Поднявшись, Лилли прошлепала к двери и заглянула туда: висящие канаты, аккуратно выложенные вдоль стены гири, брусья. Но пользоваться всем этим могли только гости-мужчины.
Мэдисон Грант, в рубашке без рукавов, обернулся, не замечая ее. Его руки были бледны и бесформенны, круглый живот свисал, как непропеченное тесто. Он поднимал с пола штангу с утяжеляющими дисками.
— Просто физика, — бормотал он себе под нос, стараясь поднять ее над головой. — Правильный угол важнее простой мышечной силы.
Мимо широко раскрытых дверей основного входа в зал мелькнула служанка, Керри.
— А! — закричал Грант. — Керри!
Шмыгнув в зал бассейна, Керри прижалась спиной к стене.
Горничная и Лилли долго в молчании смотрели друг на друга. Лилли изучала ее: рыжие волосы, убранные под форменный чепец, круто вьющиеся локоны вокруг лица. Загорелые щеки, даже сейчас, зимой. Грубые руки — потрескавшаяся на косточках, почти кровоточащая кожа — крепко сжимают бутылку портвейна и стакан.
Не сказав ни слова, служанка шагнула вперед, наполнила стакан и протянула его Лилли.
— Хм. Как вовремя вы появились, чтобы наполнить мой стакан. — Они продолжали смотреть друг на друга. — Надо сказать, заварили вы кашу. Персонал принимает участие в общем разговоре. Это что, у вас тут, в Аппалачах, так принято?
Лицо девушки было бесстрастным. Не из пугливых, вынуждена была признать Лилли.
Лилли наклонилась ближе.
— Говоря откровенно, я наслаждалась этой историей с Грантом, пойманным с филактериями в руках.
— Керри! — отразился от каменных стен гимнастического зала вопль Гранта.
Легким кивком Лилли ответила на выражение глаз служанки. Подошла к выходу из бассейного зала и крикнула через коридор в гимназиум: — Мистер Грант? Вы кого-то ищете?
— Ах, — он остановился, запыхавшись, немного не дойдя до входа в бассейн. — Мисс Бартелеми. Какой сюрприз.
— Ну конечно.
Глаза Гранта перебегали от Лилли к горничной, все еще стоявшей, прижавшись спиной к стене. Он только сейчас увидел ее.
Горничная покраснела до лилового цвета, что совсем не шло к ее цвету волос. Но ее глаза яростно горели. Возможно, Лилли ее все же недооценивала.
— Итак, мистер Грант, — Лилли подняла бровь. Такой изгиб этой брови повергал в страх и ставил на место мужчин и более значимых, чем этот жалкий нью-йоркский адвокатишко.
Она была из Нового Орлеана, она была француженка. Две прекрасных причины не слишком изумляться тому, что кто-то пытается флиртовать с хорошенькой горничной на отдыхе в имении друга. Но все же… Она была непривычна сталкиваться с такими фактами. Возможно, потому, что все мужчины вокруг нее видели только ее.
Грант изобразил улыбку, исполненную лоска и спокойствия — и денег.
— Мисс Бартелеми, должен заметить вам, как приятно в эту эру мужеподобных нарядов для велосипеда и юбок для прогулок лицезреть такие элегантные дамские вечерние наряды — даже для боулинга.
Рефлексивно, хоть и поняв всю его игру, Лилли разгладила юбку. К завтраку она наряжалась в чудо из кружевных оборок, платье, созданное, чтобы на него оборачивались, хоть и с очень скромным декольте. Платье же к ужину, по контрасту, имело декольте вовсе не скромное. Она собиралась по максимуму использовать время в обществе Джорджа Вандербильта.
— Наш хозяин, — добавил Грант, — человек гораздо более сложный, чем большинство, вы согласны?
Вместо ответа Лилли выгнула другую бровь.
— Ему нужна жена, которая скорее захочет мирно читать у огня в отдаленном уголке Голубого хребта, нежели блистать в вальсе до рассвета под звуки «Голубого Дуная». Вы согласны?
Горничная тихонько шагнула в сторону двери. Но Грант протянул руку в ее сторону.
— Месье, — заметила Лилли. — Не всегда можно брать все, что захочется.
Поправив лацкан, Грант кашлянул. После чего вынул из кармана пиджака телеграмму, которую протянул горничной.
— Это немного раньше принес этот человек, Лин. Хотя, должен признаться, до этого момента я совершенно о ней забыл.
Горничная подняла голову.
— Так же, как о филактериях?
Лилли рассмеялась.
Когда горничная взяла у него телеграмму, ее любопытство — или, судя по выражению лица, ее ужас, — одержало над ней верх. Она раскрыла телеграмму.
Лилли как бы невзначай взглянула через ее плечо и прочла.
Ваша стипендия скоро будет перераспределена. вы можете подтвердить совету попечителей свое возвращение?
Смяв телеграмму в кулаке, служанка выбежала из зала, все еще держа в руке бутылку портвейна.
Грант проводил ее глазами.
Лилли подождала, чтобы он снова повернулся к ней.
— Крошечное воспоминание моего детства, мистер Грант. Как-то, будучи еще девочкой, я стояла возле верфи моего отца в Новом Орлеане и смотрела, как акула плавает кругами вокруг раненой рыбы, выброшенной обратно в море. И я помню, мистер Грант, что мне хотелось прыгнуть с верфи, чтобы спасти несчастную рыбку, какой бы мелкой она ни была.
