Глава 22
Беспокоясь о Дирге со времени их разговора в Билтморе, Керри все время приглядывалась, ожидая, что он таится где-то неподалеку: в тени коптильни, в зарослях каштанов у водопада, в темных улочках города. Потому что что-то в нем изменилось — то ли сказались удары приехавших миллионеров по его гордости, то ли ее возвращение из Нью-Йорка, но он стал другим.
Словно дикий кабан с охотничьим ножом, вонзенным в грудь, Дирг Тейт был ранен чем-то в самую глубину своей души. И эта боль грозила прорваться наружу скорее рычанием, нежели тихим стоном.
А еще она знала, что, несмотря на его рост и силу, в нем было что-то детское, какая-то пугливость. И это было его самым уязвимым местом: его могли использовать как чей-то рупор. Чью-то пешку.
Теперь он избегал Керри. Буянил по всему городу в тавернах и на всех углах. До нее доходили рассказы об этом.
Дирг Тейт нарывается на драки.
Говорит, вы с ним все собираетесь зажить однажды своим домом.
Но пока он держал ее на длинном поводке.
Во время нападения на станции его не было в городе. Это можно было доказать. Но он казался отравленным каким-то странным страхом и яростью, которых не было в нем раньше.
Этим утром, когда у нее был выходной, она собрала яйца и перестелила отцу постель. Накормила его овсянкой с сушеной жимолостью для сладости — сиропа больше не было. Сегодня его глаза были не в фокусе, а разум, казалось, ушел куда-то в другой мир, но она все равно напоила его чаем с корой кизила от боли. Меняя отцовскую рубаху на чистую, Керри решила, что должна поговорить с Диргом. При встрече она сумеет разглядеть отблески правды в его лице.
— Почему все же, — спросил Джарси, когда она сказала, что пойдет на ферму Тейта, — ты так и не вышла за него замуж? Он же глаз с тебя не сводил, до того как ты уехала в Нью-Йорк.
Талли посмотрела на него с превосходством.
— Нельзя выходить замуж за каждого, кто не сводит с тебя глаз.
— Моя сестренка умна не по годам, — улыбнулась Керри.
Она оставила близнецов натягивать беличьи шкурки, которые они выдубили, на банджо, сделанное из щепок. Старое банджо, которое изготовил еще отец, растрескалось после многих лет активного использования.
— Мистер Братчетт говорил, это должно быть туже, — настаивала Талли.
— Если натянуть туже, оно треснет.
— Не треснет, если делать все правильно. Вот как я.
По крайней мере, они были заняты.
Керри с усилием взобралась на последний холм по дороге. Утомление от работы в Билтморе и заботы об отце буквально валили ее с ног в те несколько часов, что ей удавалось вырвать для сна. Но сегодня желание получить ответы пересилило потребность в отдыхе.
Енот, метнувшись из-под ног, застыл в нескольких шагах от нее на берегу ручья.
— Почему это ты не спишь среди бела дня? — спросила у него Керри. Зверек поднял передние лапки, а потом, опустившись на все четыре, побежал за ней. — Беги лучше своей дорогой, малыш. Там, куда я иду, тебе делать нечего.
По старой привычке она шла по лесу совершенно бесшумно, осторожно ступая на мягкую, влажную землю, а не на сухие листья.
Хижина Тейта стояла впереди, на полянке, окруженная кленами и несколькими хозяйственными постройками — коптильней, стойлом, курятником и туалетом. На всех четырех столбах крыльца хижины к бревнам были прибиты шкурки енотов, с головами, хвостами и всем прочим, как будто зверьки карабкались на крышу; всего их было восемь. Точно каменные львы, подумала Керри, по обеим сторонам парадного входа в Билтмор — бесполезное украшение. Вроде приветствия. И людского стремления продемонстрировать благополучие и богатство. И неважно, есть оно на самом деле или нет.
От задней двери хижины тянулась тропинка вдоль заросшего тиной ручья. Оттуда и доносилось лязганье металла по камню.
Керри тихо пошла на звук, и из-за куста дикого лавра увидела Дирга, стоящего к ней спиной. Он что-то чинил, наклонившись над конструкцией из витых медных труб, патрубков и бочки.
Когда она подошла ближе, он поднял голову. Резкий кивок обозначал приветствие у горных людей.
— Мне надо знать, — сказала она. Потому что не было никакого смысла ходить вокруг да около. — Что с тобой происходит? Все только и говорят, как ты буянишь. И что говоришь. Это не похоже на того человека, какого я помню.
Он ничего не ответил, только дернул челюстью.
По его лицу она видела, что права — там, по образу немногословного горца, промелькнул отблеск страха. И еще довольно заметный вызов. Она почувствовала, как будто на нее навели прицел ружья. Может, она и не была единственной целью его чувств, но здесь стояла только она.
Она расставила ноги чуть пошире.
— Ты же знаешь, меня тебе не напугать.
Он несколько секунд мрачно смотрел на нее, а потом отвел глаза.
— Как по мне, лучший способ причинить себе вред — вести себя так, словно ничто не может тебе повредить.
Они снова уставились друг на друга. Это могло быть угрозой. Или предупреждением.
Внезапно со стороны тропы послышались голоса и топот копыт.
