лачужках?
Все руки замерли, не донеся глинтвейн до ртов. Все глаза обернулись на Керри.
— Ну знаешь, Джордж, — с вызовом бросила мать Эмили, не заботясь о том, чтобы понизить голос. — Ты же, конечно, отчитаешь свою горничную за такое поведение?
— Вообще-то, Фредерик, я считаю, — сказал, не колеблясь, Джордж Вандербильт, — если бы ты нашел время задержаться в Билтморе подольше, ты бы увидел то, что вижу я: прекрасные пейзажи и талантливых, умелых людей, которые передают свои умения из поколения в поколение.
Вместо ответа Фредерик фыркнул, скользнув глазами мимо Керри.
— Я рад был услышать, Кэбот, что вы нашли здесь почву для своих исследований.
Джон Кэбот натужно усмехнулся.
— Осторожнее. Я мог бы многое рассказать о том, каким образом этим горам и этим людям удалось изумить и… впечатлить меня.
И взглянул на Керри.
Она стояла, высоко подняв подбородок. И глядя прямо перед собой.
— Я лично, — сказала одна из сестер, следуя за хозяином по направлению к банкетному залу, — хотела бы побольше услышать про это жуткое, неразрешимое, загадочное убийство.
При этих словах Керри, обходя пальму с подносом с пустыми чашками, обнаружила скорчившегося, практически спрятавшегося за дверью в бильярдную Марко Бергамини.
Который, похоже, поджидал именно ее.
Чтобы сделать признание, которое ей было совсем ни к чему.
Со сжавшимся от страха желудком Керри подала ему знак следовать за ней и торопливо направилась в сторону подъемников.
Со словами убийство и признание, продолжавшими звучать в ее голове.
Глава 33
Сол, стараясь не дышать и оставаться незамеченным, ждал у входа в буфетную, пока Керри разгружала подъемники. Запеченная индейка, утыканная розмарином, возвышалась на блюде в шалфее и масле. Но жажда поделиться с кем-то правдой совершенно отбила у него все остатки аппетита.
Хотя бы Лебланк не узнал его там, на станции. Когда новый дворецкий, Харви, сообщил конюхам, что им придется надеть ливреи, чтобы встречать на станции семью мистера Вандербильта, Сол страшно разозлился. Но низко сидящая шляпа, высокий воротник и перчатки — ну и работа, заставившая его стоять к Лебланку спиной, — оказались спасением.
Лебланк. Сволочь. Только он мог объявиться в канун Рождества. За четыре года охоты за Солом у него только челюсти отвисли сильней да борода стала поострее.
Керри кивнула ему головой.
— Прости, я даже на минутку не могу остановиться, чтобы послушать. Еще семь перемен и уборка, и потом я найду тебя. Ну, или, если хочешь, держись поближе, может, получится урвать минутку.
Сквозь дверь для слуг в конце банкетного зала, которая то распахивалась, то захлопывалась, Сол видел все семейство, всех этих Вандербильтов, Слоанов, Шепердов, Баркеров и Киссэмов, переливающихся в шелках и драгоценностях, собравшихся за большим банкетным столом. Похоже, их там было тридцать или сорок. Позади Сола в уголке примостился Нико, глядящий на брата своими огромными глазами и прихлебывающий какао, которое дала ему миссис Смит.
Я верю тебе, говорили эти глаза. Mi fido di te.
Но эта вера не всегда в прошлом шла им на пользу.
Сол заставил себя сделать вдох и выдох. Масло, шалфей, розмарин. Свежесрезанная тепличная зелень. Огромная ель, которую они везли на санях. Запах мокрой, грязной шерсти от Седрика, который, наклонив большую лохматую голову, с надеждой расположился возле закрытой собачьей дверцы, полностью перекрыв проход в соседнюю комнату.
Мимо пробежал Монкриф с компотом из абрикосовых консервов.
— Мои ноги будут выть, как волынка, если я вообще смогу согнуть колени.
Нико подскочил в своем уголке, когда из подъемника показалось что-то красное и белое, с огромными клешнями.
— Это лобстер, — сказала ему Керри. — Там больше масла, чем мяса, но богатые люди уверяют друг друга, что просто обожают его.
Под звуки играющего в углу зала струнного квартета рождественский ужин шел своим чередом, от перемены к перемене. Сол все выискивал возможность поговорить с Керри наедине. Конечно, он мог бы исчезнуть, не исповедуясь. Но он хотел, чтобы кто-то узнал правду.
Прислуживающие за столом лакеи тоже исполняли своего рода танец — изящный и ритмичный, плавный пробег, не покачнувшись, не споткнувшись, наклон над левым плечом каждого гостя, разворот на три четверти. Музыканты в конце зала переходили от песни к песне — «Напев Ковентри», «Три корабля увидел я», «Падуб и плющ», а перезвон серебра по фарфору создавал фон.
Но сердце Сола тяжело стучало в груди. У них с Нико осталось совсем немного времени, чтобы скрыться от Лебланка. Если он только что прибыл в город, а сегодня и завтра, в Рождество, все будет тихо, то у них есть полтора дня, чтобы придумать новый план и исчезнуть. Но им нужна помощь, чтобы узнать, куда и как можно уйти в этих горах. Отчасти поэтому он должен был сказать Керри МакГрегор правду. Чтобы узнать, что она может посоветовать.
