Как бы то ни было, Дмитрия допустили к испытаниям, и он выдержал их (по девяти дисциплинам) с достаточным для зачисления средним баллом — 3,22. Лучшие оценки (четверки) получены по русскому и латинскому языкам. Последний он не любил, но лично отец с детства «натаскивал» его по латыни. Остальные оценки — 3, 31/2, есть 21/2 по немецкому языку и даже 2 по французскому. Что же, Тобольская гимназия давала не самое блестящее образование. Разве что все писавшие о ней считают свои долгом упомянуть, что как раз в 40-е годы XIX века преподавателем словесности и инспектором там служил известный всей грамотной России автор «Конька-горбунка» П. П. Ершов. Но вряд ли его педагогический талант был равен поэтическому. Да и Дмитрий Менделеев был не самым прилежным учеником, особенно в старших классах. Общее впечатление, которое можно вынести от сохранившихся в архивах его оценок, таково: способный ученик, занимающийся, однако, лишь настолько, чтобы не оставаться на второй год в классе. Как только такая опасность грозила, он сейчас же подтягивался — и отметки исправлялись. Экзаменационные, как правило, лучше годовых.
А как он учился в институте? Прежде чем ответить на этот вопрос, следует отметить, что на избранном Дмитрием естественно-математическом факультете профессора были первоклассные, лучшие ученые своего времени, создавшие себе громкие имена в науке, искренне ей преданные. Лекции по математике читал академик М. Остроградский, по химии — А. Воскресенский, по физике — Э. Ленц, по астрономии и геодезии — А. Савич, по минералогии и геогнозии — С. Куторга, по зоологии — академик Ф. Брандт, по ботанике — М. Шиховской, по педагогике — Н. Вышнеградский.
Как уже сказано, приемы и выпуски студентов осуществлялись раз в два года. Соответственно этому и программы по каждому предмету составлялись так, что курс приходился не на один, а на два года. Менделееву и поступившим с ним «в промежуток» товарищам предложено было решать, в какой срок они желают окончить полный курс: в три года, для чего они должны были бы самостоятельно пройти курс предыдущего 1849/50 г. и присоединиться к студентам, поступившим в 1849-м, или в пять лет, чтобы окончить с теми, которые должны были поступить в 1851-м. Менделеев избрал пятилетний курс, и решение это сочтем вполне благоразумным. При сравнительно слабой подготовке, полученной в гимназии, ему трудно было самостоятельно осилить ряд совершенно новых дисциплин. А не перейти своевременно на старший курс — это значило попасть в уездные учителя, потому что в институте на второй год не оставляли. К тому же Менделеев был еще слишком молод, чтобы торопиться с окончанием института.
В первый институтский год Менделееву пришлось начать слушание всех курсов со второй половины и, следовательно, самому вникать в пройденное в предыдущем году. Этим можно оправдать его низкие оценки в первый год студенчества. Из 28 студентов он по успехам оказался на 25-м месте. Но с начала 1851/52 учебного года Менделеев присоединился к новичкам-первокурсникам и вместе с ними стал проходить все учебные предметы сначала. Это дало очень хорошие результаты. В первый же семестр отметки у него поправились, и чем дальше, тем более он обращал на себя внимание профессоров своими успехами.
Учившийся курсом младше М. А. Папков оставил такие воспоминания: «Лишь только я огляделся по поступлении в институт, я сблизился с Дмитрием Ивановичем. Меня поражало его пристрастие к высшей математике несмотря на то, что он ясно обнаруживал себя физико-химиком. К биологическим наукам она выражал также большое расположение. <…> Однако он не ограничивался науками этого факультета и интересовался науками, проходимыми на историко-филологическом факультете, так как он успевал выбрать время, чтобы быть на лекциях профессоров и того факультета. Кроме того, он посещал мастерскую гальвано-пластических работ, устроенную в здании Академии наук».
«От такого широкого и горячего интереса к наукам, — продолжает М. А. Папков, — страдал его физический организм, выражаясь кровохарканьем и расстройством нервов».
К этому времени рядом уже не было заботливой матушки Дмитрия. Устроив сына, она поселилась с дочерью в наемной петербургской квартире и, как это нередко бывает с людьми ее типа, оставшись без забот и хлопот, без настоятельного дела, которое требовало от нее энергии, она расслабилась. Подхваченная ею простуда привела к смертельному исходу. Она скончалась 20 сентября 1850 года, 57 лет от роду. А 18 марта 1852 года в той же Мариинской больнице, где умерла Мария Дмитриевна, чахотка унесла жизнь Лизаньки Менделеевой.