Дирг взглянул на нее, как на предательницу.
— Ты привела с собой людей?
Керри покачала головой.
— Только близнецы знали, куда я иду.
Сквозь шум и переливы воды в ручье она могла расслышать и мужские, и женские голоса.
Схватив стоявший у пня винчестер, Дирг мотнул головой в сторону спиралей, труб и бочки. Керри кивнула. Этим чужакам, богатым пришельцам с Севера, незачем было видеть дистиллятор. Не обменявшись ни словом, Керри с Диргом вместе взобрались повыше на холм, откуда им было лучше слышно, но где их самих видно не было.
Теперь скрип седел, с которых слезали, слышался от самой хижины.
Керри посмотрела туда, слегка раздвинув листья кустов. Шкуры стоящих там лошадей блестели под золотыми лучами послеполуденного солнца. Это были лошади из Билтмора. И люди тоже — Джордж Вандербильт и четверо его гостей.
Что им здесь делать?
— Но зачем мы опять, — спросила племянница, — беспокоим этих людей?
Подруга племянницы махнула рукой в перчатке в сторону хижины.
— А может, они захотят составить нам компанию прокатиться обратно к дому, чтобы полюбоваться работами Рембрандта и Сарджента.
Джон Кэбот нахмурился. Может, это проявление снобизма. А может, реакция на запах дыма и жженого сахара. В любом случае, его гримаса стала более явной, когда Грант постучал в дверь хижины.
— Чья, ты сказал, — спросила племянница, — это хижина? Или мы это знаем?
Но Вандербильт, которому явно было не по себе, не ответил. Слышался только легкий свист ветра в кронах сосен да отдаленный шум водопада.
Грант постучал снова, на сей раз концом рукоятки хлыста.
Дверь хижины приоткрылась. Всего на несколько сантиметров, и сквозь щель высунулось дуло ружья.
Пуля просвистела чуть выше головы Гранта, и срикошетила о ствол белого дуба позади него.
— Господи! — вскричал Грант, отскакивая назад. Казалось, он сейчас упадет в обморок.
Керри ощутила в воздухе кисловатый запах пороха. И странную, внезапно охватившую все вокруг тишину, как будто горы впитывали в себя выстрел.
— Как я говорил ранее, — произнес Вандербильт, — к жителям гор нужно приближаться очень медленно. И осторожно.
Грант отвернулся от двери.
— Ради бога, не надо стрелять.
В щели появился глаз и часть лба.
Казалось, Дирг был и напряжен, и позабавлен, наблюдая за всем этим. Правой рукой он приподнял винчестер так, что палец лег на спусковой крючок. Керри знала, что он был быстрым, как ягуар. Почти самый младший из двенадцати детей, он рос с чувством, что должен быть каким-то иным, нежели самый большой, сильный и лучший.
Покачав головой, Керри протянула руку и направила дуло винчестера вниз, к земле.
— Вы что, от правительства? — послышался голос из-за двери.
— Могу заверить вас, мой друг, что ответ будет отрицательным.
— Так, черт, это значит нет?
— Да. То есть нет, я совершенно точно не от правительства.
Мальчик высунул из двери всю голову, но остальное тело все еще оставалось скрыто толстой сосновой дверью.
— Чертовски забавно вы говорите.
Дирг резко, грубо свистнул, звук пронесся между деревьев, и мальчик обернулся.
— А ну-ка погодите.
Кэбот вытащил из кармана нечто, напоминающее толстый портсигар, раздвинул его дно, сложенное гармошкой, с линзами на одном конце, и всунул туда небольшой цилиндр, который, как предположила Керри, был пленкой. Только у туристов с Севера мог быть такой портативный кодак, и Керри было неприятно, что он собирается использовать его тут.
Эмили улыбнулась ему милой улыбкой.
— Господи. Его можно заряжать при свете.
Кэбот кивнул, не отвлекаясь от намотки черной бумаги на бронзовую втулку. Подняв кодак на уровень глаз, он навел линзу на шкурки енотов, поправил пленку, навел камеру на другие строения.
Керри глубоко вдохнула и задержала дыхание, чтобы суметь промолчать.
Мальчик поднял вверх руку.
— Дайте я сперва кой-что проверю, если вы в силах удержать свои портки. Что всё в порядке.
— Портки, — пробормотал Джон Кэбот. И, понизив голос, сказал Вандербильту:
— Это потрясающе — как их местная речь связана с Елизаветинской Англией, Шотландией и Ирландией, так же как и с Африкой, что характерно. Речь, конструкции домов, методы земледелия, музыкальные инструменты — все это практически не отличается от более ранней эры там, за океаном. Как будто капсула времени здесь, в глубинах Голубых гор.
Практически не отличается.
Как будто она и ее народ были стаей недавно открытых Чарльзом Дарвином человекообразных обезьян, которые еще не до конца освоили умение перемещаться на двух ногах.
Керри хотелось ударить его — их всех — по их сытым, поглотившим обед из семи блюд, лицам.
Мальчик, ухмыляясь, распахнул дверь.
— Я тут пораскинул: Дирг-то велел мне сидеть тихо, а то он шкуру с меня живьем сдерет. Так что будем надеяться, вы таки не из правительства, чтоб испортить его работу. Он-то стреляет получше меня.