– Это было очень заметно, – пояснила она. – Сначала я думала, что он на кокаине, амфетамине или другой наркоте, но он вроде не употреблял. И водил просто ужасно: вечно то вжимал педаль газа в пол, то резко тормозил.
Криста очень смутно понимала, куда они едут, но где-то через час они оказались у причала, где стояли пришвартованные яхты. Вокруг стояли загородные многоквартирные дома; ветер с моря раскачивал резные листья высоких пальм. По рассказам Юдзи Криста представляла себе пляжный особнячок в калифорнийском или австралийском стиле, небольшую виллу с собственными садом и бассейном. Поэтому, увидев большое жилое здание с десятками однотипных тесных квартирок, испытала разочарование.
– Как только я поняла, что к чему, задалась вопросом: «Что я здесь делаю?» – рассказывала Маккензи. – И подумала: «У парня на самом деле не так уж много денег, как он говорит».
Квартира находилась на третьем этаже в одном из домов: маленькая, немного запущенная холостяцкая берлога с единственной комнатой-гостиной, выходящей на узкий балкон, маленькой кухонькой и совсем крохотным закутком за перегородкой, который, по всей видимости, служил спальней. В обстановке ничто не говорило о роскоши и блеске. Диван был обит мерзкой плотной тканью с узором из ползучей растительности и напоминающих капусту розочек. У стены стоял сервант, полки которого прогнулись под тяжестью бутылок самых разных форм и оттенков.
– Квартирка просто отстой, – призналась Криста. – Такая безвкусица, будто отделку мама выбирала. Допотопная мебель из семидесятых, как у бабушки, всё в цветочек.
Они присели выпить пива и съесть фугу, которую Юдзи привез с собой. Потом он достал электрогитару и подключил ее к усилителю. Зазвучала фонограмма аккомпанемента, и хозяин тоже начал играть и петь. Он выбрал песню «Samba Pa Ti» Карл оса Сантаны – Юдзи был его страстным поклонником, у него даже имелась фотография из Соединенных Штатов, где он стоит рядом с музыкантом.
– Мне, в общем-то, нравится Сантана, но играть его под караоке – да уж, полный отстой, – смеялась Криста. – К тому времени уже начало светать, и я решила, что пора бы закругляться.
Она попросила Юдзи отвезти ее обратно в Токио, но он хотел напоследок угостить ее выпивкой – по его словам, редким вином с Филиппинских островов, хранившимся в серванте среди прочих бутылок. Хонда налил вино из хрустального графина в маленький бокал и протянул Кристи. Девушка выпила его залпом, стоя у окна.
Для других женщин в аналогичной ситуации это становилось последним воспоминанием: ощущение, как резкое, с химическим привкусом «вино» стекает по горлу в желудок. Но месяцы беспробудного пьянства сделали Кристу нечувствительной даже к самым крепким напиткам.
– Я совершенно не ожидала подвоха, – призналась она. – Мне показалось, что он считает меня любительницей выпить, отчаянной девчонкой, готовой принять любой вызов. Вот я и выпила, потому что в те дни так и поступала, я же крутая. Помню, стою у окна, и тут меня накрывает. Я сразу сообразила, что у меня, похоже, большие проблемы. Мне хватило времени понять, что происходит. Помню, подумала: «Вот зараза». А дальше будто общая анестезия. Даже не успела толком испугаться.
Маккензи проснулась в темноте, одна, в постели. Девушке не составило труда догадаться, что случилось и что с ней делали, пока она была без сознания.
– Первым делом я попыталась разобраться, как я себя чувствую и что именно со мной произошло. Вроде ничего не болит, и одежда на мне. Видимо, я спала очень долго, раз он не пожалел времени, чтобы меня одеть.
Они приехали в квартиру рано утром в субботу. Теперь уже наступил вечер – Криста оставалась без сознания дольше двенадцати часов. Юдзи был там и вел себя как ни в чем не бывало. Казалось, он даже ждет, что она набросится на него с обвинениями. Но Криста промолчала.
– Я просто хотела домой. И подумала: «Если он не отвезет меня назад, как я доберусь до Токио?» Я ведь понятия не имела, где нахожусь. Но он отвез меня домой.
В машине Кристу мучило похмелье, но в тот период она привыкла к такому состоянию. Так или иначе, она снова промолчала.
Девушка объяснила мне:
– Теперь я сама не верю, что так себя вела. Но профессия хостес – своего рода игра, в которой участвуют и девочки, и мальчики. Девочки хотят заработать, ничего не давая взамен. А мальчики стараются зайти как можно дальше и заплатить не больше обычной ставки в клубе. В тот день я чувствовала не только злость. Ведь отчасти я сама виновата, что угодила в переплет. Типичный случай; говорят, жертвы изнасилования часто винят себя.
Я считала, что усвоила правила игры, но нет. Осталась наивной дурочкой. И меня попросту обыграли. Обидно, конечно, но вообще-то я особо не заморачивалась. Не осознавала всю опасность ситуации. И прозрела только через много лет. Честно говоря, тогда мне не хотелось задумываться, ведь если бы я признала серьезность угрозы, пришлось бы менять образ жизни.
Юдзи отвез Кристу домой, и на следующей неделе она вернулась на работу в клуб. Хонда больше там не появлялся.
Криста осталась в Японии и продолжала работать хостес, меняя клубы и города. Обычно она трудилась несколько месяцев и копила деньги, а потом несколько недель путешествовала по Индии, Исландии или Канаде.