Дмитрий тоже едва не отправился следом за сестрой. Петербургский климат для него, сибиряка, был непривычен и вреден, а усиленные занятия слишком утомляли. В январе 1853 года он слег, и потом вспоминал, как институтский доктор Кребель приговорил его к смерти. Обходя вместе с директором института лазарет, доктор остановился возле кроватей Менделеева и студента Бетлинта и, думая, что больные спят, довольно громко сказал своему спутнику: «Ну, эти двое не встанут». В отношении Бетлинта скорбный прогноз оправдался. А 19-летнего Менделеева, может быть, высшие силы сочли нужным сохранить для будущего. Здоровье его пошло на поправку, а руководство института оправило ходатайство министру народного просвещения о переводе способного студента в один из южных университетов (Харьковский или Киевский), где он мог бы при действии благоприятного климата восстановить свои силы. Но, проведя лето на даче у знакомых, Дмитрий от перевода отказался: он сжился с товарищами, дорожил налаженной работой с успевшими узнать его педагогами и опасался, что в других городах не найдет такой прекрасной профессуры, какая была собрана в Главном педагогическом институте.
На старшем курсе студенты делились по специальностям на математиков и естественников. Менделеев, выбравший естественные науки, должен был слушать химию с химической технологией, геогнозию, зоологию, ботанику, а также русское право и педагогику, которые читались одновременно студентам старшего курса обоих факультетов. Два раза в неделю по полтора часа преподавались искусства. Лекций было немного, но зато было много другой работы: практические занятия в лаборатории по аналитической химии, сочинения на темы, задаваемые профессорами, и т. п.
Первый год старшего курса Менделеев окончил с одними пятерками. Успехи выглядят тем более поразительными, что из-за болезни он часто попадал в лазарет, но и там продолжал занятия. Дочь институтского советника Н. М. Данилевская сохранила для потомков такую историю, относящуюся, вероятно, к 1854 году. Перед одним из экзаменов Дмитрий опять был болен и лежал в лазарете. Однако откладывать экзамена до осени он не желал и просил доктора Кребеля дозволить ему держать экзамен. Тот удивился, но разрешил. В день экзамена, несмотря на болезненное состояние, Менделеев встал, оделся в мундир, как требовалось правилами, и сдал экзамен успешно. Когда после этого он возвращался в лазарет, товарищи проводили его аплодисментами.
К 1854 году относится первая научная публикация Менделеева. Статья «Химический анализ ортита из Финляндии» — это, по существу, говоря современным языком, курсовая студенческая работа. Но анализ минерала был сделан так отлично, что его результаты поместили на немецком языке в издании Минералогического общества. Публикация была замечена шведским минерологом Норденшильдом, с которым Менделеев вступил в переписку.
Титульный лист диссертации Д. И. Менделеева, представленной при окончании Главного педагогического института. 1856 г.
Все выпускные экзамены в 1855 году Менделеев сдал на отлично. По биологии и ботанике в ведомостях стоят пятерки с плюсами. Показателен отзыв академика Ю. Ф. Фрицше, написанный им по собственной инициативе на имя директора института после посещения экзамена по химии, который принимал профессор А. А. Воскресенский:
«Присутствовав на экзамене в Главном педагогическом институте, я с удовольствием слушал объяснение вопросам химии студента Менделеева. Убедившись, что этот молодой человек вполне владеет знанием химии и очень хорошо знаком даже с новейшим направлением этой науки, я долгом считаю сообщить вам об этом свое личное мнение и покорнейше просить ваше пр-во содействовать с вашей стороны тому, чтобы г-ну Менделееву при определении на службу была предоставлена возможность далее усовершенствоваться в химии.
Это, по моему мнению, ныне наилучше могло бы быть достигнуто, если бы он был определен в один из тех городов, где имеются университеты, а впоследствии предоставлена была возможность посетить иностранные лаборатории и воспользоваться советами знаменитых иностранных химиков, личное знакомство с которыми никак не может быть заменено одним чтением их сочинений».
После торжественного выпускного акта, состоявшегося 20 июня 1855 года, конференция института возбудила ходатайство перед министром о разрешении «отличнейших из окончивших курс студентов», в числе которых был назван и удостоенный золотой медали Дмитрий Менделеев, «оставить при институте еще на один год для дальнейшего усовершенствования по избранным им наукам и приготовления к экзамену на степень магистра под руководством профессоров института».
Ходатайство конференции было уважено, но Менделеев не остался в Петербурге, потому что к этому времени он осознал совершенную необходимость уехать для поправки здоровья на юг, а тут как раз образовалась вакансия старшего преподавателя естественных наук в Симферопольской гимназии.
Известный в Петербурге врач Здекауэр посоветовал молодому человеку воспользоваться пребыванием в Симферополе, чтобы показаться профессору Н. И. Пирогову, который в то время заведовал медицинской частью на театре военных действий (шла Крымская война 1853–1856 гг.), и передал к нему рекомендательное письмо. Прочитав письмо и осмотрев подателя, Пирогов успокоил Менделеева, надавал советов, как себя вести, а возвращая бумагу от столичного коллеги, сказал: «Сохраните это письмо, и когда-нибудь оно вернется Здекауэру. Вы нас обоих переживете». Время показало, что он был прав. Вспоминая впоследствии дельные советы Пирогова, Дмитрий Иванович говорил: «Вот это был врач! Насквозь человека видел и сразу мою натуру понял».