Как известно любому подростку, в этом возрасте еще не полностью развиты области мозга, которые регулируют самоконтроль и рассудительность. Подростковый мозг сильнее реагирует на вознаграждение, а это может оказаться палкой о двух концах: облегчает обучение, но и приводит к более рискованному поведению. Большинство современных тинейджеров не борются с медведями. Но они будут бороться с возможностями попробовать наркотики и алкоголь, движимые теми же эволюционными побуждениями. Особенно уязвимы те подростки, которые не живут в человеческом эквиваленте «крысиного парка».
Майа Шалавиц в книге «Несломанный мозг» утверждает, что зависимость – это расстройство обучения, приобретенное во время критически важного периода созревания в развитии подросткового мозга. Шалавиц предполагает, что некоторые тинейджеры пробуют алкоголь и другие наркотические вещества в качестве механизма приспосабливания, который закрепляется в виде усвоенного поведения у небольшой группы детей, предрасположенных к зависимости. Другими словами, мозг перепрошивается и ассоциирует наркотическое вещество с облегчением и нормальным самочувствием. Несмотря на то что это неадекватный способ справиться со стрессом, от привычек, усвоенных в подростковом возрасте, особенно трудно отказаться, что затрудняет возможность резко перевернуть ситуацию.
Хотя окружающая среда – важный фактор для возникновения зависимости, дело не только в ней. Кажется, что вышеупомянутые исследования позволяют предположить, что если мы создадим вдохновляющую среду для каждого человека, то все проблемы с наркотиками испарятся. Да, несомненно, разработка более умной и гуманной среды поможет многим людям оставаться трезвыми, однако наивно думать, что это станет панацеей для всех. Из общих правил всегда есть исключения. Многие бедняки избегают проблем с наркотиками, а многие злоупотребляющие ими живут в роскоши. Как мы уже узнали, люди обладают биологическими характеристиками, которые влияют на вероятность зависимости от тех или иных веществ. Рассмотрим личностные качества, которые мешают некоторым людям сопротивляться искушению.
Кажется, что некоторые люди рождаются с желанием умереть: пристрастие к притоку адреналина – часто прелюдия к алкоголю и наркотикам. Эти люди занимаются рискованными делами: прыжками с парашютом, серфингом на пайплайн[70], ставками на «Кливленд Бра– унс»[71] и употреблением сырого молока. Когда вы видите безрассудство в целой семье, это не плод воображения: исследования близнецов подтвердили, что в поиске острых ощущений есть генетическая составляющая. Те, кто не ощущает нормального уровня удовольствия, могут склониться к риску, чтобы заполнить эту пустоту. Я ужасно счастлив уже тому, что читаю книгу об обитателях океана, но другие не ощущают радости, если лично не дерутся с акулами.
Один из специализированных генов, связанных с рискованным поведением, – DRD4, который кодирует дофаминовый рецептор, связанный с нашей мотивацией получать удовольствие от какого-нибудь вознаграждения. Варианты гена DRD4 оказались связаны с повышенным стремлением к новизне и риску; возможно, они были отобраны давно, когда наши предки стали мигрировать за пределы своей родины в Африке. Хотя некоторые из наших беспокойных предков жаждали приключений и смены обстановки, другие говорили: «Да мне и так хорошо» – и предпочитали оставаться дома. Когда у людей по всему миру проверяли ген DRD4, этот связанный с риском вариант с наибольшей вероятностью оказывался у тех, кто проживал дальше всего от места зарождения нашего вида.
У охотников за приключениями есть свои преимущества, однако есть и недостатки. Варианты DRD4 обнаруживаются у людей с диагностированным синдромом дефицита внимания и гиперактивности (СДВГ); кстати, каждый четвертый человек с зависимостью страдает и от СДВГ. Варианты DRD4 связаны с алкоголизмом, зависимостью от опиоидов, небезопасным сексом и азартными играми. Однако следует заметить, что исследования, устанавливающие корреляцию между вариантами DRD4 и поисками новизны, не всегда согласованы и, безусловно, существует связь с другими генетическими факторами или факторами окружающей среды. Почему одни люди с генетической предрасположенностью к безрассудству и бесшабашности идут к горе Эверест, а другие – к горке кокаина? Здесь все зависит от факторов окружающей среды. Кинезиолог[72] Синтия Томсон из Университета Британской Колумбии, обнаружившая вариант DRD4 у отважных горнолыжников и сноубордистов, заявила: «Когда нет здоровых отдушин, в поисках острых ощущений такие люди могут обратиться к более проблемному поведению, включая азартные игры и наркотики».