Какое-то время они оба молчали, даже не шевелясь.
— Интересно, — наконец заметил он, — что полиция до сих пор не обнаружила вашей связи с Ароном Берковичем.
Пульс Лилли замер до тишайшего трепетания.
Грант знал. Она видела в его глазах вызов. Триумф. Лилли не могла дышать.
— Мистер Грант, я понятия не имею, о чем вы.
— Да что вы, мисс Бартелеми? Мой друг в Нью-Йорке, который работает юристом в Times, недавно ответил на мое письмо. Он рассказал мне, что репортеры были отправлены и в Новый Орлеан, и сюда, в Эшвилл, чтобы обсудить с одним бизнесменом из Луизианы то, что они узнали, и прочую весьма любопытную информацию. А если уж даже я знаю об этом, то, полагаю, кому-нибудь в полиции уже тоже должно быть это известно. Вы так не считаете?
Глава 44
Лилли наблюдала, как Эмили улыбается Джону Кэботу из-под ресниц — прелестно заиндевевших в этот туманный день конца зимы. Под копытами коней похрустывал медово-коричневый настил Оленьего парка Билтмора.
Но в лице Джона Кэбота было меньше теплоты, чем в фигурках Санта-Клаусов, что стояли на каминных полках в банкетном зале. Лилли подъехала поближе к подруге.
— Не горюй, cherie. Нельзя не признать, он красавчик. Но к этому не прилагается приличного дохода.
Эмили вздохнула.
— Да если бы я могла заставить себя кокетничать с приличным доходом, к которому прилагается лицо, похожее на пудинг. Ладно. — Она потрепала своего мерина. — По крайней мере, конюх сегодня дал мне красивого коня.
— Какой же он трудяга, — скорчила гримаску Лилли.
— Только для тех, кто сам не хочет работать.
— А. Ну да. Тоже верно.
— А я заметила, что тот конюх, который потом пропал, — Эмили искоса взглянула на Лилли, — довольно много знал про твои… предпочтения.
Лилли застыла в напряженном молчании, стараясь сохранять непроницаемое лицо. Эмили никак не могла знать, сколько раз Лилли заходила прошлой осенью в стойла, чтобы поговорить с итальянцем. Если только слуги не наболтали ей.
— В смысле, каких лошадей надо седлать для тебя. — Но лицо Эмили говорило о большем.
Лилли отвернулась.
— Он всегда седлал мне самых нервных гунтеров Джорджа.
— Да. Наверное, он чувствовал, что ты любишь рисковать.
Лилли рассмеялась. Это прозвучало фальшиво даже для нее самой.
— Ну да, или же он пытался помочь мне поскорее свернуть шею. — Она прикрыла глаза рукой, заслоняясь от солнца. — И где же этот твой дядюшка?
— Лилс.
Лилли повернулась в седле, подняв правое колено почти до самой лошадиной шеи.
— Лилс, это же хорошо, что тот итальянец пропал — ну, для тебя же самой. Нет, можешь не отвечать мне. Просто скажи вот что — тебе правда интересно с моим дядей? Только честно.
— Я… — Лилли медленно и осторожно подбирала слова. — В твоем дяде Джордже есть нечто такое, что я редко встречала в мужчинах нашего класса.
— Да?
— Всепоглощающая доброта.
Эмили просияла.
— Да, верно. Так оно и есть.
Другое дело, подумала Лилли, что вся эта доброта только сбивала ее с толку. И слегка наводила скуку. Все это постоянство, вся эта полная предсказуемость.
Но, безусловно, доброта в человеке — это то, что делает его приятным и притягательным для тех, кто находится рядом.
— Лилс, ты же знаешь, о чем поговаривают, не так ли?
Лилли застыла.
— Про… Новый Орлеан?
— Я имела в виду — что Джордж пригласил тебя в Билтмор. Все светские колонки буквально разрываются в предвкушении предстоящей помолвки.
Лилли опустила глаза. Милая, верная Эмили: она заслуживала скромного ответа. Добрый, доверчивый Джордж: он заслуживал благодарности.
Подняв глаза, она заставила себя улыбнуться подруге.
— Похоже, светские колонки знают о моей жизни больше, чем я сама.
Джон Кэбот подскакал к ним и спрыгнул с коня.
— У Вандербильта просто замечательные лошади.
— Именно так. — Лилли развернулась к подножию следующего холма. — Кажется, вон там, у реки, собралась лесная команда?
Кэбот кивнул головой.
— Да, черные и белые — все вместе. Работают бок о бок, в одной команде. Такое здесь не часто встретишь.
— Да и в Нью-Йорке тоже, — добавила Эмили.
По рукам Лилли пробежал холодок. Здоровенный Дирг Тейт, стоявший с краю дальней кучки белых, смотрел на нее в упор. Она где-то слышала, что он больше не работает в Билтморе и наконец продал Джорджу ферму. Но сейчас он был здесь, в поместье.
Направив лошадь в их сторону, Грант провел рукой по подбородку.
— Вон тот человек, кажется, смотрит на вас, мисс Бартелеми. Очень пристально.
Она видела, как он бегал за горничной в гимнастическом зале, он не посмеет обличать Лилли перед всеми. Она вскинула голову.
— А что, это так удивительно, что на меня смотрят мужчины?
— Ах. Какое верное замечание.
Она отчаянно попыталась сменить тему.
— Мистер Кэбот, вы сегодня ужасно тихий. Вы настолько погружены в свое глубокое изучение народа гор?