Если позволите, я хочу привести один очень интересный пример, который подтвердит или опровергнет вашу идею. Недавно я беседовал с одним очень известным человеком, и он мне рассказал о своей мечте. Он мне рассказал о виртуальном сетевом государстве, в котором люди стали его гражданами, но каждый из них живет там, где хочет. Там они могут принимать какие-то коллективные решения, бороться против усиления государств, и есть юристы, которые будут их защищать, и так далее. То есть идея глобализма такого побуждает людей выйти из государственной клетки и перейти в другое качество. Им хочется расширить границы и перейти на уровень других взаимоотношений. Если я правильно помню, конец XIX века – начало XX века, Первый Интернационал, Второй, Третий, то, что делал Ленин, Троцкий, это ведь было объединение людей по другим признакам, – не по признакам наций, а по признакам уже классов…
Они апеллировали, естественно, к трудящимся, а сами были интеллигентами, которые хотели оседлать трудящихся и от их имени начать диктовать свою волю мировому порядку. Они хотели власти, естественно, но к власти интеллигент – даже трижды заговорщик – прийти не может: это на своей шкуре испытал Огюст Бланки, который большую часть жизни провёл в разных французских тюрьмах. Поэтому они пришли к очень здравой мысли, что надо говорить от имени масс.
Масса, которая танцует карманьолу, бесполезна. Поэтому надо говорить от имени масс, которые уже построены и организованы и которым можно легко объяснить, почему эти массы лишены того, что им причитается. Они сделали всё правильно. Здесь ключевым моментом является то, что это интеллигенты, хотевшие власть и готовые рисковать в той или иной степени.
Но ошибка заложена в том, что есть сильный зазор между теорией (мы будем в будущем об этом говорить) «пролетариата, который должен победить и стать локомотивом истории» и тем, что эту теорию выдвигают и реализуют не пролетарии, а интеллигенты – то есть разночинцы с определённой дворянской, семинарской прослойкой (но не пролетарии). И этот зазор рано или поздно должен был сильно проявиться и стать миной под этим проектом. В принципе, Сталин, когда организовывал свой термидор против Троцкого, он на этом и сыграл. Потому что он выбивал именно эту породу интеллигентов и заменял их люмпенами снизу, которых он немножечко «доводил»: сырую глину обжигал и превращал их в тех бюрократов, которые ему были нужны.
Я же говорю о новом интернационализме, предполагающем ту особую человеческую поросль, которая хочет не власти в мировом порядке. Они не хотят войти в мировой порядок, не хотят его оседлать, не хотят действовать от чьего бы то ни было имени, – они видят себя как носителей инструментов Духа, как инструменты мировой истории, и они хотят выйти из этого мирового порядка и вывести за собой всё человечество. Это метафизическая идея. Это идея, которая бросает вызов Року (как у древнегреческих героев). И в этом смысле можно сказать, что это «предварительный материал» для воссоздания касты героев.
Мне всегда казалось, что в интернационализме, в этом замесе идеи мировой революции всегда была жажда социальной справедливости, и во многом это был протест против общества богатых, то есть интернационализм всегда объединялся против кого-то. Есть хорошая поговорка «Против кого дружим?». Интернационалистов ХХ века объединяли зависть, ненависть, жажда социальной справедливости по отношению к богатым.
Очень точно подмечено, и здесь как раз интернационализм бросает вызов этому принципу «разделяй и властвуй», – разделения на национальности прежде всего. Потом он отвечает тем же самым: разделению на национальности, которые являются инструментами мирового порядка, он отвечает таким же фиктивным разделением на классы.
Новый интернационализм отказывается от этого принципа по одной простой причине: этот материальный фактор «недоплаченности» рабочему прибавочного произведённого продукта и так далее, необходимости пустить этот прибавочный продукт на детские дома и санатории, – все эти прекрасные социальные примочки вообще не являются предметом интереса нового политического протеста и нового интернационализма.
Новый интернационализм является движением и импульсом метафизическим. От этого он, конечно, не становится менее практическим, не становится менее вступающим в принципиальный конфликт с мировым порядком. Но мотивируется он не социальной справедливостью, которая основана на разделе благ, а другим пониманием справедливости – гносеологическим. Справедливость, с точки зрения новых интернационалистов, – это смысл жизни.
Мы все читали, допустим, про Павку Корчагина, читали Шолохова, и там очень много пафосных слов о смысле жизни: «смысл жизни, отданный народу» или «в борьбе за счастье человечества», и так далее. Причём это всё очень туманные термины – «счастье человечества» или «жизнь, отданная народам».
Смысл означает, что твоя жизнь включена в Книгу Живых, которая есть у Бога. Ты – не пыль на ветру. Смысл жизни – это не «смысл жизни», а это просто Смысл с большой буквы. Есть ли смысл у сущего? Или, может быть, этот смысл за пределами сущего? Но воля связать себя и свою судьбу с этим смыслом – это главное, что движет этими новыми интернационалистами.
