аных гостей, но они переместились на другое место, где было не так больно, и он перестал обращать на них внимание, сосредоточившись на собственном изменении. От боли в конце концов удалось избавиться, но Лес после этого стал каким-то другим, не таким, каким был изначально. И так было до следующего обряда, проведённого магами. Что это за обряды, Лес не знал, но после каждого незваные гости бежали, не давая ему отомстить им, а он всеми силами пытался погасить новый источник боли, снова и снова меняясь.
Чуждые энергоструктуры постепенно охватывали всё больше пространства и вскоре должны были занять весь лепесток. Для этого требовался всего лишь ещё один обряд — Лина поняла это чётко. После этого Леса не станет, он полностью изменится. Во что же он превратится? Она не знала, но подозревала, что это что-то отвратительное. Лес явно не хотел становиться этим чем-то, вот и обрадовался Мастеру Жизни, как щенок радуется хозяину, принявшись ластиться к ней и моля о помощи. Девушка внезапно осознала, что не имеет права позволить местным магам провести последний обряд, иначе произойдёт что-то страшное, причём не только здесь, в этом мире, а везде. Во всех вселенных!
Но что она может?! Да ничего! Местный Кержак не станет её даже слушать! А силой ничего не сделаешь, не хватит этой самой силы. У неё не хватит. А если попросить помощи? У кого? Кроме Роваса, Арио и профессоров, обратиться не к кому, а что они могут? Опять же ничего! Кроме одного. Обдумать ситуацию и поискать выход.
В этот момент девушка вспомнила ещё кое-что. Ощущение божественного присутствия. А что, если обратиться к этому неизвестному богу? Можно попробовать — она всё-таки истинный жрец, что бы это ни значило. Стоит ли? Трудно сказать, но другого выхода может и не быть. И Лина потянулась к этому божественному присутствию всей своей сутью, прося помочь.
«Здравствуй, дитя! — раздался у неё в сознании чей-то громовой голос, девушка даже поморщилась, настолько он был громким. — А я всё гадал, когда же ты меня позовёшь…»
Глава 21
Полупрозрачная дорожка под ногами неярко вспыхивала опаловыми сполохами и стреляла во все стороны потоками разноцветных искр, что вызывало у Кержака презрительное фырканье — слишком уж всё это было нарочито красиво. Слишком! А это говорило о том, что на него хотят произвести впечатление. Зачем? Чего добиваются? Трудно сказать, но раздражение старика постепенно становилось всё сильнее, хорошо хоть он умел держать себя в руках и сорваться не мог по определению, а именно этого, судя по всему уже происшедшему, от него и хотят. Обойдутся!
Перед шаманом то и дело возникали картины его прошлого, причём ситуации подгонялись так, словно ему предлагали сделать другой выбор, чем сделанный когда-то, причём чаще всего нелицеприятный, вынуждая совершить пусть мелкую, но подлость. Однако Кержак отметал даже саму возможность этого. Он выбрал один раз и навсегда! Он такой, какой есть! И другим не будет. Зарубите себе это носу, кем бы вы там ни были! Сволочью старый шаман не станет ни ради чего. Ни ради собственного выживания, ни ради помощи другим — такая помощь обойдётся очень дорого и в итоге погубит и его, и тех, кому он таким образом поможет. Как можно не понимать этой простейшей истины? Нельзя нарушать высшие законы мироздания! Никогда и никоим образом! Только глупец может считать, что останется при этом безнаказанным. Не останется! Да, наказание может догнать его не скоро, но всё равно догонит. Рано или поздно. И всё, ради чего он старался, обрушится в прах. А сохранив себя чистым, своего когда-нибудь добьёшься. А если и не добьёшься, то хотя бы не превратишься в ходячую мерзость.
Презрительно кривясь, Кержак отметал все внушаемые картины, окончательно уверившись, что его хотят сделать инструментом чего-то или кого-то, причём инструментом для грязных, нехороших дел. Поэтому он отшвыривал любой предложенный выбор, ощущая чьё-то нарастающее недоумение и глубокую обиду, как у ребёнка, у которого отобрали конфету или игрушку. Неужели опять на божественных «детей» напоролся? Всё возможно. Растят же где-то могущественные сущности своих отпрысков. Эта странная вселенная с планетами необычной формы вполне может оказаться «детским садом», где будущие боги учатся «любить, ненавидеть, мечтать»[27].
Кержак уверенно двигался к центру сияющей структуры, не обращая никакого внимания на ответвления, манившие его то тем, то другим. Вот только все эти ловушки были рассчитаны уж никак не на орка его возраста. Да они даже взрослого человека старше двадцати лет не соблазнят! Если, конечно, это человек, а не эгоистичная сволочь, думающая только о себе. Недоумение неизвестного существа нарастало, такое ощущение, что оно просто не понимало, что происходит, и по-детски обижалось на куклу, которая не хотела идти туда, куда вёл её играющий. Не понимая, что разумные существа — далеко не куклы, что им дано Творцом право выбора. И старый орк постарался передать странной сущности свою мысль всеми доступными способами. Он не знал, поняли его или нет, но постарался сформулировать всё как можно доступнее, словно разъясняя сложную тему не слишком умному ученику.