В 1999 году она осела в Саппоро, на самом севере Японии. Там она познакомилась с девушкой, слышавшей про богача, который охотился на токийских хостес, увозил их в квартиру на море и накачивал наркотиками. Это мог быть только Юдзи Хонда. Тогда Криста впервые всерьез задумалась о том, что произошло несколько лет назад.
Через несколько месяцев, когда Криста перебралась во второй по величине японский город Осаку, ей позвонила давняя подруга, бывшая хостес из Токио, которая вернулась в Лондон: «Моя младшая сестра едет в Японию с подругой. Не можешь ли ты встретиться с ними в Токио?»
Подругу Кристы звали Эмма Филлипс; девушками, которые собирались лететь в Японию, были Луиза Филлипс и Люси Блэкман.
Криста забронировала комнату в Сасаки-хаусе. Именно Маккензи встретила их по приезде; это она курила косячок и намазывала волосы маслом, что так не понравилось Луизе. Тот вечер три девушки провели вместе. Люси и Луизе новая знакомая показалась жутко самоуверенной, а вот Кристу они очаровали и даже тронули.
– Они так волновались и радовались – две девчонки, первое далекое путешествие, первый шаг в сторону независимости. Помню, еще подумала, что Люси напоминает меня в мои девятнадцать. Я имею в виду внешне – высокая блондинка и все такое. А Луиза с Эммой вообще были как двойняшки. В первую минуту мне показалось, что я перенеслась на пять лет назад и передо мной Эмма. И знаете, мне сразу же пришло в голову, что Люси в его вкусе – я про Юдзи Хонду. Если я была в его вкусе, то и она тоже. И мне стало страшно за девочек, ведь они совсем юные. Но прямо-таки светились от восторга, и я не хотела портить им настроение, нагнетая атмосферу, поэтому ничего не сказала. Но странно, что я подумала о Юдзи, ведь обычно я о нем даже не вспоминала.
Через два месяца Кристе в Осаку позвонила Эмма и сообщила, что пропала Люси.
– Она объяснила, что та уехала с каким-то клиентом на море и не вернулась. И я сразу решила, что это снова Юдзи. Даже не сомневалась.
Маккензи позвонила Луизе, которая пришла в ужас.
– Я надеялась, что он отпустит девочку, когда она придет в себя после наркотика, как отпустил меня. Я думала, она вернется, – призналась Криста.
Но через два дня Люси так и не появилась. Криста отправилась на скоростном поезде в Токио и прямо с вокзала пошла в полицейский участок Азабу.
В Японии самая «милая» полиция в мире. У многих японцев один лишь вид омавари-сан (буквально «глубокоуважаемые обходчик» – так называют полицейского на дежурстве) вызывает нежность и восторг, обычно адресуемые малышам или симпатичным зверушкам. И даже иностранцы умиляются и ностальгируют при виде аккуратной синей формы и громыхающих старомодных мотоциклов местных стражей порядка. Трудно поверить, что в револьверах на бедре настоящие пули, и невозможно представить, чтобы из такого оружия стреляли (его осмотрительно прикрепляют к форме шнурком, как детские варежки). А еще есть талисман токийской полиции, самой гордой и престижной структуры страны, – не суровый мастифф или зоркий ястреб, а веселый сказочный зверек оранжевого цвета по имени Пипо. Полиция придает Токио невинную притягательность в духе 1950-х: этакое племя честных бойскаутов, защищающих город от злодеев.
На первый взгляд, местные служители закона добились поразительных, почти небывалых успехов. В Японии, как и в большинстве государств, случаются приступы беспокойства из-за подростковой преступности и разрушения традиционной морали. Но все же факт остается фактом: Япония – самая безопасная и не криминальная страна на планете. Ограбления, кражи со взломом и факты торговли наркотиками, которые многие горожане научились принимать почти как должное, здесь отмечаются в четыре, а то и восемь раз реже, чем на Западе.
Правонарушения посерьезнее – еще большая редкость; и все это японская полиция гордо ставит себе в заслугу. Логика такова: раз в Японии самый низкий в мире уровень преступности, значит, местные полицейские – лучшие в мире борцы с преступностью. Долгие годы так считали и сами японцы. Среди жителей Токио очень редок грубый цинизм, который выражают по отношению к силам правопорядка в других городах. Однако в 2000 году, когда Криста Маккензи обратилась в участок Азабу, единодушная народная любовь к защитникам порядка начала угасать.
После череды скандалов японская полиция столкнулась с самой грубой критикой за последние десятилетия. По всей стране ее сотрудников изобличали в сексуальных домогательствах, взяточничестве, шантаже, употреблении наркотиков, оскорблениях и банальной профессиональной некомпетентности.
Самый неприятный скандал по части пропавших без вести был связан с убийством девятнадцатилетнего Масакадзу Судо в декабре 1999 года, чье тело нашли в лесу в префектуре Тотиги, к северу от Токио. Юноша считался пропавшим больше месяца, и его родители неоднократно обращалась в полицию, но там отказывались расследовать дело, намекая, что Масакадзу сам преступник и наркоман. Наконец парень по приказу похитителей позвонил на мобильный родителям, которые как раз сидели в полицейском участке. Они умоляли сержанта выдать себя за друга их сына и поговорить с преступниками. Тот взял трубку – и сразу представился полицейским. Вскоре Масакадзу Судо увезли в лес и задушили. Один из трех убийц, которых в конце концов привлекли к суду и обвинили в убийстве, оказался сыном местного полицейского.