Вы принимаете поспешные решения или знаете человека, так поступающего? Некоторые люди импульсивнее других. Они не слишком много размышляют об имеющихся вариантах и не тратят времени на взвешивание потенциальных последствий. Именно такое поведение делает жизнь парней из сериала «Сыны анархии» такой будоражащей и такой несчастной. С недостатком контроля импульсов связано более десятка генов, и большинство из них затрагивают различные аспекты нашей нервной системы, включая нейромедиаторы – серотонин, дофамин, норадреналин и прочие. Важно отметить, что каждый ген, связанный с импульсивностью, также связан и с алкоголизмом или какой-либо иной зависимостью. Эти данные подтверждают, что зависимости имеют больше общего со стержнем ДНК, а не с нравственным стержнем.
Независимо от того, есть у нас предрасположенность к импульсивному поведению или нет, оно может серьезно повлиять на всю нашу жизнь. Это хорошо иллюстрирует знаменитый «зефирный тест», проведенный психологом Уолтером Мишелем в Станфордском университете. В 1960-х годах Мишель сообщил группе дошкольников, что они могут съесть один зефир немедленно, но если подождут 15 минут, то смогут съесть два зефира. Треть детей взяла угощение сразу же; еще треть продержалась около трех минут, а потом поддалась искушению; последняя треть протянула все 15 минут и заполучила двойную награду. Эти результаты подтверждают, что самоконтроль (или его отсутствие) – поведение, которое можно наблюдать в весьма раннем возрасте. Однако самое интересное произошло спустя 30 лет, когда Мишель изучил жизнь повзрослевших участников своего эксперимента. Оказалось, что в среднем у импульсивных детей, сразу съевших зефир, обнаружились проблемы, которых не наблюдалось у детей, терпеливо дождавшихся вознаграждения. Первые, как правило, получали более низкие оценки в стандартном тесте SAT[73] и испытывали трудности с работой; кроме того, они были склонны к ожирению, чаще попадали в тюрьму или становились наркозависимыми.
Следует сказать, что эксперимент Мишеля был раскритикован из-за слишком малого размера выборки и наличия мешающих переменных. Более поздние исследования показали, что детей побуждали сразу же тянуться за краткосрочным вознаграждением бедность и прочие социальные составляющие, в то время как детям из благополучных и более образованных семей было проще откладывать вознаграждение и ждать его увеличения[74].
Несмотря на такие оговорки, у вас может появиться искушение проверить своих детей таким образом. Не беспокойтесь, если они не пройдут тест. Знание – сила, и вы сможете сосредоточиться на обучении своих детей стратегии отложенного вознаграждения и овладению самодисциплиной. (Другие исследования показали, что простое сообщение о том, что происходит с тем, кто не прошел «зефирный тест», помогает людям улучшать самоконтроль. Так что добро пожаловать.) Вы также сможете научить своих детей простой стратегии (именно ее использовали те, кто смог противостоять искушению): нужно отвлечься от мыслей о награде.
В 2016 году нейробиолог Худа Акил из Мичиганского университета продемонстрировала эпигенетический компонент рискованного поведения, которое также связано с зависимостью. Ее группа разводила крыс со значительной, высокой реакцией на стимул (ВР) или со слабой, низкой реакцией (НР). ВР-крысы были более импульсивны и склонны к поиску нового, в то время как НР-крысы не рисковали. Как можно догадаться, ВР-крысы оказались гораздо более склонны к пристрастию к кокаину, чем НР-крысы. Одно эпигенетическое различие между ВР-крысами и НР-крысами приводит к пониженной экспрессии дофаминового рецептора. Предполагается, что нехватка этого дофаминового рецептора у ВР-крыс ослабляет реакцию удовольствия, заставляя их искать острые ощущения. Для сравнения: чтобы ощутить удовольствие, НР-крысам не нужна сильная стимуляция, поэтому им не нужно сильно трудиться, чтобы оттянуться и получить кайф. Эту идею поддерживает следующий факт: после того как ВР-крысы пристрастились к кокаину, уровень их дофаминового рецептора поднялся до уровня, наблюдаемого у НР-крыс, не страдающих зависимостью. Такие результаты не только подтверждают, что эпигенетические различия способствуют рискованному поведению, но и говорят о том, что наркотические препараты меняют эпигенетические метки на ДНК.
Премисл Берсик из Университета Макмастера в Гамильтоне (Канада) получил потрясающие данные: на то, кем мы являемся – азартными людьми, играющими по-крупному, или перестраховщиками, – влияет наша микробиота. Одно из самых поразительных подтверждений этому было получено, когда робкие мыши внезапно стали отважными исследователями после получения микробов от линии храбрых мышей. Могут ли разновидности бактерий в нашем кишечнике реально повлиять на нашу решимость рисковать? (В таком случае вместо никчемной медали Волшебник страны Оз должен был передать Трусливому Льву фекалии от нормально– го льва[75].)
Между тем нашим поведением может разными способами манипулировать другой микроб – куда более незаметный и губительный. Треть людей носят в себе одноклеточного паразита под названием