Похоже, что-то до хозяина этого места всё же дошло, поскольку от Кержака отступились, перестав соблазнять его то богатством, то доступными женщинами, то властью, то ещё какой-то чушью. Старик оскалил клыки и быстро двинулся по светящейся дорожке, легко преодолевая нарастающее сопротивление. Дорожки извивались, та, на которой он стоял совсем недавно, вдруг оказывалась то сбоку, то над головой.
То там, то тут были видны идущие к центру структуры люди в скафандрах. Они то и дело то оступались, шарахались со стороны в сторону, то, видимо, справлялись с соблазнами, не сворачивая никуда. Только фигура, в которой из-за более коротких, чем у человека, ног угадывался Гракх, слишком уж металась со стороны в сторону, явно не зная, что выбрать. Кержак выругался, наблюдая за учеником, и попытался связаться с ним через биокомп скафандра. Как ни удивительно, это получилось, хотя ранее ни одна попытка связи не приводила к успеху.
— Гракх! — позвал старик.
— Учитель! — обрадовался молодой орк.
— Не обращай внимания на наваждения, иди к центру, на всё остальное — наплюй!
— Но там же…
— Что там? — насмешливо прервал ученика шаман. — Сила? Могущество? Власть? Бабы у ног? Ты серьёзно хочешь этого?..
— Нет, конечно… — смутился Гракх. — Я просто как вспомню всё, что было…
— Было и прошло. Помни, но иди дальше. Пойми, это всё ложь — тебе просто мешают дойти до центра, обещая убогие ценности обывателей. Они тебе не нужны, сам сказал. Ты — маг! Так что соберись и иди!
— Да, учитель! — выдохнул молодой орк. — Спасибо!
И двинулся вперёд уже решительнее. Как оказалось, разговор Кержака с Гракхом слышали все, о чём старику сообщил Игорь. Тот поблагодарил дварх-лейтенанта и передал, что сказанное касается всех, а не только Гракха. Кто не дойдёт, будет сам виноват. И уверенности в том, что не дошедшего удастся спасти, нет ни малейшей. Так что всем надо взять себя в руки и идти, преодолевая любые препятствия. Если кто-то дойдёт раньше других, то пусть ожидает остальных, не двигаясь с места, не обращая внимания ни на чьи предложения или приглашения. Аарн, брат Железного Ника и двое землян подтвердили, что слышали его.
Самое большое беспокойство у Кержака вызывали последние, особенно бывший дядька, вообще не понимающий, что происходит и где он сейчас. Он и барина-то молодого с трудом признал и пошёл с непонятными людьми в доспехах только после долгих уговоров. Сейчас Иван тихо молился, то и дело осеняя себя крёстным знамением и стараясь не смотреть по сторонам. Почему-то он был уверен, что должен дойти, не то в аду окажется. А в том, что он уже умер, старый солдат не сомневался — хорошо помнил, как его затянуло течением под лёд. Он вдохнул холодную воду, когда воздух закончился, стало темно, а потом вдруг оказался на краю пропасти, на ним склонился очень похожий на молодого барина человек в доспехах. Иван не знал, что если бы не вколотое аптечкой успокоительное, то он бы бился в истерике — слишком всё увиденное оказалось для него диким. Но одно было важным — уверенность, что раз Игорь Николаевич сказал, что надо дойти, то надо обязательно. О будущем старый солдат не думал, раз помер, то помер.
Второй из землян, полковник от артиллерии Фёдор Николаевич Никитин, был человеком образованным и сейчас напряжённо размышлял, пытаясь понять, где оказался. Судя по свисту снаряда и грохоту, после которых он обеспамятовал, их траншею накрыла германская артиллерия. Открыл глаза полковник на краю пропасти, через которую была переброшена светящаяся полупрозрачная дорожка. Над ним склонился поручик Игорь Нагуров, неплохой молодой офицер, хотя ещё не слишком опытный. Вот только одет тот был странно — в зеркальные чёрные доспехи со страшноватой эмблемой на груди. Вокруг были люди в таких же доспехах, а через несколько минут и ошарашенного Фёдора Николаевича попросили надеть их. Точнее, раздеться догола и войти внутрь распахнувшихся доспехов. Поручик пообещал объяснить всё позже, сообщив только, что они в очень опасной экспедиции и времени на долгие разговоры просто нет, сначала надо выжить. Что ж, это было прошедшему многое офицеру понятно. Раз уж он здесь, то надо сначала оказаться в относительной безопасности, а потом уже разговоры разговаривать. Вот только увиденное поражало полковника до онемения. Нет, пещера особого удивления не вызвала, кроме разве что необычной дорожки через пропасть. А вот светящееся нечто, состоящее из тысяч полос непонятно чего, переплетающихся самым диким образом в трёхмерном лабиринте, изумило. Как и то, что он неожиданно оказался у входа в этот странный лабиринт с чёткой уверенностью, что нужно обязательно его пройти, или будет худо. Откуда взялась такая уверенность, Фёдор Николаевич не знал, но она была, а раз так, то придётся дойти. И он шёл, отмахиваясь от наваждений, недостойных человека чести. Нет, надо же, предложить русскому офицеру выжить ценой предательства сослуживцев?! Естественно, полковник с презрением отказался, ощутив чьё-то сильное удивление. Неужели этот кто-то никогда не сталкивался с людьми, для которых честь дороже жизни? Похоже, именно так. Фёдор Николаевич укоризненно покачал головой и двинулся по светящейся дорожке дальше, уверенно продвигаясь к центру.