Похожие в своих черных жилетах на дрессированных пуделей, которых Сол как-то однажды видел на улице во Флоренции, лакеи одновременно наклонялись, чтобы подлить гостям вина — похоже, для каждого блюда разного, — а затем, выпрямляясь, синхронно передвигались по кругу.
Сол чувствовал, что его завораживает свет, фигурные края тарелок, блестящие в свете канделябров и трех ревущих каминов, все эти бриллианты, изумруды и сапфиры на шеях, ушах и талиях. В пансионе во Флоренции он, конечно, видел богатых туристов со всех концов света, но там не было ничего подобного.
Ветви рождественской ели склонялись под тяжестью гирлянд, оранжерейных цветов, бархатных бантов и позолоченных игрушек. А у ее подножия лежала гора подарков, просто сотни, и деревянная лошадка-качалка, и белая кукольная карета, и армия игрушечных солдатиков, и кукла с кудрями, торчащими из-под зеленого чепчика, в перчатках и с зонтиком.
Сол старался не вспоминать лицо своей матери с седыми прядями волос, выбившимися из-под потрепанной зеленой косынки, штукатурку, осыпающуюся со стены на пол у нее за спиной. Помотав головой, чтобы отогнать это видение, Сол обернулся. Может, им с Нико все же стоит уйти, не исповедуясь. Не дожидаясь, чтобы местный житель вроде Керри МакГрегор посоветовал им, чужакам, ничего не знающим об этой долине среди Голубых гор, где можно спрятаться. Это если она вообще захочет им помочь.
Лакеи метались по буфетной, Керри едва успевала подавать им новые блюда. Сол пытался перебирать в уме все возможные места в поселке, где можно спрятаться, и не находил ничего подходящего.
— Наша фамилия, — небрежно произнес он с расстояния в несколько метров. Керри и один из лакеев, ждущий фарфоровую супницу, с изумлением посмотрели на него. — Бергамини. Наша фамилия. Я надеюсь, вы помните, как нас зовут. Если вас кто-нибудь спросит — ну, или если вам интересно.
Керри дернула головой. Сол видел, что это его замечание показалось ей странным, бессмысленным. Но Керри МакГрегор все запоминала. И позже она догадается.
Сол решил выждать шанс сказать ей больше. Но в то же время положил руку на плечо Нико, чтобы дать понять брату — все в порядке.
Что на самом деле было не так. И Нико очень скоро узнает, что им снова нужно прятаться.
— Черепаховый суп, — сказала Керри через плечо. — Вот после него, или, может, после перемены с лососем, или после седла барашка, или после заливного из перепелок, а может, только после кофе с бисквитами и коньяка — господи Иисусе — вот, может быть, тогда у меня будет тридцать секунд выслушать тебя. Я правда хочу.
Но он видел, что ей не хочется. Что она боится того, что может услышать. Но она все равно это сказала, она добрая. И именно из-за этой доброты он рискнул прийти сюда сегодня вместе с Нико. Эта доброта, возможно, была тем единственным, что поможет ему не разлучаться с Нико.
Тыльной стороной ладони она отбросила с лица волосы.
— Прости, что все так…
Внезапно какой-то шум в главном зале резко прервал звуки скрипок и виолончели. Какой-то человек ворвался в дверь мимо возмущенной миссис Смит.
Его черное пальто было в снегу, поднятый ворот скрывал нижнюю часть лица. Обернувшись через плечо, он яростно шевелил бровями на преследующую его домоправительницу. Она же, с поднятыми руками, со ртом, раскрытым как буква «О», была в ужасе от такого вторжения.
На какой-то момент Сол застыл на месте у дверной щели. И перестал дышать.
— Я отвлеку мистера Вандербильта всего на несколько минут, — обходя миссис Смит, бросившуюся ему наперерез, Лебланк растопырил локти, как копья на колеснице, чтобы удержать ее на расстоянии.
— Но это же рождественский праздник!
— Вот именно! Я и так сколько времени убил, идя по неверным следам. А уж на сей раз я ради чьего-то удобства ждать не буду. Я нашел, кого искал.
Джордж Вандербильт поднялся со своего места посреди неловко затихшего стола.
— Все это, безусловно, совершенно необычно.
У миссис Смит вспыхнули щеки.
— Я уж его и так и эдак не пускала, но его невозможно остановить.
Человек в пальто выхватил значок.
— Детективное агентство Пинкертона. Возможно, вы о нас слышали.
Ухмылка на его лице ясно говорила, что он заранее знал ответ: служащие Пинкертона были легендой. Сыщики, которые ловили убийц и грабителей банков, усмиряли забастовки и оскорбляли рабочих. Детективы, которые всегда находили то, что требовалось их клиентам.
— Зовут меня Лебланк. Нанят очень известной семьей из Нового Орлеана. Выслеживаю убийцу.
Сол не задержался на месте, чтобы увидеть, как при упоминании Нового Орлеана Керри обернулась к тому месту, где он стоял. Но она, казалось, ничего не упустила. Он не сомневался, что она помнит, как в тот день на кладбище он упомянул место, где когда-то жил. Она уже сложила вместе его поддельное имя и сегодняшние слова Мне надо кое в чем признаться с остальной картиной.