Карита
Арест Ёдзи Обары принес мало утешения семье и друзьям Люси: сама по себе новость не могла унять обрушившуюся на них боль. Не исчезла и неопределенность: токийская полиция не сообщала родителям, что Люси мертва. Кроме факта ареста Обары им вообще мало что рассказывали. Блэкманы по крохам собирали новости, просочившиеся в японские, а иногда и в британские газеты; «горячая линия» продолжала принимать случайную и бесполезную информацию. Луизе Филлипс, которая наконец улетела домой после долгих недель допросов, детективы велели ничего не говорить Блэкманам. Тим и Софи снова прилетели в Токио в середине ноября, но на встрече с ними инспектор Мицузанэ отделывался формальными сведениями, утверждая, что в настоящее время Обаре вменяется серия изнасилований, и, хотя полиция все еще активно ищет Люси, пока нельзя сказать, связаны ли эти два дела между собой.
На пресс-конференции после той встречи Тим выглядел угрюмым и несчастным.
– Насколько оптимистично вы смотрите на возможность найти Люси? – задал вопрос журналист.
– Всегда есть надежда, – ответила Софи и посмотрела на отца.
Тим произнес:
– Поскольку дочь пропала без вести четыре месяца назад, приходится реалистичнее смотреть на вещи. Конечно, есть вероятность, что она умерла. Но когда в голову приходят такие мысли, их надо гнать. Если раньше шанс найти ее живой был пятьдесят на пятьдесят, то теперь, пожалуй, двадцать к восьмидесяти.
– Я бы сказала, шестьдесят к сорока, – возразила Софи.
Тим натянуто улыбнулся:
– Реализм пожилых против оптимизма молодых.
Приближалось Рождество, непростое время для любой разрушенной семьи, а каждого из Блэкманов праздник пугал и призраком потери. Джейн, Софи и Руперт сбежали на Барбадос и провели Рождество, загорая на пляже, чтобы ассоциаций с Люси было как можно меньше. Тим остался на острове Уайт с Джозефиной и ее детьми.
– Я старался держать Люси в укромном уголке мозга, – говорил он мне, – чтобы не позволить случившейся трагедии перечеркнуть все остальное. Приближалось мое пятидесятилетие, у меня было трое собственных детей и четверо детей Джо, о которых нужно заботиться. Конечно, Люси важна для меня, но приходилось уделять время и внимание тем, кого я тоже любил… С острова Уайт я ездил на работу в Кент; на машине дорога занимает полтора часа. У меня был диск с музыкой, которую любила Люси; я слушал его на обратном пути и позволял себе погрустить, вспоминая дочь. Тогда мне было легче возвращаться к Джо с детьми и выполнять свои обязанности.
Мало-помалу Тим перестал хвататься за пустые надежды. Он отказался от мысли, что Люси еще жива, – от слепой веры, которая привлекла лишь аферистов, шарлатанов и журналистов. Он устал сдерживать гнев, направленный теперь не только на похитителя Люси и полицию, но и на всю систему тайного сговора, на безразличие властей, допустивших такую ситуацию. За два дня до Рождества Блэкман послал яростное письмо одному из детективов.
«Прошло полгода с тех пор, как пропала Люси, – писал он. – Самому не верится, но летят недели, а новостей от токийской городской полиции никаких.
Меня бесит, что полиция совершенно не учитывает чувства семьи, которая тоже находится в положении жертвы. Возмутительно и негуманно, что вы не предоставляете нам никакой информации и не собираетесь помочь родным справиться с ужасным и трагическим происшествием…
Очевидно, что за последние пять-шесть лет в Роппонги похищали и насиловали очень многих девушек (некоторые пропали без вести). Многие из них работали нелегально по туристическим визам. Поэтому они часто не сообщают о преступлении в полицию, опасаясь ареста и / или депортации. Под угрозой все девушки-хостес.
Однако некоторые из них все-таки обращались в полицию. Почему же Обаре и ему подобным долгие годы удавалось избегать наказания, похищая и насилуя девушек? Потому что полиция ничего не предпринимала, его не арестовывали. Значит, вы тоже виновны в исчезновении Люси… и, когда похитят, изнасилуют или убьют следующую жертву, полиция и иммиграционная служба обязаны ответить за преступление».
До сих пор исчезновением Люси интересовались в основном в Британии и Японии. Но после ареста подозреваемого и появления жертв разных национальностей весть о скандальном деле разнеслась по всему миру. О преступлениях Ёдзи Обары узнали в Испании, Италии и Турции, Германии, Дании и Голландии. В октябре тридцатипятилетний адвокат по имени Роберт Финниган сидел за своим столом в австралийском городе Сиднее, и тут его взгляд упал на статью на десятой странице «Сидней морнинг геральд». Заголовок гласил: «Возможно, список пропавших без вести неполон», а статья начиналась вопросом: «Становились ли австралийские женщины жертвами негодяя из ночного клуба, которого считают виновным в исчезновении Люси Блэкман, хостес из Британии?»