Правильно ли я понимаю, что человек задаёт себе вопрос: для чего я родился? Неужели я родился для того, чтобы выплатить ипотеку и работать на это всю жизнь?
Скажем так: этот уровень задавания вопросов – это уровень «попутчика». Принадлежащие к касте героев уже с момента рождения проходят фазу задавания вопросов, они уже сразу ответили: нет, не для этого. И они уже инстинктивно ощущают, чем пахнет этот Смысл. Этот смысл абсолютно противоположен комфорту, социальной удаче, то есть всему, что связано с коробочкой, внутри которой есть ватка, в которую можно уютно лечь и накрыться крышечкой, – это всё исключено заведомо с самого начала по самой экзистенциальной структуре этих людей. Для них обустройство в социальном пространстве равноценно гибели.
И вот что ещё очень важно – эти люди различают между гибелью и смертью. Гибель – это как раз исчезновение в качестве материального объекта: вот есть чашка – и она разбилась, есть собака – её переехал трактор, она издохла. Это гибель. А смерть – это встреча с той подлинной сущностью, которая есть внутри тебя и которую ты можешь увидеть только в какой-то последний момент или в зеркале внезапно обнаружить в таком особом, экзистенциальном. Смерть – это твой финал, который оказывается тем, ради чего и чем ты живёшь. Смерть – это то, что неповторимо в тебе и благодаря чему ты воспринимаешь весь окружающий мир. Умираешь ты только один – никто за тебя не умрёт. И эта твоя смерть и есть твоё истинное Я. Это абсолютно нетождественно гибели.
Если не ошибаюсь, у Лосева была такая фраза: «Если нет смерти, то все бессмысленно»…
Можно соединить это с фразой Достоевского «если нет Бога, то всё позволено» – то же самое, что всё бессмысленно. Если всё позволено, значит всё абсурдно. Если нет смерти, то всё бессмысленно, и если нет Бога, то всё хаос, всё бессмысленно. Тогда получается, что смерть – она и есть лик Бога внутри тебя, это и есть аспект Бога, который в тебе присутствует и проявляется в тебе как твоя абсолютная, исключительная нетождественность всему. Обнаружение этого тождества между смертью и Богом – это и есть смысл. И есть люди, которые desdichados, «гураба», которые являются носителями этого импульса. И, конечно же, у них будут попутчики: те, которые задают вопросы, те, которые хотят сетевое государство. Это методики, это поиск людей, которые уже поняли, что их время утекает в песок, что называется. Но не они будут двигать этот проект. Проект будут двигать те, которые в какой-то степени уже являются телом этого проекта.
А куда он может двинуться? Давайте над этим подумаем. Ведь, действительно, и левые, и правые в современном мире во многом, что называется, дискредитировали себя. Постоянная клоунада, битва нанайских мальчиков, чепуха, поверхностность и так далее.
Исходя из того, что и левые, и правые – это часть системы и были частью системы не только сейчас, после 45-го года, они были и до 45-го года, просто большинство из них этого не знало. Они были втёмную использованы как некие носители вызова, бунтарства.
Недавно общался с представителями КПРФ. Вот они должны были быть нашими классическими левыми – за социализм, за справедливость. Да, лозунги остались, но на самом деле всё не так…
Они ни разу не процитировали классиков за 25 лет в публичных выступлениях: я от Зюганова ни разу не слышал ссылки ни на Ленина, ни на Маркса, и, по-моему, он искренне их не знает и не читал. Более того, массу вещей он бы тут же посоветовал Роскомнадзору запретить.
Как в своё время Цицерон, кажется, писал, что каждый из сенаторов очень приятный и умный человек, но сенат вместе – чудовище. Когда они все вместе, они вынуждены выступать, клеймить что-то, но это выглядит по меньшей мере глупо. В личном общении это нормальные, адекватные люди. И вот этот, что называется, театр, или я даже не знаю как назвать, – «карнавализация» публичных протестов и, так сказать, столкновение правых и левых между собой, – это вызывает, честно говоря, неприятие у любого разумного человека.
Так вот, вопрос: какое будущее ждёт политическую, социальную жизнь, и что будет с новым интернационалом, о котором вы говорите?
Исходя из того формата, который мы уже немножко выявили, чуть-чуть нарисовали, очевидно, что этот формат может быть только эсхатологический. Есть представление об истории либерально-рациональное – что это катящийся вперёд по дороге времени прогресс, рост, с одной стороны, автоматизации, механизации и комфорта, а с другой стороны – рост стоимости жизненного времени. Этот процесс создаёт очень острые диспропорции, потому что нарастить стоимость жизненного времени всего населения Земли невозможно, не получается, и тогда возникают сильные перекосы и, что называется, поршни начинают сту