделе нравов, а под конец дорос до главы подразделения по охране королевской семьи и стал главным телохранителем королевы Елизаветы II. Три года назад он побывал в Японии по обмену опытом с Императорской гвардией, и его очень тепло приняли. Через год он подал в отставку и стал консультантом по международной безопасности в сотрудничестве с компанией «ЭдженСи». Благодаря своему многолетнему опыту и связями с японской полицией Дэй надеялся навести порядок в рассогласованных действиях семьи и расколоть защитную скорлупу инспектора Мицузанэ. Брайан Малькольм, богатый деверь Тима, согласился платить ему 800 фунтов в день плюс издержки (на 400 фунтов ниже обычной ставки сотрудника «ЭдженСи»).
Дэй носил тонкие усики, серый костюм и галстук с узором «пейсли». Мягкий, дружелюбный, убедительный и самокритичный, он всем внушал симпатию. Но проблемы, с которыми он столкнулся в Токио, оказались гораздо сложнее, чем он ожидал.
Когда Дэй прилетел в Японию в конце лета 2000 года, большинство его знакомых из Императорской гвардии вышли на пенсию либо перевелись на другую службу. Остальные не могли или не хотели давать никаких наводок – оказалось, что телохранители императора Акихито жили совсем в другом мире, нежели детективы Роппонги. Когда ему сообщили, что в Японии за работу частным детективом без лицензии его вполне могут арестовать, Дэй даже растерялся. Если же он представится «заинтересованным другом семьи», у него будет не больше шансов на успех, чем у Тима и Адама. Полиция Токио разговаривала с ним высокомерно; владельцы клубов и менеджеры баров держались настороженно и не горели желанием помочь. Фактически с ним были готовы общаться только хостес. Дэй назвал ситуацию «стеной молчания» и согласился, что зашел в тупик. Без знания японского языка и возможности нанять переводчика ему пришлось полагаться на добрую волю местных журналистов и волонтеров, как и всем остальным членам неофициальной команды Люси.