В газете выражались опасения, что главный подозреваемый Ёдзи Обара, бизнесмен из Токио, виновен в исчезновении и других молодых иностранок. Среди сотрудниц хост-баров Роппонги, зарабатывающих огромные деньги, развлекая бизнесменов, встречалось довольно много австралиек. По крайней мере две девушки из Австралии и одна из Новой Зеландии обращались в полицию по поводу изнасилования. Все они заявили, что Обара соблазнил их поездкой в роскошную квартиру на побережье к югу от Токио и подмешал им наркотик.
– Я прочел статью в обеденный перерыв, – рассказал мне позже Роберт Финниган, – и сразу все понял, хотя и не знал многих фактов. Уж очень знакомая схема. Меня она не удивило и не шокировало, потому что много лет я подозревал нечто подобное. Облегчения я не почувствовал, но теперь я точно знал ответ на вопрос, который не давал мне покоя.
Вопрос был таким: что на самом деле произошло с Каритой Риджуэй, молодой красавицей из Австралии, в которую Роберт был влюблен и которую потерял почти девять лет назад?
Карита Риджуэй выросла в Перте, на далеком побережье Западной Австралии за необъятной пустыней, в одном из самых уединенных крупных городов мира. Ее родители Найджел и Аннет были типичными детьми 1960-х: они познакомились совсем молодыми, быстро поженились и вскоре поняли, что безумно несчастны вместе. Аннет, которой в день свадьбы едва исполнилось восемнадцать, искала просветления, изучала сновидения, медитацию и астрологию. Найджел, эмигрировавший из Британии в 1966 году, играл на барабанах в рок-н-ролльной группе под названием «Перпл хейз»[44].
– Если честно, я вообще-то не был паинькой, – рассказывал мне Найджел через много лет, после того как снова женился и стал респектабельным учителем начальной школы. – Как не был и хорошим мужем, отдаваясь сексу и пьянству. Пил я не так уж много, но девушки непреодолимо меня влекли.
Брак распался окончательно в 1983 году, когда дочерям Саманте и Карите было соответственно четырнадцать и тринадцать лет.
– Об этом я вспоминаю с дрожью, – признался Найджел. – Девочки как раз достигли переходного возраста, становились женщинами, а родители разбежались. Неподходящее время. Думаю, развод сильно повлиял на них.
Карита была энергичной и творческой личностью, талантливой танцовщицей, любила английскую литературу, театр и активный отдых. Когда родители расстались, она стала замкнутой и подавленной, хотя в свои тринадцать лет превратилась в красотку с длинными светлыми волосами, красиво очерченными яркими губами и некрупными правильными чертами лица. Аннет, которая всегда старалась поддерживать дочерей, не знала, как помочь Карите. Отчаяние девочки становилось все глубже; она высказывала мысли о суициде, и напуганная Аннет поместила ее в психиатрическую клинику. Вынужденная изоляция от внешнего мира и внимание сестер и докторов смягчили Кариту, и некоторое время казалось, что она идет на поправку. Но потом больничный психиатр, который, как выяснилось, и раньше злоупотреблял полномочиями по отношению к пациенткам, стал возить девушку в город на обеды и всячески соблазнять. Его уволили и лишили права заниматься медицинской деятельностью, прежде чем он успел причинить ей серьезный вред, но уверенность Кариты в себе окончательно рухнула.
– В отсутствие чувства собственного достоинства и поддержки семьи миловидная внешность только во вред, – поясняла Аннет. – Трудно постоять за себя, становишься легкой добычей.
Карита вышла из родной психиатрической клиники и бросила школу. Пару лет она слонялась без дела по Перту, но вскоре заскучала в слишком знакомой обстановке. Когда ее лучшая подруга Линда Дарк предложила переехать в Сидней, Карита ухватилась за этот шанс. Девушки отправились автостопом на восток через пустыню. В Сиднее Риджуэй встретила Роберта Финнигана, который только что переехал из Британии. Они полюбили друг друга и стали жить вместе.
Аннет, как любая мать, расставшаяся с дочерью, беспокоилась о Карите. Ее волнение переросло в ночные кошмары, а поскольку она интересовалась подобными вещами, то годами записывала подробности снов. Там были сцены, в которых Кариту хватали и насиловали; незнакомцы в странных нарядах внушали чувство опасности и беды. Еще ей запомнился сон, в котором Карита приехала к матери и надела ей на палец кольцо, успокаивая ее. Аннет кропотливо фиксировала свои видения – и последующие события, к ее ужасу, совпали с записями из дневника сновидений.
Худший из кошмаров рисовал Кариту, сидящую за столом вместе с группой мужчин азиатской внешности. Девушка выглядела счастливой и спокойной; собеседники доброжелательно предлагали ей сделать выбор. Однако Аннет видела истинное значение сцены и грязные намерения мужчин.
– Она чувствовала себя в безопасности, – рассказывала Аннет. – Она должна была выбрать одного из мужчин. Но ими руководил холодный расчет, а она не знала и не видела, кто они на самом деле. Ужасный, просто ужасный кошмар. Я видела его во сне, но ничего не предприняла. Я думала, что азиаты просто что-то символизируют, а предсказание было буквальным. Меня до сих пор в дрожь бросает.