— Хорошо. Нож, загони потом всех бойцов в этот храм! — решил я. — А мы с Молчком доведём до статуи наших нанимателей.
— Сделаю, — кивнул боец. — Главное, чтобы Пузо пролез.
Когда пришли ску, я уже начинал думать, что спасение их богини больше нужно нам, а не им. Впереди шёл Харато, за ним его воины, а позади — Молчок.
— Твой боец очень немногословный, — заметил вождь, подходя ко мне. — Три слова, Шрам! Это просто верх неуважения.
— Обычно он вообще молчит, — заметил я. — Так что вам оказали княжеские почести.
Не убедил. Почти сразу я потянулся к эмоциям ску и перешёл на другой взгляд. Эмоции мне очень не понравились: не было злости, не было раздражения. Только презрение и торжество.
— Нам надо сменить амулеты! — заявил Харато. — Эти за ночь почти разрядились.
Я внимательно посмотрел на амулеты и кивнул. Горел на всех только последний кристалл. Это стало неприятной неожиданностью, и я вдруг остро понял, что здесь и сейчас всё решится. Конечно же, я не поверил, что амулеты разрядились за ночь — их вечером меняли. Как не поверил и в то, что все они сами собой разрядились примерно до одного уровня. Нет, просто Харато совсем дураком не был, а ещё в первый день отлично запомнил, что амулеты продержатся почти двое суток. Именно столько и требовалось, чтобы добраться вниз по течению на лодках. Пузо был прав — нас собирались убивать.
— Молчок, сходи за амулетами, — попросил я. — Бочонок у Пуза, а он сам в здании с четырёхскатной крышей и шпилем.
Молчок кивнул и убежал.
— Успели поискать? — поинтересовался Харато. — Нашли что-нибудь?
От него буквально полыхнуло нетерпением.
— Мы всё нашли. Я вас проведу. Статуя не слишком большая — её можно унести на руках. Только сразу предупреждаю: тут под землёй сидят какие-то твари. Несколько штук. Вроде как они почти и неживые, но и не мёртвые. Точнее объяснить не могу — мы к ним не совались. Поэтому надо соблюдать тишину и не лезть в подвалы храмов.
Исходящее от ску торжество и презрение усилились, а теперь к этим чувствам ещё и примешивалось какое-то злорадство. Точнее сложно было оценить. Сначала я было подумал, что зря всех загнал в храм, и все эмоции ску связаны со статуей, но взгляды, которыми меня буравили воины Харато — особенно разговорчивый — были такими, что сомнений уже не осталось. Скоро меня будут убивать.
Вернулся Молчок с Пузом и бочонком амулетов. Завидев их издали, я согнал искры в вопросительный знак — и в ответ получил знак восклицания. Молчок предусмотрительно смотрел на мир другим взглядом. Краем глаза я следил за тем ску, у которого обнаружились способности к мудрости. Но он явно ничего не заметил. Замену амулетов мы провели быстро. Старые сложили в бочонок.
— Ты назад? — спросил я Пузо, и тот кивнул в ответ.
— Попробуем пролезть в закрытую комнату, — «пояснил» он.
— Хорошо. Заканчивайте и подходите к храму богини, — кивнул я, надеясь, что весь наш бредовый разговор не вызовет подозрений.
Всё это время я искрами складывал перед Молчком план действий, молясь, чтобы «мудрый» ску ничего не почувствовал. План был прост — довести ску до храма, стараясь держаться поближе к выходу. А потом, пользуясь мудростью — сбежать.
Вот только ни Харато, ни его воины не были полными дураками. В храм нас пустили первыми, а когда я и Молчок остановились у входа, разговорчивый ещё с тремя бойцами подтолкнули нас к хижине.
— Иди давай! — сказал спорщик, ткнув меня остриём копья в спину.
— Что это значит? — спросил я.
— Ты порченый! Мало ли что вы там сделали! Иди! — ску снова ткнул копьём, но я проигнорировал его ответ, продолжая смотреть на Харато. А тот спокойно стоял и разглядывал хижину в центре.
— Харато, что это значит? — повторил я свой вопрос, но ответ снова пришёл от разговорчивого ску.
— Когда обращаешься к вождю, ты должен вставать на колени, порченый! Но вождь не будет с тобой говорить — ты его опечалил! А теперь иди к хижине.
Молчка тоже подталкивали в ту сторону. Я не стал сопротивляться и пошёл, гадая — можно ли это считать нарушением договора или ещё нет? Стоило нам оказаться внутри, как Харато спросил что-то на языке ску у сопровождающих нас бойцов. Те ответили, он снова задал какой-то вопрос, и они опять дали ответ. А потом он приказал. И это звучало именно как приказ, а не как вопрос или утверждение. И если бы я и Молчок не ждали чего-то подобного, то не успели бы ничего предпринять.
Четыре копья ударились в мой щит, прикрывающий нас двоих — и, отскочив немного назад, упали на пол. Молчок, прежде чем ску успели сделать ещё бросок, врезал по ним огнём. Сгустки пламени были совсем небольшие, но когда у тебя загораются и без того короткие волосы — сразу забываешь о других вещах и начинаешь тушить.
Это дало нам несколько секунд, чтобы выскочить из хижины. На бегу ни я, ни Молчок использовать мудрость не умели — она оставалась там, где мы её сформировали. У Пуза был талант двигать узор из мудрости, но его с нами не было. Поэтому выскакивали мы, прикрывшись обычными щитами, а дорогу расчищали моей воздушной волной. Пусть она и была слабенькой — к тому же, мне мешался ску, который видел мудрость — но нам всё-таки повезло.
Похоже, Харато и его воины недооценили нашу осведомлённость. Первые копья и стрелы полетели уже нам вслед, а мы с Молчком рыскали, как взбесившиеся кирри, из стороны в сторону — не давая прицелиться. Мне стрела пробила ягодицу, но неглубоко, а Молчку оцарапало ногу. И одно, и другое попадание сковывало движения, но не настолько, чтобы остановиться. Мы добрались до выхода из храма и кинулись к спасительному строению.
Перед входом пришлось засевшую во мне стрелу обламывать — она мешала ползти. А сзади уже доносились крики ску, поборовших растерянность и бросившихся в погоню. Молчок не стал церемониться и просто пережёг древко мудростью. Первым полез он, а следом — я. Когда меня уже вытаскивали бойцы из узкого лаза, внутрь кто-то из ску просунул копьё, но оно натолкнулось на выставленный щит.
— Все тут? — сразу спросил я.
— Все-все, — ответил мне Нож, доставая пузырёк с мазью. — Спускай штаны, командир!
Сказал он это таким тоном, что большинство бойцов начало нервно смеяться.
— Ты смотри там, без этих имперских глупостей! — предупредил я, вспомнив, что среди аристократии Империи широко распространены самые разные странности в интиме.
— Не боись, я не такой! — ответил мне Нож. — Я с мазью!
После перевязки я успел пройтись и осмотреть наше убежище. Это была небольшая комната перед главным залом храма. Из неё вел когда-то точно такой же лаз, но стена просела и перегородила проход. С нашей стороны лаз на улицу прикрывал люк: толстый и массивный. Металл был тёмным. Я зажёг огонёк и внимательно его осмотрел. Даже обнаружил кое-что интересное, но не стал сразу сообщать бойцам.
Мы успели прождать минут двадцать, когда снаружи раздался голос разговорчивого.
— Эй, Шрамик, как там твоя попка? — кричал он под хихиканье других ску.
С моего согласия ответил Злобный:
— Сотнику Шраму и его десятникам зазорно говорить с вонючим уродом! Поэтому если хочешь общаться — зови своего вождя, обгорелый!
— А ты кто такой? — поинтересовался разговорчивый.
— Ты что, дитя серых людей и кочевников, не понимаешь человеческий язык? — удивился Злобный, поднявшись в моих глазах очень высоко. Так подобрать на лету сразу три смертельных оскорбления, после которых любой ску потребует поединка или казни — это надо было уметь.
На нас ругались. Наверно, там было многое из того, что стоило бы запомнить на будущее, да вот только мы ничего не поняли. Ску ругались на своём языке, забыв и имперский, и мобанский. Через проход влетело несколько стрел, но на их пути, естественно, никого не было.
— Кто бы там ни был — ты уже мёртв! — оповестил Злобного разговорчивый ску.
Боец не остался в долгу, вызвав новый поток ругательств:
— Что, обделался лезть? Кричишь издалека, трусишка? Приди и убей, пустомеля!
— Поздравляю! — Нож похлопал Злобного по плечу. — Ты только что стал их вечным врагом.
— С их характером, — беззаботно отмахнулся Злобный, — у них полмира во врагах.
И добавил чуть громче:
— Поэтому их и выперли на остров, с позором!
Разговорчивый ску ещё несколько раз пытался разозлить нас, но мы молчали. И только под конец Злобный ответил:
— И чего тебе надо, убогий?
— Ты что, не слышал меня?! Как воин…
— Слушай! — оборвал его Злобный и лениво продолжил. — Мне так же лень слушать и отвечать тебе, недоносок, как твоей мамочке ждать твоего рождения положенный срок. Свали в закат! Утомил.
Как жаль, что мы не понимали языка ску. Если бы спор происходил на нём, у Злобного, наверно, не было бы ни одного шанса победить в словесной перепалке.
Приходил и Харато, но с нами разговаривать не стал — не по чину. Отдал какие-то распоряжения и ушёл. А потом со стороны храма богини раздались гулкие удары, эхом разлетавшиеся по комплексу.
— Стену ломают, — заметил Га-мари. — Там статуя по ширине ни из хижины не проходила, ни в дверь самого храма. Вокруг выхода, кстати, четверо воинов.
— Ага, спасибо, — отозвался я.
Набранный в бочонок запас воды позволял нам продержаться несколько дней. Еды нам тоже хватало ещё на пару недель. У ску запасов воды не было, а амулеты должны были разрядиться завтра вечером. Значит, они не смогут сторожить нас вечно — и рано или поздно уйдут. Так что мы терпеливо сидели в храме, ожидая финала наших злоключений. Оставалась только скука, с которой было тяжело бороться. Поэтому мы по очереди укладывались спать — так хотя бы время летело быстрее, и сил меньше расходовалось.
Ломать стены ску закончили уже к вечеру — но уходить пока не спешили. Лагерь они разбили прямо напротив входа в наш храм. Вход был единственный, стены — толстые, и на что рассчитывали наши уже бывшие наниматели — я не слишком себе представлял. Они, кажется, тоже не знали. Натащили откуда-то дров и развели костёр, о чём-то споря между собой. И ведь сколько раз их предупреждал — не палить костры. Один раз всего послушались.